Чувство юмора — это чувство соразмерности

Всякая вербальная коммуникация в идеале имеет ментальный смысл. Не будешь ли ты столь любезен, плиз, подсказать мне смысл твоего вяка? («Таня Гроттер и перстень с жемчужиной»)

Согласно мнению как минимум трех именитых ученых, коммуникация — это средство, с помощью которого люди конструируют и поддерживают свои отношения. Общаются, если по-простому. И, чаще всего, говорят. А еще иногда шутят. Юмор — интеллектуальная способность подмечать в явлениях их комичные, смешные стороны. И в контексте юмористической подростковой фантастики, коей являются и «Таня Гроттер», и «Мефодий Буслаев», и прочие книги Д. Емца, эта способность должна вставать во главу угла наравне с сюжетом и прочими важными вещами. Так ли это? Так. Но как именно? Шутливые пикировки в простой повседневной речи — это прекрасно. Они делают ее живее, а на бумаге — правдоподобнее. Но попробуйте сказать это вслух за один прием, ведь оппонент не на дебатах и не прочь вас перебить: — Ты когда-нибудь перестанешь болтать? — Перестану. Когда ты перестанешь молчать. Пока же будь рекламой и занимай мои паузы. А еще лучше поработай массовкой на шоу. Когда я пошучу, хлопай в ладоши и ори: «Уаа-а!» Когда я скажу что-то грустное, тогда так: «О-оооо!» И не забывай иметь на лице глупое, но доброжелательное выражение! (47 слов, 7 предложений) (Ягуни, «Таня Гроттер и ботинки кентавра») Больше верь мужикам — вместо волос лапша будет расти! Одного послушаешь, так он крут до чрезвычайности. Типа завтра продам золотые прииски, из копилки денег добавлю и куплю себе убитый мопед! Другой — талантлив до жути, просто гений. Коробочки лучше всех склеивает, а никто его, бедного, не понимает. Третий — несчастный-разнесчастный. Прям сиротка в квадрате! Пригреешь его, а он завоняется, как протухшая рыба, и права начнет качать… А что в результате?.. С кем на Лысую Гору ни полети — каждый закажет себе пива, а тебе какие-нибудь недосушенные суши и немедленно откроет свой заводик по производству лапши для ушей. (93 слова, 10 предложений) (Гробыня, «Таня Гроттер и колодец Посейдона») Мне не восемнадцать лет, и я не мальчишка, скачущий зайчиком от первого вагона кольцевой к первому вагону радиальной, так как точно не помнит, где назначил свидание! (26 слов одним предложением) (Поклёп, «Таня Гроттер и перстень с жемчужиной») Выборка несовершенна, но факт первый: персонажи толкают целые речи одной репликой, умудряясь пошутить за это время от двух до десятка раз. И это было бы простительно Ягуну. И Склеповой. И Тане, и дяде Герману с Нинелью, и многим другим, если бы они не были многими. Можно выделить всего около 10% не болтливых персонажей, таких как, например, Рита Шито-Крыто или Лена Свеколт, и почти все они глубоко второстепенные. Факт второй: манера. У каждого человека, если он не заимствует приемчики у другого, юмор имеет свой специфический «почерк», изюминки и отсылки к вехам кругозора. У персонажей Емца четыре основных манеры: — псевдоинтеллигентная (А теперь, как говорят культурные люди: «Позвольте вам выйти вон!» ), — фамильярная (Спасибо, что объяснил, старичок! С меня проценты с копеечки, и можешь оставить себе всю сдачу!), — патетическая (Ах, мне так хорошо! Так легко, так свободно! Подержите кто-нибудь мой аппендикс, чтобы я могла всецело отдаться гармонии!) — агрессивная (Чё на меня смотреть-то? Меня бояться надо!). Четыре — это много, казалось бы, если бы по ним можно было идентифицировать персонажа. Примеры фамильярной манеры в лицах: — Я отчаливаю! Пока, интриганчики! Не шалите без папочки, или я пришлю вам свой