Дождь над Киото

      Весна в этом году выдалась ранняя, цветения сакуры на широте Токио ожидали уже в последних числах марта. Днями напролет шел мелкий противный дождь, изредка сменяясь пронизывающим ветром; тучи громоздились в небе постоянно, и казалось, что одежда, обувь и страницы тетрадей навсегда пропитались влагой.       Играть на уличных кортах было почти невозможно, спортзала не хватало, чтобы полноценно тренироваться всей командой, да к тому же пришла пора экзаменов в старшую школу. Почти постоянно отсутствовала половина команды, Юкимура, Санада и Янаги вообще не появлялись вместе — каждую тренировку вел кто-то один из них, по очереди. Только Джакал и Кирихара занимались каждый день, да и то — довольно вяло. Кирихаре оставался еще год до старшей школы, и проблемы семпаев были ему не близки; а Джакал в марте уезжал на родину: что-то такое случилось у них там в семье, и все планы полетели кувырком. Он бодро говорил, что вернется через пару лет и постарается все-таки поступить в университет Риккайдай. Остальные кивали, вежливо выражали уверенность, что у него все получится, и уходили готовиться к экзаменам. Один Маруи тяжело вздыхал и звал обоих приятелей побродить где-нибудь. Впрочем, гулять получалось редко и недолго, потому что Маруи тоже ожидали экзамены, да и погода не радовала.       В один из последних дней февраля вся команда, кроме Джакала и Кирихары, получила по сообщению от Юкимуры — требование собраться после уроков возле кортов. Кирихара, впрочем, тоже пришел, хоть его и не звали: последнее время он почти не отлипал от семпаев. Грядущее расставание вгоняло его в тоску, и перспектива занять пост капитана команды совершенно не грела.       Ветер налетал порывами, неся с собой густую, почти видимую сырость, пускал волны ряби по лужам, тихо гудел в сетке ограждения кортов. Ребята походили на стайку недовольных птиц: нахохлившиеся, упрятавшие руки в карманы, а носы — в воротники форменных курток. Щегольская прическа Нио уныло обвисла, а волосы Кирихары и впрямь начали напоминать ком морской капусты. Янаги ухитрился промочить ноги и выглядел несчастным, даже узел галстука Ягю был небезупречен.       — Не планируйте ничего на это воскресенье, — сказал им Юкимура. Глаза у него блестели, он весь лучился энтузиазмом. В былые дни команда заразилась бы таким настроением моментально. Но то ли погода, то ли неотвратимо надвигающиеся экзамены сейчас мешали проникнуться еще не озвученной задумкой капитана.       — Мы поедем в Киото. Утром туда, вечером обратно.       Повисла недоуменная пауза.       — Синкансен? У меня денег нет!.. — вырвалось у Кирихары.       Юкимура посмотрел на него — словно бы сквозь него — чуть удивленно.       — Так ты и не едешь, Акая. Только третий год.       — Н-ну, допустим, у меня тоже столько нет, — полувопросительно заметил Нио.       — Нам разрешено использовать кассу клуба, — буркнул Янаги. Он чуть заметно покачивался — с носков на пятки и обратно, пытаясь согреться.       Команда слегка удивилась. Только у Санады совсем застыло лицо. Ему не сказали. Янаги знал, а он — нет.       Впрочем, они с Юкимурой почти не разговаривали после Национального. Юкимура вообще мало с кем разговаривал теперь, хотя неизменно приветливо здоровался и тренировками командовал так же, как и год назад — спокойно, уверенно и немногословно. Но на отвлеченные темы беседовать перестал, свел всякое общение к минимуму и только иногда из школы шел домой вместе с Янаги, что-то обсуждая.       А Санаде на предложение проводить всякий раз отвечал, ровно улыбаясь: «Извини, я хотел бы побыть один».       Внезапная идея куда-то поехать всем вместе выглядела в какой-то мере утешительно, возвращала к прежней уверенности друг в друге и в капитане. Даже несмотря на то, что цель поездки не ракрывалась. В конце концов, Юкимура всегда знал, куда он ведет свою команду.       Быстро договорились, где встречаться в воскресенье и кто берет билеты, и разбежались, спасаясь от промозглого ветра. Все поодиночке.       