Он умирает

Уставший Чуя с большим трудом облокотился о дверной косяк, не в силах больше держаться на ослабевших ногах. По телу гуляла мелкая дрожь, будто от холода, а кровь тонкими струями капала на белый кафель знакомого кабинета. Парню даже стало немного совестно за то, что он пачкает пол. Вряд ли хозяйка погладит его за это по голове. Голубые глаза с трудом оторвались от кровавого пятна, пытаясь отвлечь мозг от мыслей о количестве пролитой жидкости, которая, не переставая, текла всю дорогу до штаба мафии. Удивительно как он вообще до сих пор способен сохранять рассудок и не валяется сейчас в какой-нибудь сточной канаве. Чуя чувствовал, как рука понемногу немела, как яд медленно распространяется по телу. Только вот его не ранили, нет. Чую вообще очень сложно достать. На это, пожалуй, был способен только Дазай, и то, благодаря годам совместной работы и усиленным тренировкам. Но как же было обидно осознавать, что вред причинял Накахара сам себе. Именно поэтому сейчас ему было стыдно. Его раздирало незнакомое чувство вины. Этого не должно быть у мафиози, который собственными руками положил тысячи солдат, который купался в реках крови, убивал детей, но сейчас он испытывал вину. Всю жизнь, а точнее всю юность, он мог доверять только одному человеку. Это было его обязанностью, потому что этот человек заботился о нем больше всех и волновался. Он перевел взгляд в дальний угол кабинета, задерживаясь на освещенном мощными лампами столе, за которым, изучая очередную пакость, сидела девушка в белом халате. При желании она могла с легкостью слиться с окружающей ее стерильной больничной обстановкой, но темные волосы, как клякса на белом листе, выдавали ее. Она с неким нездоровым наслаждениям вглядывалась в недра микроскопа, крутя под ним прозрачную чашку. Чуя присмотрелся. Похожие на маленькие грибы с длинными зелеными ответвлениями. Девушке нравилось подобное. Она могла провести за одним препаратом часы своей жизни, но никогда они не проходили даром. Каждое ее открытие помогало Портовой Мафии. Например, новая сыворотка, позволяющая аннулировать любую способность. Копия силы Дазая в пробирке, которая всегда под рукой. Очень удобно. Накахара любил наблюдать за ее работой. Он любил, когда ее холодные пальцы придирчиво изучают его на частых осмотрах и когда она с улыбкой протягивает ему кружку ароматного ромашкового настоя или леденцы, запасы которых всегда хранились в тарелке на столе. Скрип порога заставил девушку оторваться от своего занятия и обернуться на источник звука. С необычайной скоростью она поменялась в лице. Удивление сменилось злостью. Она так сильно разозлилась, что готова была резко вскочить, подбежать к парню и добить его окончательно, сломать вторую руку, накричать, забить кулаками, но она осталась на месте, с трудом сдерживая себя от такой глупости. Эмоции ее были вполне оправданы. Чуя Накахара уж слишком быстро стал ее постоянным гостем. Она, несомненно, была этому очень рада, но причины визитов не на шутку пугали ее. Сначала Чуя приходил с царапинами и ушибами, которые были скорее предлогом встретиться, но затем пошли сломанные пальцы, руки и ноги. Буквально неделю назад бедный Акутагава притащил Накахару на себе в бессознательном состоянии. Он очень мастерски ушел от всех вопросов, ссылаясь на срочные дела в мафии. Девушка даже не успела попрощаться, а черноволосый смылся из кабинета, пропитанного запахом спирта. Ясуко Яно была уверенна, что у всех действий Чуи была причина и она даже догадывалась какая. Девушка просто надеялась, что он сам все ей расскажет, поэтому не донимала вопросами и молчала. Но сегодня... - Ты, - порция яда, сочившаяся из этого слова надавила на Чую с новой силой, похуже прожигающего взгляда. - Сильный