пальчик, чтобы он вам грозил! (Ржевский, «Таня Гроттер и колодец Посейдона») — А теперь, кисленькие мои, вцепитесь в стульчики! Навострите ушки! Вас ожидает нечто особенное! (Грызиана, «Таня Гроттер и посох волхвов») — Всем пока! Мальчики, не отставать! Девочка пошла казниться! (Склеппи, «Таня Гроттер и ботинки кентавра») — Братик, тут есть ты, и этим все сказано! Не заставляй меня говорить тебе комплименты! Я краснею! (Халявий, «Таня Гроттер и посох волхвов») — Как почему, Кузичка? Как почему, радость моя? Есть такая нелегкая работа — спасать мир. Спасает мир в основном Гроттерша, солнце наше ясное, а остальные мнутся на подтанцовках. (Зализина, «Таня Гроттер и посох волхвов») Да, Грызиану отличают характерные «продрыглики», а Халявия «то ись», но вне контекста реплики становятся сиротами. Такое случается, когда смешная фраза придумывается отдельно, а потом вручается удачно подвернувшемуся персонажу. Подобная универсальность заметна и в репликах Тани, Склеповой и Пипы. Даже при том, что первая росла вместе с третьей, а от второй нахваталась («Блин! Это ж надо так огробыниться!»). Причем как раз речь Таниных соседок по-своему оригинальна, а у Гробыни процент серьезных и по-своему мудрых мыслей примечательно высок. Факт третий: персонажи не хамят, они просто так разговаривают… Шутка. Хамят все и всем, понятие субординации очень условное. Можно дерзить завучу Поклепу и директору Сарданапалу, главное вовремя «прикусывать язычок». Можно стебать как одногруппников, так и представителей Магщества. Впрочем, нельзя хамить Медузии и Ягге, даже заочно. Щенок, даже самый отважный, всегда должен знать, на какую собаку тявкать можно, а где лучше взять смысловую паузу. («Таня Гроттер и проклятье некромага») Чего лыбишься? Тридцать два — норма? Не надо мне зубы показывать, я не стоматолог. (Гуня Гломов, «Таня Гроттер и перстень с жемчужиной») Чего вылупился? Ты чего, в музее, я не поняла? Ща я тебе устрою культурное мероприятие в двух действиях без антракта! Дам затрещину — голова отлетит! (тетя Нинель, «Таня Гроттер и пенсне Ноя») Так веселится и одновременно угрожает однокурснику здоровенный амбал Гуня, но он весьма среднего ума, над чем неоднократно и «тактично» иронизирует его девушка (!) Склепова, и ему простительно. Тетя Нинель — знойная женщина, мечта поэта… простим и ей. Угрозы Шурасика, наоборот, подкреплены умом и знаниями, как проклясть до седьмого колена. Склепова дерзит за счет популярности и уверенности в себе. Бейбарсов опасен по факту. Ягун — главный рупор Тибидохса. Главная героиня же, фактически, ничем свой выпад подтвердить не может, но «острый язычок малютки Гроттер резал как бритва». //Автор данной статьи считает, что открыто называть своего персонажа остроумным — нескромно, но это его личное мнение. Факт четвертый: шутки уместны всегда. Это был старый прием опытных магов: скрестить два смертоносных заклинания, добившись гремучей смеси, которую невозможно парировать. Зуби успела отразить его искру и избежала гибели, однако заряд магии, вложенный во второе заклинание, оказался слишком сильным для нее, и она рухнула без чувств, на какое-то время выбыв из борьбы. Без сомнения, Зербаган, в котором благородства было меньше, чем в танковых гусеницах, добил бы Зуби, но, к счастью, за нее вступились. (авторская речь, «Таня Гроттер и перстень с жемчужиной») Битва преподавателей в магпункте, летали смертельные заклятия и могли быть реальные жертвы. И если бы в пылу сражения хлестко и остроумно высказывались персонажи — это могло бы быть удачным ходом подбадривания друг друга, торжества перед противником. Но шутит автор. Не боится он за персонажей, ничего с ними не будет. И этим он обесценивает весь драматический накал сцены. Что там зеркало души — обувь или глаза? Ох-ох-ох! Туговато стало с цитатами. А если и то, и другое? И даже вместе? Нет, глаза на обуви выглядели бы совсем печально. «Это было бы верным призраком того, что она пришла. Моя шиза… „Тук-тук, я останусь до понедельника?