Кирихара уходил последним, спешить ему было особенно некуда. Постоял, глядя на облезающую краску разметки корта, на лужу возле линии подачи. Пнул сетчатую ограду, стряхнув себе на голову холодные капли, беспомощно выругался и побрел прочь.       К воскресенью погода не улучшилась, более того, прогноз сулил дождь и в Киото. На календаре был уже март, но весной не пахло. Была, правда, надежда, что старая столица встретит если не солнцем, то хотя бы теплым весенним дождиком вместо противного зимнего.       Юкимура с Янаги встречали остальных на станции. Раздали билеты — с указанными заранее местами, более дорогие, чем обычные, чтобы не пришлось шататься по всему составу в поисках свободного места. Команда прилежно запаслась едой на дорогу, погрузилась в вагон, и белая туша поезда начала разгон: три часа с минутами от Йокогамы до Киото.       Нио тут же задремал, уронив голову на плечо Ягю. Тот поморщился, но предпринимать ничего не стал, достал учебник и с головой ушел в хитросплетения английской грамматики.       Санада смотрел в окно, пока поезд не принялся нырять в тоннели через каждые полминуты, а потом просто уставился невидящим взором в пространство — то ли медитировал, то ли повторял что-нибудь из уроков.       Маруи сосредоточенно гонял игру на карманной приставке, Янаги что-то писал в тетради. Юкимура листал путеводитель по Киото, ни на чем не задерживая взгляд.       Так и ехали всю дорогу, едва обменявшись десятком слов, когда собрались перекусить. Нет, не то чтобы они прежде много разговаривали друг с другом… не то чтобы прежде они часто куда-то ездили все вместе, по правде сказать. Но все равно, гадать вслух, зачем они едут, просто не хотелось, а больше и говорить было толком не о чем.       Промелькнули затопленные поля, горы с пролысинами вырубок, полноводные в эту пору реки, яркие рекламные щиты, громадные торговые центры; пару раз вагон чувствительно качнуло, когда бок о бок с их поездом проносился другой; и наконец голос диктора объявил о прибытии в Киото.       Киотский вокзал, громада из металла и стекла, ошеломил неожиданным простором. Людей здесь было не в пример меньше, чем на крупных токийских станциях или на родной Син-Йокогаме. По площади перед вокзалом важно двигались экскурсионные автобусы, телебашня казалась несуразно маленькой, воздух не пах близким морем, дождь едва накрапывал, и в самом деле было теплее, чем дома.       Команда вопросительно посмотрела на Юкимуру, Юкимура кивнул Янаги, а тот коротко бросил «Пойдемте!» и повел всех в сторону, на остановку городского автобуса.       И только когда они сошли с автобуса и перешли дорогу, стало понятно, зачем была нужна эта поездка. Гигантские ворота святилища Китано Тэнмангу, с основательным бревном, перекрывающим дорогу злым духам, аллея со статуями быков в алых фартучках…       — До Дадзайфу Тэнмангу и обратно мы бы за день не успели, — вполголоса пояснил Янаги. Впрочем, это и так было понятно, и никаких вопросов никто не задал. Да, им всем хотелось поступить в старшую школу, и да, визит в один из самых почитаемых храмов Тэндзина был, пожалуй, более чем уместен перед экзаменами.       Никто не знал, что именно вложил Юкимура в идею командного паломничества: надежду на дальнейшее существование команды в этом составе? желание ободрить и объединить? намерение подстраховаться от неприятностей на экзаменах?.. Капитан никогда не был замечен в излишней религиозности или суеверности, но даже ему вполне могло быть не по себе перед поступлением в старшую школу.       На аллеях храмового комплекса было полно народу. В основном — ровесники, третьегодки средних школ, пришедшие просить удачи на экзаменах. Очереди перед прилавками с о-мамори, постоянные брякания колокола желаний, сдержанный гул голосов, приглушенная пестрота форменных кителей и юбок, дымки благовоний, не прибитые еще к земле дождевой моросью.       