противник попался. К сожалению голос дал слабину и фраза прозвучала, как жалкое оправдание, настолько быстро и неразборчиво он выпалил ее. Яно махнула рукой на кушетку, не желая слушать. - Сядь. Чуя не посмел отказать ей, тем более ноги сами молили его об этом. Он с трудом доковылял до кровати и плюхнулся на неё, как мешок с картошкой, невольно скривившись от боли. Рука вновь вспомнила, что у неё есть нервные окончания и разболелась с еще большей силой. Чуя захотел принять другое положение, но все только усилилось, поэтому он просто откинулся назад, оперевшись на холодную стену. Белая простынь начала впитывать текущую кровь, образуя кровавые пятна, которые при желании можно было сравнить с цветами. Зрелище одновременно пугало и захватывало парня, но смотреть на него он точно не хотел. Ясуко тем временем мастерски наполняла шприц желтоватым лекарством. Свет пронизывал колбочку и жидкость переливалась, словно масло, неспешно стекала. Руки девушки были тонкими и мягкими. По крайней мере, такими их помнил Чуя. Он старательно изучал каждый пальчик, каждую костяшку. Он знал, что на внутренней стороне правой ладони у неё шрам, а маленькие царапины - последствия игры с котами - только украшали руки доктора. Для Накахары это было почти интимом, ведь собственные руки он прятал под шелковистой материей, сдерживая тем самым свою способность и не показывая окружающим свою слабость. Он всегда помнил о коричнево - чёрных полосах, что обвивали его кисти. Будто выжженные, уродливые шрамы - все было последствием его способности. Шприц наполнился до отметки в два кубика и Ясуко начала медленно вводить лекарство в вену Чуи. Сначала он почувствовал лёгкое распирание в месте укола, вена вздулась, словно вот-вот взорвется, а потом все распространилось по телу, одновременно облегчая боль и принося новое неприятное ощущение. - Ты не предупредила, что будет так противно, - Чуя оскалился и попытался встретиться взглядом с серыми глазами девушки, но она упорно не замечала его, продолжая закачивать в него остатки жидкости. Линия плотно сжатых губ слегка искривилась. - Ничего, потерпишь. Завершив, Ясуко прикрыла ранку проспиртованной ваткой, поставила перед парнем внушительных размеров кружку, и принялась рыться на многочисленных полках, переставляя с места на место то колбочки всех цветов и размеров, то громоздкие фолианты, подаренные Мори. Заглянула даже в кучу с бинтами, которым была выделена специальная коробка. Не найдя нужную вещь, она продолжила изучать огромные шкафы, которые занимали добрую половину кабинета. Девушка нервно бурчала себе под нос что-то о бестолковой уборке. Видимо вчера здесь похозяйничала уборщица, а о ненависти между ними знали все в Портовой Мафии. Чуя вдохнул запах трав из кружки. Ясуко сама заваривала эти настои. Она была очень привередливой и никогда не терпела «омерзительных чайных пакетиков и дьявольского кофе», которые, по её мнению, губили организм. Знакомые травы в ее руках превращались в успокоительное, жаропонижающее и слабительное, поэтому Накахара иногда с опаской делал глотки. Только сегодня девушка не будет над ним подшучивать. Он знал это. - Это та самая кружка, от твоей тетушки? - спросил Чуя. Ясуко коротко кивнула, придерживая очки и не отрываясь от занятий. Парень усмехнулся. Всё-таки она действительно сильно разозлилась. Кружка была подарена ей три года назад от дальней родственницы на свадьбу. Только брак быстро развалился, оставив после себя неприятные впечатления. Кружке можно сказать, повезло, ведь она единственная не была сброшена на голову мужу, который почти голый покидал дом. - Ты так раздражена, будто тут сижу не я, а убийца котят. - Я не раздражена, - коротко и сухо сказала девушка. - А я вижу