“ — спрашивает она. „Да нет проблем!“» — подумала Таня. («Таня Гроттер и колодец Посейдона»). Только что упав с огромной высоты, еще не зная, жив ли спутник и не сломан ли полетный инструмент. Да, автор любезно подчеркивает, что героиня ничего не сломала (о чем спрашивает у Глеба), но, даже падая с дивана, можно расквасить колени и просто наставить синяков. Это больно, правда, и в такие моменты меньше всего хочется цитировать кого-либо или разговаривать с шизой, которая и сама по себе весьма умеренно смешна. Факт пятый: имена персонажей. С этого можно было начать. Поскольку большинство героев — русские, ожидается, что и имена-фамилии будут как-то приближены к реальности. Если с исходником Гроттер все понятно, а Баб-Ягуну имя и фамилию выдали одним целым, то есть, например, Рита Шито-Крыто, Семь-Пень-Дыр (который, согласно непроверенному источнику, Семен) и огромная толпа учеников, у которых имя в связке с фамилией дает рифму или каламбур. В погоне за смешным эпизодом автор забывает, что в жизни-то Дуся Пупсикова и Кузя Тузиков — Евдокия и Кузьма (но про Ивана, Татьяну, Екатерину Лоткову и других упоминает иногда), и выводит комичность персонажа через его забавное имя, потом — через забавную характеристику (Дуся превратила подружку в пряник, Ванька в майке и с котлетами, Рита летает на гитаре с прицепом модели «Тузик-реактив» и тому подобное) и где-то запоздало следуют, собственно, действия героя, позволяющие судить о нем. Факт шестой: Смеяться, право, не грешно над тем, что кажется смешно. Что считается смешным, по мнению автора? Шурасик стоял перед зеркалом и, скрестив руки на груди, критически изучал свое отражение. Большая щель между передними зубами, бледное лицо, маленький подбородок, рассыпанные по щекам веснушки, похожие на гречневую шелуху, и дюжина прыщей, предательски пунцовевших на умном выпуклом лбу. (авторская речь, «Таня Гроттер и колодец Посейдона») Вдобавок у Шурасика проблемы с общением из-за того, что он гипертрофированный ботаник и зануда. Это можно подчеркивать, но не высмеивать. Жена Германа Никитича — Нинель — была настолько же толстой, насколько ее супруг был худ. Когда она спала, то ее смявшиеся щеки расползались по подушке, а тело, накрытое одеялом, походило на снежную гору, с которой можно было съезжать на лыжах. <…> За прошедшие десять лет она растолстела втрое и могла ездить теперь только в грузовом лифте. (авторская речь, «Таня Гроттер и магический контрабас») И это только первая из книг, дальше тетя будет набирать килограммы в геометрической прогрессии. Автор статьи нисколько не лукист, но киньте в него камень те, кто скажет, что это здоро́во. Пипа фигурой пошла в маму (влезает в брюки при помощи пятого измерения) и долгое время щеголяла россыпью прыщей. Это еще веселее, учитывая целевую аудиторию: подростков, для которых каждый лишний килограмм и пятнышко на лице — трагедия. И было бы допустимо, если бы проблемы с весом или с кожей были у положительного персонажа и подавались в формате иронии, как оттопыренные уши Ягуна, например. Семь-Пень-Дыр превратил своего отчима в бобра необратимым заклинанием. (Сарданапал, «Таня Гроттер и трон Древнира») Вдумайтесь, не самый