Риккайцы, не сговариваясь, отошли в сторону. Там, дальше по аллейкам, огибающим центральное здание храма, людей почти не было. «Задний двор» святилища выглядел пустынно и строго, взгляд притягивали резные деревянные фигуры под крышей, отдельно стоящие часовенки, сосны вдоль дорожек, бурелом за оградой.       — Ну, вы сами все знаете, что делать, — бросил Юкимура. Он был как-то странно, лихорадочно весел, будто что-то держало его в напряжении, а он это что-то намерен был победить любой ценой. — У нас полтора часа, потом надо будет возвращаться.       Они не успели сделать и шага в стороны.       — Ух ты, куда вы забрались! Громадина какая! — знакомый голос остановил начавшееся было движение.       — Акая? — удивился Нио. — Ты откуда взялся?       — Ну приехал же — не видно, что ли?!       Кирихара стоял на дорожке, руки в карманах штанов — он был не в школьной форме, а в чем-то таком, чему место скорее на Харадзюку: джинсы с массой карманов, с клепками и цепочками, и блекло-зеленая куртка, которая ему была велика этак размера на три. В таком наряде он казался потрясающе неуместным среди чопорного величия святилища.       Юкимура нахмурился и слегка побледнел. Он, видимо, собирался что-то сказать — сделать Кирихаре выговор или отослать его прочь, — но его опередил Ягю.       — Кирихара-кун, вы, кажется, говорили, что у вас нет денег на билет. Каким образом вы добрались сюда?       — Действительно, как? — почти угрожающе осведомился Санада. Что родители Кирихары навряд ли просто так дадут сыну почти тридцать тысяч, было очевидно всем.       — Дисциплина-а-арники, — Кирихара выразительно пожал плечами, — ну добрался и добрался, вам-то какое дело? Не грабил никого, честное слово!       Последнюю фразу он выпалил торопливо, уже понимая, что зарвался и что за хамство ему сейчас влетит. И точно, Санада привычно замахнулся — это был уже тысячу раз отработанный сценарий: Кирихара дерзит, получает оплеуху, все расходятся.       Однако в этот раз руку Санады перехватили.       — Санада-кун, нельзя. Здесь же храм, — негромко и спокойно напомнил Ягю.       Вице-капитан вздрогнул, низко опустил голову и даже сделал полшага назад. Кирихара опасливо поежился: отложенное наказание всегда хуже немедленного. Да еще Санада угодил в неловкое положение и вполне может за это отыграться на виновнике…       ...от хлесткой пощечины он пошатнулся и с размаху сел на дорожку.       В глазах Юкимуры был тяжелый зимний лед. И в голосе тоже.       — Тебе не разрешали присоединиться, Кирихара. Ягю, — он отвернулся так, будто Кирихара был пустым местом, будто этот единственный удар выбросил его обратно в Йокогаму, — правила в команде одинаковы для всех и для любого места и времени. И тебе тоже не следует их нарушать!       Ягю застыл неподвижно, его глаз не было видно за стеклами очков.       — Сэйичи, ты что… — едва слышно шепнул Санада, бледнея, и тут же сам оказался словно пригвожден к месту пронзительным взглядом:       — Я и тебе должен рассказывать про дисциплину, Санада?!       Команда затаила дыхание. В тишине Кирихара, который еще даже не пытался подняться с земли, растерянно и неверяще позвал:       — Мура-бучо?..       Юкимура слышал — не слышать он не мог. Но не повернулся.       — Акая… — неуверенно начал Маруи. Но Кирихара только всхлипнул, вскочил и метнулся к выходу. Маруи ругнулся сквозь зубы и рванул следом.       На яростный окрик Юкимуры «Маруи, стоять!» он полуобернулся, бросил на капитана короткий неприязненный взгляд, но шага не сбавил и через несколько секунд скрылся за углом храма.       Юкимура стиснул кулаки:       — Ах ты…       — Ягю-у, — перебили его, — а пойдем-ка мы отсюда, а? Начальство людей не любит сегодня, да и помолиться не выйдет, раз такие дела…       Нио говорил нараспев, смотрел при этом прямо на Юкимуру — в упор, а Ягю держал за рукав. Несколько секунд тот не реагировал, а затем нерешительно шагнул туда, куда тянул его Нио.       