другое. Не все же так плохо. Одна из стеклянных банок разлетелась на маленькие кусочки, столкнувшись с твёрдой плиткой. - Не все так плохо? - переспросила Ясуко и обернувшись взглядом, будто наполненным отчаянием, посмотрела на парня. - Чуя, как же ты не понимаешь? Хотя нет, ты прекрасно все понимаешь, просто плюешь на все. - Ты ничего не знаешь! - Да? Тогда объясни мне. Зачем ты использовал «Порчу»? Зачем опять подвергал себя опасности? Понты? Хотел быть крутым? - Нет, - прорычал Чуя. Он не на шутку разозлился. - Это было задание, все было под контролем. - И под чьим же? - Дазай был там. Девушка остолбенела. - Осаму? С тобой? - Да. Мы ненадолго объединились. Там все было сложно, поэтому и пришлось воспользоваться Порчей. Ясуко немного растерялась услышав такое знакомое и даже немного ненавистное ей имя. Бывший мафиози, человек за которым шли, за которого умирали и страдали. Все, кто хоть раз говорил с ним попадали в цепкие сети, а дальше, как мухи в паутине, гнили в них. Таким был и Чуя, правда он, благодаря своему паршивому характеру, относился к Дазаю как к сопернику, не желая слушать его. Яно помнит те времена. Счастливые и страшные, когда трупы валялись в каждом переулке, а Портовая Мафия тогда только начинала жить с чистого листа под строгим началом Мори. О, времена! О, нравы! Тогда ей было пятнадцать лет. Совсем маленькая, немного полноватая девочка с двумя длинными хвостиками. Она была крохотным чудом, - так говорили соседки. Вот только Ясуко никогда не носила милые вещи, платьица, которые очень любили сверстницы, заменяя все белым халатом. Девушка подолгу запиралась в подвале и, с неким садизмом, препарировала то лягушку, которой не посчастливилось оказаться в саду, то мышь. В каком же ужасе была одинокая мать, когда радостная, одним зимним вечером, пошла ставить банку с вареньем и увидела кровь. Жидкость была везде: на стенах, полу, на маленьком деревянном столике. По середине комнаты стояла Ясуко и переливала свою кровь в неглубокую тарелку. Девочка не прекратила занятие, стояла спокойно, словно все вокруг нее - мираж, спросила тогда про обед. Не сказать, что потом ее отношения с матерью пошли под откос, но женщина, даже не осознавая, шарахалась от нее, словно от прокаженной. А потом, неожиданно, появился Мори. Он забрал ее. Почему? Зачем? Только спустя три года Ясуко узнала, что то была дань ее погибшему отцу, выдающемуся врачу. Странно, но жизнь девушки после вступления в ряды Портовой Мафии резко улучшилась и она до сих пор считает это своим самым лучшим опытом. - Ясуко… - Чуя устало поднялся и подошел к ней вплотную, заглядывая в такие знакомые серые глаза, - Я знаю, ты волнуешься из-за меня, но я справлюсь, тем более не так часто приходится использовать гравитацию, обычно обхожусь кулаками, - он горько усмехнулся. – Со мной все будет хорошо, что бы ни случилось. - Опять лжешь - девушка обвила его руками и уткнулась носом в рубашку, пропахшую алкоголем и сигарным дымом, пряча выступившие слезы. Так глупо и по-детски. - Наверное. Она неспешно, подушечками пальцев, поглаживала напряженную спину Чуи, проводя по позвонкам и лопаткам так нежно и трепетно, что у парня перехватило дыхание. Он стоял, не смея сделать и шага, боясь упустить момент. Накахара медленно положил руки сначала на плечи девушки, а потом, слегка отодвигая, обхватил маленькое лицо и стер большими пальцами дорожки слез. Ясуко была самой сильной духом из всех знакомых ему людей, и видеть сейчас ее такой - раздавленной и опустившей руки – заставляло испытывать страх. Это презираемое чувство совершенно не нравилось парню. Они вместе узнали о темной стороне его способности, когда им было восемнадцать лет, но Чуя не выказывал тогда какого-либо опасения, ошибочно