приятный, но разумный человек — становится животным навсегда. На-сов-сем. Про подружку Пупсиковой, превращенную в неодушевленный пряник, ничего не известно. От взгляда Горьянова прокисает все, начиная от манной каши и до русалочьей чешуи в пылесосе. Он [Ванька] слопал ВСЕ продукты ВО ВСЕМ супермаркете. Кроме того, он сожрал дубинки у двух охранников, которые пытались ему помешать. Разумеется, беднягу можно извинить тем, что он до этого сильно изголодался — мать с отцом вообще его почти не кормили, а только били и заставляли попрошайничать, но надо же держать себя в руках. (Сарданапал, «Таня Гроттер и магический контрабас») Забавно, не правда ли? Особенно неприятным выглядит тот факт, что большая часть подобных характеристик не привязана к чьей-то реплике. Персонаж может быть грубым, беспринципным и говорить гадости. Но автор — не может. Исключая повествующее третье лицо, когда мы четко видим фокального персонажа. Но это далеко не везде. Как другая сторона медали — цитата. Длинная. …Идеальных людей не бывает! У каждого есть хотя бы один недостаток. Кто-то толст, у кого-то лицо в прыщах, у кого-то ноги кривые, у кого-то фамилия звучит как у потомственного кретина или на зубах пластинка… И разумеется, находятся люди, которые счастливы об этом напомнить, чтобы жизнь медом не казалась. Вы злитесь, втайне страдаете, пытаетесь отшутиться, выискиваете убийственные фразочки… <…> А причина, брат ты мой, в том, что [эти люди] плевать хотели на свои недостатки. Они их не скрывают и не комплексуют. <…> — Поначалу я жутко переживал, лез в драку, а потом махнул на это рукой. Когда меня сильно доставали, я спокойно говорил: «Да, я такой! Я помешан на пылесосах и драконболе. Да, у меня торчат уши и бабуля у меня здесь, в Тибидохсе… И если тебе нечего больше сказать, иди и придумай что-нибудь новенькое!» — заявил Ягун. — И что, отстали? — с надеждой спросил Коля. Голос у него звучал недоверчиво. Неужели великолепного Ягуна, гордость всей школы, могли дразнить? — Мало-помалу отстали, хотя и не в один день. Главное внутри оставаться спокойным и верить в то, что говоришь. Тупое заучивание фразочек тут не спасет. Люди слышат не слова, а то, что за словами. («Таня Гроттер и перстень с жемчужиной») И автор статьи хочет задать вопрос: почему, Дмитрий Александрович, почему только сейчас? Одиннадцатая книга на дворе. Схожая мысль прозвучала в «Колодце Посейдона» из уст Гробыни. (…Бывают моменты, когда сталкиваешься с собой как с посторонним, с незнакомым. Эти-то минуты самые честные и есть… Думаешь, я сама себе сильно нравлюсь? Да ничего подобного! Один глаз у меня больше другого, лицо асимметричное. <…> Думаешь, я стреляюсь из-за этой ерунды? Ничуть, я ношу свою внешность так, что все считают меня красавицей. Так-то вот… А Грызианка Припятская, думаешь, красавица? Выставь ее на конкурс красоты с обезьянами — выше третьего места ей сроду не дадут! И что же? У Грызианки есть шарм, а шарм больше красоты!..<…> Или Гроттерша, между нами будет сказано. <…> А все почему? Потому что Таньке плевать, что о ней думают другие. Она абсолютно естественна. Вот и все дела…). Девятая книга и далее, говоря обобщенно, после всех фамилий, прыщей и грузовых лифтов. Но лучше поздно, чем никогда. Да, можно сказать, что читатели первого поколения росли вместе с героями и сами бы дозрели до таких умозаключений (чего не скажешь о нынешних, для которых сериал доступен одномоментно), но все же. Герои могут взрослеть, меняться, делать фигню, переставать и начинать снова. Автор же, изначально взрослый человек (первая книга серии была написана в 28 