Там, где мы счастливы

«Я позвонил Фелисити и сказал, что ты приболела. Люблю тебя!» Сара ещё раз перечитала записку, обращая внимания на то, каким аккуратным был почерк Леонарда. Она когда-то давно читала статью (кажется, на корабле, когда не могла заснуть) о том, что почерк многое может сказать о человеке. Тонкие линии букв, неотрывно выведенные безупречно ровно, говорили о внутреннем стержне человека, о его желании все контролировать или что-то вроде того. Саре было проще думать об этом, нежели представлять, как бы звучало: «Люблю тебя» протяжным низким голосом, что она и сделала в первую очередь, прочитав записку. Лэнс перевернулась на спину и взглянула на свадебные фотографии, представляя какой была жизнь Сары-2. Какого это жить в мире без супергероев, путешествий во времени и ночных кошмаров? Какого это, не чувствовать себя монстром, быть обычной девушкой, быть «женой»? Как это, наверное, приятно, каждое утро слышать: «Я люблю тебя», так искренне, легко. Интересно, какого это любить Леонарда и не боятся этого, не боятся, что его вдруг не станет? Саре-2, наверняка, чужды эти мысли, ведь её Леонард жив и не скрывает своих чувств, правда и спит в одной постели не совсем со своей женой, даже не подозревая об этом. Сара нехотя приподнялась, стараясь как можно меньше шевелить перебинтованной ступнёй. Она свесила ноги с кровати, разрываемая между привычкой всегда быть при деле (увы, у капитана временного корабля не бывает выходного или отпуска) и желанием остаться в постели, отдохнуть, поспать и ни о чем не думать. Привычка пересилила, и Лэнс аккуратно встала, поморщившись от неприятной режущей боли в ноге. В ране есть один плюс — на несколько дней она спасена от работы, в которой ничего не понимает и от Фелисити, с которой она и в своей реальности не могла провести больше часа. Лэнс наспех умылась, покрутившись перед зеркалом. Губа слегка опухла, и канарейка попыталась вспомнить последний раз, когда у неё оставались видимые ушибы. Шелковая пижама небесно голубого цвета ей нравилась, не смотря на то, что старые добрые спортивки, в которых она спала на волнолете, были куда удобнее. Приведя себя в порядок, Сара принялась выдвигать ящики в комнате, в поисках какой-либо информации. Она беглым взглядом рассматривала документы, которых была целая куча: документы на аренду дома, покупку машины, договор с бригадой по ремонту и так далее. Разбирая всю кипу, можно было провозиться целый день, поэтому Сара откладывала все, что казалось сейчас менее важным. За документами последовали фотографии с полароида, потёртые, потерявшие былую яркость. На фотографиях была Сара-2 в компании таких же юных девчонок, в шапочке выпускника и с дипломом об окончании колледжа в руках. Фотографии были разные: от красивых пейзажей до совместных фото с Лорел, Снартом, Фелисити. На всех Сара- 2 светилась от счастья, выглядела беззаботно веселой и влюблённой в собственную жизнь. Лэнс ещё долго рассматривала каждый снимок, давая себе волю представить тот или иной момент. От фотографий с Леонардом веяло особым теплом. Одна из карточек сильнее всех зацепила Сару. Небо с ярко малиновыми бликами, освещённое уходящем солнцем, служило фоном для влюблённых, которые улыбались, смотря друг на друга. Между ними нет условностей, поломанных судеб, разбитых надежд и сковывающего страха одиночества. Он не вор, а она не убийца. Он не подавляет в себе каждую эмоцию и каждое заражающееся чувство, а она не избегает его даже мимолётного взгляда, наполненного слишком глубоким смыслом. Сара горько усмехнулась, провела пальцами по глади снимка и убрала фотографии обратно в файл, а затем в ящик. Она уже хотела вернуть на место и все остальное, когда заметила бежевый уголок блокнота, скромно выглядывающий из глубины ящика. Сара достала блокнот и повертела в руках. Все страницы были исписаны слегка кривоватым почерком, в котором Лэнс узнала свой собственный. На некоторых страницах стояли даты, некоторые были безжалостно перечёркнуты с такой силой, что лист разрывало в полоски. Сара уперлась спиной в кровать, поудобнее усаживаясь на тёплом полу, открыла первую страницу и принялась читать. «Привет, дневник! Или что там обычно пишут? Мне совершенно не нравиться эта идея, но мистер Беннет утверждает, что излияние души на страницы тетради поможет мне справиться с самой собой. По его словам, мне необходимо принять реальность, перестать винить во всем себя и Леонарда… Как-будто эти дебильные записи смогут изменить то, что уже произошло. Не думаю, что дневник поможет мне посмотреть на своего мужа так же, как раньше. Все изменилось, и теперь я не могу понять, кто я, кто он и существует ли ещё „мы“. Я знаю, что на этих страницах могу быть откровенна, но я даже себе не могу признаться, что действительно слетела с катушек…» Сара дернулась от хлопка двери с первого этажа. Она захлопнула дневник и, спрятав его под подушку, с трудом поднялась на ноги. На первом этаже были слышны тихие голоса, стук каблуков по паркету и звон ключей. Она, прихрамывая, добралась до дверного проема и прижалась спиной к стене, глазами, по привычке, разыскивая что-нибудь, подходящее в качестве оружия. Шаги перемешались по дому, было слышно как неизвестный то открывал, то закрывал холодильник. Лэнс схватила прикроватную лампу, сжала её так, чтобы в любой момент отразить атаку. Она тихо, насколько могла с больной ногой, выглянула, а затем аккуратно двинулась вниз по лестнице, опираясь свободной рукой в перила. Перебарывая боль, Сара спустилась вниз, одними губами выплевывая проклятья. Ступня горела, но девушка перенесла вес на больную ногу, освобождая рабочую в бою. Она приблизилась к кухонной арке и замерла. Все тот же стук каблуков вдруг приблизился, и, прежде чем девушка успела сообразить, из арки вышла девушка. Сара занесла своё оружие, и девушка вскрикнула, поднимая руки для защиты. — Сара, это я! — Лорел?