полагая, что сможет избежать всего. Но девушка загорелась и ведомая страхами, бросила все свои силы и средства на то, чтобы излечить его, настолько сильно он был ей дорог. Если бы ей в пятнадцать сказали, что она будет готова отдать жизнь за рыжую креветку, она бы, не задумываясь, препарировала шутника, но теперь, спустя годы их совместной работы, она не готова была так просто отпускать Чую, а он ее. Возможно, все было бы иначе, если бы они узнали раньше и раньше начали искать лекарство – это внушала себе Ясуко, смотря, как быстро уродливые полосы от рук добираются до сердца парня. Возможно. Но никто не знает. Незамедлительно на использование "Порчи" было поставлено табу, но Чуя был бы не Чуей, если бы по одному зову бывшего напарника не помчался рисковать жизнью. За это Ясуко и ненавидела Осаму. Казалось, будто он специально хочет забрать Чую на тот свет вместе с собой. Дазай забывал обо всем, яростно преследуя поставленную цель, а девушка ничего не могла сделать. Она просто смотрела, как ее друга уводят на смертную казнь, как он после каждой подобной стычки возвращается чуть ли не полумертвым. Ее это бесило. Порой она задавалась вопросом: а нужно ли это Накахаре, если он, не задумываясь, готов расстаться с жизнью? Нужна ли ему эта забота и эти старания? Когда в голове возникали подобные глупые вопросы, она резко одергивала себя, ругая за такие мысли. Конечно, нужна, ведь кто, если не она? И Ясуко продолжала кропотливо работать, ища лекарство от смерти. - Чуя я тебя… Парень положил палец ей на губы не давая сказать заветные слова, которые она так давно держала в себе. Он не был готов, не сейчас. - Не говори, иначе я начну волноваться за свою жизнь, а Мори такого не потерпит, ты же знаешь. – Чуя улыбнулся. Девушка хотела закричать от несправедливости, но Накахара был прав. Неофициальный девиз: Отдавайся работе полностью и без остатка – знал каждый член Портовой Мафии. Было бы глупо говорить Чуе о любви, зная, что в следующий раз он может не вернуться. Слишком эгоистично. - Но хотя бы один раз… Она подняла голову и, прикрыв глаза, прильнула к горячим губам парня, целуя как в первый и последний раз. Она делилась с ним энергией, хотела, чтобы через поцелуй перешла хоть часть ее жизни. В голове уже начали мелькать идеи о создании нейро-шлемов, на что Ясука горько усмехнулась. К сожалению, слишком поздно. Парень с жаром ответил на поцелуй, выплескивая все эмоции, все чувства, потоком бурлившие внутри. Только сейчас, на мгновение, он захотел быть с ней не как с другом или коллегой, а как с любимым человеком, ведь Ясуко всегда была для него кем-то большим. Девушка была его семьей. - Кстати, все еще считаешь меня креветкой? – Чуя легко подхватил Ясуко и усадил на массивный рабочий стол. В глазах его был азарт, словно он сейчас сражался или пробовал самое дорогое вино в мире. Впервые за несколько месяцев он сменил серьезность на шутливый тон. Он так хотел забыть обо всем хоть на секунду, что сорвал все ограничения, которые разделяли их. Он просто хотел раствориться в этих чувствах, навсегда отпечатать их в памяти. Помнить об этом так долго, как только можно. Сколько ему осталось: день, месяц? Все равно, в данный момент есть только настоящее время и рыжий мафиози не станет больше отпускать его. - Конечно, - тень улыбки промелькнула на покрасневшем лице, а очки блеснули, отражая свет настольных ламп. Такая красивая, в своем строгом белом халате и такая его. Когда это началось? Чуя уже и не помнит. Столько лет прошло, что даже обоюдная неприязнь уже сменилась этим давящим чувством. Да, Чуя любит ее, но никогда не скажет, потому что иначе даст ей надежду на будущее, а его у него нет. - Вот как. Парень сбросил кипы бумаг, лежавшие