лет), должен быть последовательным на протяжении всего текста и не высказывать каких-либо личных суждений. У него нет права отдавать предпочтение кому-то из героев, выделять любимчиков, порицать остальных персонажей и делать выводы за читателя. Факт седьмой: шутки всегда своевременны в рамках сюжета. Ее [Медузии] собеседница [Зубодериха] ответила ей улыбкой. Зубы у нее были гораздо лучше, чем можно было ожидать от колдуньи с таким именем. (авторская речь, «Таня Гроттер и перстень с жемчужиной») Автор статьи ничего не хочет сказать, кроме того, что мы знаем Зуби с первой книги, а перед нами одиннадцатая. Факт восьмой: повторяющиеся повторы. Это касается и каламбура про Грызистаканчикова, и вариаций бородатой фразы про никотин и лошадь. В общей практике существует юмор, который выигрывает от повтора — первая часть шутки задает общую форму, вторая часть (иногда третья) завершает ее. Есть и так называемые постоянные шутки. Они одинаковы, и тем смешнее выглядит внезапная смена формулировки или обстоятельств. Но Бейбарсова склоняли на все лады более трех книг подряд, причем отходя от заданной конструкции «глагол-животное», что уже говорит об истощении идеи. Кроме того, такое постоянство могло бы быть визитной карточкой Гробыни, любительницы навешать десяток эпитетов на фразу, но в ту же степь идет Гроттер (и, возможно, Ягун). Регулярно прокручивать шутки, что Гроттер — сиротка, Пипа — толстая, а Шурасик — прыщавый нелепый ботан (на протяжении трех-пяти и далее книг без перемен), в принципе не очень тактично со стороны автора, как было отмечено в пункте шестом. А вот что действительно забавно — что автор не стесняется повторять удачно зашедшую шуточку дважды. Недаром Тарарах утверждал, что, как ни уворачивайся от образования, что-то все равно налипнет. (Таня, «Таня Гроттер и трон Древнира») Образование — это то, от чего всю жизнь уворачиваешься, но что все равно прилипает. («Мефодий Буслаев. Свиток желаний») //Примечание автора статьи: путем поиска по тексту вторая цитата не найдена, но сборник «Таня Гроттер и Мефодий Буслаев. Улётные фразочки, цитатки и афоризмы!» успешно ссылается на обе книги. Считать это невнимательностью издателей, пиратов или автора — вопрос открытый. Факт девятый: навешивание дополняющих фраз. Говоря о длинных фразах (см. факт первый), нельзя не сказать об однотипных, насыщенных поясняющими конструкциями. Если в реплике «Все почему-то думают, что я страшно сильная. Амазонка на контрабасе! Девочка-вамп! Подставка для обреза!» (Таня, «Таня Гроттер и пенсне Ноя») явно прослеживается здоровая истерика, и это в той ситуации («Как я решу? Пуппер на дне, Ванька — почти в тюрьме») нормально, то большинство персонажей просто делится способностью автора подбирать синонимы. Поставьте мне градусник! Дайте мне микстуры! Выпейте со мной рюмку зеленки на брудершафт! Или всех поубиваю! Подсыплю в чай крысиной отравы! Буду швыряться своим аппендиксом! (Недолеченная Дама, «Таня Гроттер и исчезающий этаж») Ты, кстати, на фотке кошмарно получилась. Зубы болели? Опять ночью подушку кусала? Смерть наволочкам, капут пододеяльникам? (Гробыня, «Таня Гроттер и колодец Посейдона») — Кто? Я не люблю детей? Это ты мне говоришь, маечник? <…> Я их просто обожаю, но только в трех видах: жареном, вареном и спящем. Во всех прочих видах детей надо держать в клетке, через которую пропущен ток. Дети — это мухоморы жизни. (Ягун, «Таня Гроттер и колодец Посейдона») Факт десятый: практически нет нейтральных или дружелюбных шуток — только стёб. О стёбе стоит сказать отдельно. Возможно, все вышесказанное — не баг, а