Столкновение

— Я в восхищении. — Тамир, уперев руки в боки, взирал на Домингу из большого кресла. — Жаль, что ты себя не слышал со стороны. Моя мама не проявляла столько заботы. Деточка, надень шапку — простудишься. Деточки, гуляйте осторожнее, далеко не уходите, с хулиганками всякими не связывайтесь, обидеть могут. Ах ты, плохая девочка, зачем совочком бросаешься — смотри у меня, сейчас головка бо-бо будет, а потом совсем отпадёт. — Хватит паясничать, тебе просто повезло, — угрюмо отмахнулся Доминга, — ты Кортеса отслеживал. И всё обошлось без лишней болтовни и пререканий. А женщины в самые неподходящие моменты без этого не могут, вот и пришлось нянчиться… — Ты говоришь возмутительные вещи, которые нынче называются «сексизм». — И что? — Для тебя — ничего, — пожал плечами Тамир. — Но заметь, молодые шасские девицы это слово уже выучили, и говорят, что не желают терпеть. — Я не понял, ты собрался среди тех девиц искать жену, и на мне в анти-сексизме тренируешься? — Только без предсказаний, умоляю! — Сдалась мне твоя семейная жизнь… Предсказать напарнику скорое прощание с холостой жизнью Доминга не смог бы, даже если внезапно захотел. И если шасские невесты на выданье только и мечтали бы о муже, сутками пропадающем в Цитадели и страстно, всей душой, влюбленном в работу. У наёмников всё прошло по плану — и с Всеславой, и с Яриной, но будущее обеих продолжало висеть на волоске. Бывшая воевода Дочерей Журавля Доминге была безразлична. Все её неприятности были в первую очередь следствием её же собственных непростительных ошибок. Но совершенно не хотелось дотошно подсчитывать и отмечать ошибки другой женщины, у которой канули в прошлое власть, сила и даже красота. В настоящем — новорожденный малыш, всё, что осталось от былых счастливых дней вместе с любимым. В будущем — по-прежнему густая тень смертельной угрозы. И ей, и младенцу. Доминга знал, что наёмники не будут умирать за Всеславу. С напарником он ничего не обсуждал, не желая выслушивать разумные и прагматичные доводы, что бывшая королева отвечает за себя сама, и никто не обязан ради неё рисковать безопасностью Великого Дома. Не просил посчитать вероятности. Лишь вновь и вновь упорно пытался разглядеть в будущем надежду на лучшее. На жизнь. Надежда умерла на восьмой или девятой попытке. Уже некому было путать вероятностные линии, чтобы скрыть будущие действия королевы от предсказателей Нави и Чуди. С каждой попыткой линии становились всё более чёткими, а затем беспощадно обрывались. Одна за другой. В будущем Тайного Города Всеславе не оставалось места, и максимальное напряжение сил Доминги только уничтожало остатки сомнений. Так или иначе, королева не выживет. Предсказатель литрами всасывал крепчайший кофе, жевал гамбургеры, не чувствуя вкуса, и возобновлял попытки при любом удобном случае. Ради спасения ребёнка Всеслава пожертвовала бы собой без колебаний, и Доминга продолжал искать. Теперь — надежду на то, что жертва не окажется бессмысленной. За стенами Цитадели умирала жрица Параша, и разом обрывались несколько слабых ниточек, робко тянувшихся в будущее. Без Тамира было ясно, что вероятность фатального исхода возрастает минимум вдвое. Доминга входил в состояние предельной концентрации и с великой осторожностью пробовал отделить эфемерные ниточки, связанные с младенцем, прожившим на свете один-единственный день, от неумолимой, хищной паутины скорой смерти, которая сплеталась в судьбе пока ещё живой матери. Он заставлял разум и свой дар предсказателя не замечать этой паутины, отрешиться от неё, отбросить прочь, словно Всеслава уже мертва, и в будущем больше нет никаких связанных с ней вероятностных линий. Вот, кажется, вот оно, тот самый момент, когда разделяется вероятное будущее матери и ребенка, из паутины смерти во всех вариантах вырывается надежда и… Наверное, так чувствуют себя, когда пробивают лбом стену, чтобы наткнуться на спрятанную за ней другую — в два раза толще и твёрже. Резкая боль запульсировала в висках, пронзая мозг насквозь. Доминга сумел выйти из транса, в голове будто медленно пересыпался горячий колючий песок, пальцы тряслись, по вискам и по спине ползли быстро холодеющие струйки пота. «В будущем ребёнка нет, но это не результат скорой гибели… я не видел момента смерти, но он есть, то есть, в будущем его нет, но он есть, он не там, совсем не там…» — Ты чего творишь? — Тамир, явно напуганный, влетел в кабинет, уронив по пути стул. — Твоя активность так изменилась, будто по тебе, я не знаю, Инквизитор вмазал! — Я, кажется, перенапрягся, кретин… — с трудом произнес Доминга. — В самое неподходящее время… — Сейчас брата Хитуса сюда вытащу. Он по последствиям чрезмерных магических усилий диссертацию писал, пусть сообразит какую-нибудь настойку… Ты скажи, ты чего — через Яргину завесу прорывался, что ли? Дохлый номер же, он такого вокруг себя наворачивает… — Если бы… — процедил Доминга, стараясь не давать много воли злости на себя — не стало бы хуже. — Я не представляю, что Всеслава вокруг ребёнка навертела, что меня так шибануло, а ведь она больше суток уже ничего поддерживать не способна. — Вы сильно переоценили возможности несчастной королевы, Доминга. Предсказатель резко обернулся на новый голос и едва не застонал от новой болезненной вспышки. — Комиссар, я восстановлюсь, и скоро. Всё не так плохо, как мне показалось поначалу. — Я тоже на это надеюсь, Доминга. Вы, кажется, говорили о королеве и ее ребёнке. Я не просил у вас прогноза на их будущее после покушения. — Мне нужно было знать, каковы их шансы, — Доминга опустил голову. — Потом — каковы шансы хотя бы младенца. — Я понимаю вас, хоть и не могу сказать, что одобряю самодеятельность. Тамир, косясь на Сантьягу, подвинул к напарнику стакан, в котором плескалось что-то тёмное с запахом коньяка, и громко прошептал: «Пей и помалкивай». И, словно предупреждая домингино своеволие, задал вопрос сам: — Комиссар, я понимаю, почему только князь мог увидеть в будущем бегство королевы с младенцем. Но за прошедшее время обстоятельства должны были измениться. — Нельзя изменить то, что уже произошло, — вздохнул Сантьяга. — Именно поэтому Доминга, пытаясь увидеть будущее младенца, столкнулся с прошлым, и столкновение вышло, гм, довольно увесистым. — У меня совершенно нет времени снова рассказывать эту историю, господа, — добавил он, пока «ласвегасы» молчаливо пытались уразуметь смысл услышанного. — Расспросите Ортегу при случае. К сожалению, пока мы переживаем нелёгкие времена, не могу вам посоветовать не жалеть во время беседы крепких напитков.