на столе ровными стопками, на пол и листы разлетелись по комнате. Девушка притянула его к себе за шею и горько, страстно и с невероятной болью впилась в его губы. Руки парня гуляли по ее телу, рвали пуговицы на рубашке и стягивали с плеч белый халат. Одежда падала на пол, путалась в ногах, но они ничего не замечали и игнорировали неудобство. Яно проводила рукой по каждому длинному шраму, что опоясывали его тело. Она знала каждую его клеточку, ведь изучала их под микроскопом, знала его слабости и сильные стороны, каждую царапину на коже и теперь с упоением вновь заново исследовала его. Она игралась с его рыжими волосами. Они так красиво переливались огненными цветами, что Ясуко даже боялась обжечься. Бархат перчаток приятно касался ее, выводил невероятные узоры, дразня девушку. Она была счастлива, и это перекрыло все. Когда Чуя вошел в нее, она закусила губу, чтобы не вскрикнуть и прижалась к нему, обвивая шею руками, шепотом произнося его имя – по слогам, с наслаждением. Накахара не останавливался. Он кусал ключицы, оставляя красные следы, целовал губы, щеки, слизывал выступившие из глаз девушки слезы. Он хотел чтобы каждая частичка его тела слилась с ее. Черные пряди в беспорядке упали на стол, когда Чуя выпустил девушку из объятий. Приятная волна прошла по всему телу парня, и он обессилено оперся локтями в деревянную поверхность. Двое тяжело дышали, морозный воздух из раскрытого окна приятно обдувал разгоряченные тела. Ясуко слегка поежилась и сильнее прижалась к Накахаре, стараясь и его защитить от такого несерьезного противника. Парень прикрыл глаза от удовольствия. - Ясуко. - Чуя. Накахара встал и накинул на оголенные плечи девушки свой плащ, скрывая следы поцелуев на ее теле. В душе металось множество чувств: горечь, любовь, страх и зависть. Чуя завидовал ее будущему парню и мужу. Какое счастье попадет тому в руки и сколько любви способна будет подарить эта девушка. Он провел ладонью по ее лицу, касаясь нижней губы. Глаза, таки грустные, смотрели на него с нескрываемым жаром. Она не хотела отпускать его. Никогда. Но судьба забавная штука, да и счастье понятие странное и непостоянное, как бы кто ни пытался сохранить его. - Что планируешь делать? – Яно надела очки. - Как обычно. Пойду работать дальше. - Ты знаешь, сколько тебе…осталось? - Не знаю, но не думаю, что это важно, – он не спеша начал одеваться, иногда бросая взгляды на девушку. Та развернула фантик с конфетой и сунула ее себе за щеку, смакуя сладковатый вкус карамели. - Ты прав, как всегда, - она улыбнулась ему. – Зайдешь как-нибудь на чашечку самого лучшего настоя в твоей жизни? Мне тут торт на днях привезут. Заказала на одном классном сайте. Он с вареной сгущенкой и… - Я приду, обещаю. - Спасибо. Чуя застегнул последнюю пуговицу на рубашке и окинул кабинет прощальным взглядом. Холодный кафельный пол, мощные настольные лампы, больничная атмосфера и девушка, уже повзрослевшая и прекрасная с длинными черными волосами, что обычно убраны в строгий пучок. Серые глаза скрыты под бликами очков, а улыбка всегда заставляет сердце сжиматься. Накахара будет скучать по ромашковому настою и теплым рукам с маленькими царапинками, и он никогда не забудет того, что случилось сегодня. Дверь кабинета тихо закрылась и Ясуко наконец дала волю слезам. Она рыдала, как маленький ребенок, впервые после смерти отца. Все ее слова, все было в слезах. Сердце болело, душа кричала, и она хотела вернуть все, что у нее так быстро отобрали. Если бы только… но ничего нельзя изменить. - Чуя, - пробормотала она, зарываясь носом в плащ, - Ты опять солгал. Прощай. Слезы впитывались в плотную ткань, а приятный запах сигар и алкоголя дурманил сознание. Никогда в жизни Яно больше не сможет так полюбить.