фича, ведь у нас тут «хулиганское фэнтези», как сказала Википедия, а стёб более жёсток и концентрирован, чем юмор, и нацелен на высмеивание штампов и недостатков. Воображаемый оппонент может даже обвинить автора статьи в ханжестве и напомнить, что современные подростки не так уж и ранимы, а иногда сами творят жуткий беспредел. Ответ все тот же: мы говорим о книге, которую читают в 10-14 лет. И хотя большинство в этом возрасте уже немножко отличают художественный вымысел от прямой рекомендации («Вредные советы»-то все читали), определенный поведенческий паттерн все равно откладывается в голове. Говоря о вариациях юмора, точно не стоит исключать гротеск, эпатаж и пафос. Игра словами, подмена смыслов, нарочитые разговоры с самим собой чаще всего воспринимаются читателем на ура. Но мы рассматриваем не едкую эпиграмму или единичный рассказ, а полноценный литературный сериал, в данном случае — из 14 книг. Где, помимо соревнования героев в остроумии, происходит сюжет. Мнение автора данной статьи: все хорошо в меру. Большей части диалогов, щедро пересыпанных стебом, не хватает старой доброй иронии, звучащей не для привлечения внимания окружающих к собственной персоне, а потому, что ситуация забавная. С другой стороны, в ряде книг серии («Таня Гроттер и молот Перуна», «Таня Гроттер и пенсне Ноя» и некоторых других) в действительно драматичных местах постебушки приглушены и не так бросаются в глаза. Не факт, а авторский сборник «Таня Гроттер и полный Тибидохс. Фразочки, цитатки и афоризмы». Оглавление: Пустословицы и отговорки Хамилки и грубилки Блин! Это ж надо так огробыниться! Цирк имени Б. Ягуна Вяки и бряки про любовь и дружбу Адам и его говорящее ребро Тематические чемоданы ЖИЗНЬ МИР, ВЕРА, СЧАСТЬЕ МЫСЛИ И ФРАЗОЧКИ МАГИЯ И МАГИ ЖИЗНЬ КАК КЛАДБИЩЕ АБСУРДОВ Басенки и притчи Вещь сама по себе недурная, сослужившая добрую службу при написании данной статьи. Но стоит отметить, что часть «афоризмов» в сборнике неприменима ни к какой ситуации, кроме оригинальной. Часть являет собой концентрированное хамство (см. факт третий), причем не все из этих цитат вынесены в «Хамилки и грубилки», а часть — бессмыслицу («Семь раз промолчи — один раз крякни»). У некоторых непонятен принцип выбора раздела: что цирк имени Ягуна, что огробынивание по собранным цитатам очень похожи, а ведь типажи шуточек у этих персонажей разные. Прочие цитаты весьма хороши, некоторые из этих мыслей автор данной статьи искренне любит и почитает за жемчуг в нетрадиционной среде обитания. Итог. Говоря о юморе в сериале в целом — мы вынуждены учитывать аудиторию. Вспоминая себя подростком, автор статьи четко осознает, что находил большую часть шуток потрясающе смешными. Подобная насыщенность и дерзость воспринимается подростками естественной, «ну прям как я бы сказал, если бы осмелился/догадался». «А еще им не хочется думать, как неприятно выглядели бы те смешные ситуации, происходи они в реальной жизни», — нудит автор статьи с высоты нынешнего возраста. Изначально хамоватых подростков отдельные высказывания могут научить не особо-то хорошему: есть в книгах масса шутеечек про «говорящие ребра Адама» и про мужские «в голове две извилины», и явные угрозы/унижение собеседника под маской развлечения читателя. Но все же нельзя не отметить, что застенчивых, но при этом неглупых читателей юмористическая манера изложения здорово расслабляет и дает бесценное — самоиронию. «Невозможно смеяться над человеком, который смеется над собой». («Таня Гроттер и Молот Перуна») Воистину мудр был Парацельс: всё — яд, всё — лекарство; то и другое определяет доза.