Юкимура уже даже не побледнел — посерел лицом:       — Не… смей…       Ему на плечо легла рука Янаги.       — Сейичи, успокойся. Сделаешь только хуже.       — Ренджи! — капитан сорвался на крик. Рванулся, сбросил руку с плеча, оскалился: — Ты тоже, да?! Вы все, все… вы…       — Я пойду, — Янаги отступил на шаг, совершенно невозмутимый. — Поговорим, когда ты успокоишься. Сейчас это бессмысленно.       Повернулся и ушел ровным шагом; обгоняя Ягю и Нио, бросил им: «На поезд не опаздывайте».       Повисла глухая, ватная тишина. И тут же, словно дождавшись нужного момента, хлынул дождь.       Юкимура медленно поднес обе руки к горлу, оттянул воротник, словно что-то его душило. Потом изо всех сил ударил кулаком по стволу ближней сосны. И еще раз. И еще. Дождь почти мгновенно смывал кровь с разбитых костяшек.       — Сэйичи, прекрати.       Санада подошел, сильно дернул Юкимуру за плечо, оттаскивая от дерева, легко увернулся от удара в лицо, обнял капитана, прижал к себе, не давая поднять руки.       — Перестань. Ну пожалуйста, Сэйичи.       С минуту Юкимура отчаянно пытался освободиться, шипя сквозь зубы такие оскорбления, какие вряд ли кто-либо когда-либо ожидал услышать из уст вежливого, приветливого подростка. Но Санада молчал, стоял неподвижно, и вырваться из его хватки Юкимуре недоставало и сил, и умения.       Постепенно он притих, немного расслабился. Уткнулся лбом Санаде в плечо. Шепнул жалобно:       — Гэнъичиро…       — Полегчало? — отозвался Санада, отпуская его, и утешающе погладил по затылку.       — Я… все испортил, да?..       Санада молчал.       — Я же хотел… чтобы все вместе… в старшую школу… как раньше… — Юкимуре не хватало воздуха, он всхлипывал в паузах между фразами — не плакал, только пытался вздохнуть поглубже. — Чтобы верили… что мы вместе все можем… Почему… почему все — так?.. Акая, Ягю… почему?.. Гэнъичиро? Что ты молчишь?       Санада помедлил, снова обнял Юкимуру.       — Я не знаю ответов, Сэйичи, — сказал приглушенно, почти виновато. — Я с тобой — я всегда буду с тобой, но я не знаю… как теперь будет.       И вот тогда Юкимура заплакал — почти неслышно, судорожно вцепившись в плотное сукно школьной формы, чуть заметно вздрагивая. Безнадежно, как брошенный котенок.       Дождь все лил.       Маруи безостановочно крутил в пальцах четыре монетки, которые надлежало кинуть в кассу, выходя из автобуса. Надо было успеть увидеть, на какой остановке выйдет Кирихара — слишком шустрый кохай запрыгнул в автобус с разбегу, а вот Маруи уже не успел, и пришлось садиться в следующий, подошедший сразу. Главное было не упустить Кирихару: раз потеряв из виду, отыскать его на улочках старой части Киото было бы невозможно. А тут еще дождь, чьи струи ползли по лобовому стеклу, изрядно ухудшая видимость…       И чуть было не упустил-таки, лишь краем глаза успел заметить сгорбившуюся фигурку, бредущую прочь от остановки. Сиганул из автобуса через три ступеньки, приземлился едва ли не раньше, чем брякнули в кассовом ящике монеты. В спину что-то тревожно крикнул водитель — Маруи не расслышал, что: летел стремглав через горбатый мостик, вертя головой, выискивая в дождевой пелене зеленую куртку на три размера больше, чем нужно владельцу.       Кирихара нашелся через минуту: он уже никуда не шел, уселся на бордюрный камень подле закрытых гаражных ворот, скорчился, обняв колени, и изо всех сил старался не реветь. Вода затекала ему за шиворот: куртка была без капюшона. За спиной темнел мокрый гранитный столбик — памятник каким-то повстанцам из Тёсю, убитым на этом месте полтораста лет назад.       — Придурок, простынешь, — сказал Маруи и протянул Кирихаре руку. — Вставай. Поехали домой.       — Маруи-семпа-а-ай… — хлюпнул Кирихара, глядя снизу вверх отчаянными глазами.       — Вставай, говорю.       Кирихара поднялся, попытался утереть лицо рукавом. Рукав был мокрый насквозь.       — Водоросль, как есть, — заключил Маруи. — Чего ты за нами поперся?       — Я с вами хотел… — жалкая гримаска исказила лицо Кирихары, и он быстро отвернулся — еще не хватало плакать при старших.       — Ну вот же дурной. Что ж ты Юкимуру по-человечески не попросил?       — Так это дорого очень. Он бы не согласился. Это же из клубной кассы брать…       — Пфф. Но как же-то ты приехал, значит, нашел, на что билет взять… — Маруи сцапал Кирихару за руку и теперь вел его обратно к остановке. — Обратный есть?       Кирихара остановился, заставив остановиться и Маруи.       — Обратный билет есть у тебя, несчастье?! Чего ты встал?       — Нету… — шепотом признался Кирихара, отводя глаза. — И денег нету. Я… без билета приехал. Зайцем.       На несколько секунд Маруи утратил дар речи.       — Ты что, офигел?! — шепотом завопил он наконец. — Ты хоть соображаешь, чего бы было, если б тебя поймали?! Да, хорошо, что нашим не сказал, — он резко сбавил тон, видя, как Кирихара съеживается в громадной своей куртке, — Ягю удар бы хватил. Да и Санада не обрадовался бы… Ладно. Сейчас прикинем, что делать. У тебя совсем-совсем нет денег?       — Три тысячи… Маруи-семпай, да я так доберусь. Сюда же получилось…       — Какое так?! Здесь не такие толпы, чтобы пролезть незамеченным. Тебя бы на автобус посадить, но ты ж не сказал родным, куда едешь? Нет? Значит, автобус отпадает, за ночевку вне дома тебе голову оторвут. Так… — он достал кошелек, пересчитал купюры.       — Короче, Акая, сейчас мы сдаем мой билет, это тринадцать… с твоими шестнадцать… ну и у меня еще есть немного, и как раз нам хватит на два билета на «Кодаму».       — Но я…       — Цыц! Слушай семпая, раз сам идиот и не лечишься. Пошли! «Кодама» тащится долго, дома будем только к ночи, и еще до станции добраться надо.       Нио приходилось все время тянуть за собой Ягю — на того словно оцепенение напало, он еле передвигал ноги.       — Ну что это с тобой? — наконец рассердился Нио, с грехом пополам затащив напарника под какой-то козырек, кое-как прикрывавший от ливня. — Ты вернуться, что ли, хочешь? Юкимура будет бесконечно счастлив! Схлопочешь оптом за Кирихару, Маруи и меня. И Янаги еще.       — Нио-кун…       — Да чего ты? Не заболел часом, а? — Нио внезапно забеспокоился. — Ягю?       — Мне… не по себе, — неожиданно признался Ягю. — Такое устроить в храме… это непростительно.       Нио уставился на него как на тронутого. Потом хлопнул себя по лбу:       — Ты что, боишься, что мы оскорбили божество?!       Ягю быстро опасливо кивнул. Он явно не хотел произносить этого вслух.       — Ну ты дае-ешь! Слушай, Тэндзина при жизни оскорбили так, что наши разборки для него полная ерунда. И думаешь, там никто никогда не ссорился?       — Но не придя же ему поклониться.       Мимо прокрался экскурсионный автобус, водитель старался не окатить прохожих водой из многочисленных луж. Везде мелькал прозрачный пластик дешевых зонтов. Группки школьников все так же, несмотря на дождь, тянулись к Китано Тэнмангу.       — Ягю, — неожиданно Нио стал очень серьезен, — лично ты ничего такого не сделал и не сказал. В том, что Юкимура слетел с катушек, ты не виноват. Кроме того — он наш капитан, он за нас и отвечает, если богу на кого и гневаться, то на него. И если из-за сегодняшнего Юкимура провалится на вступительных… ну, лично я плакать не стану.       — Не надо так, Нио-кун. У всех бывают трудные дни, Юкимура-кун не исключение.       — С ума сойти, какой ты добрый сегодня. А вот и исключение! Капитан потому что. Я согласен не обращать внимания на его трудные дни, если с ним команда побеждает. Но если нет — то зачем такой капитан нужен?       — Вы горячитесь.       — Да, — легко согласился Нио, — да, я потом успокоюсь, а сейчас обижен и зол. Мне не нравится, когда наезжают на моего партнера, поверишь ли. И к экзаменам я не готов, а тут целый день зря пропал. И смотри, как ливануло, а у меня нет зонта.       — Напрасно вы его не взяли, было же известно, что может пойти дождь. Впрочем, у меня есть зонт.       — Смотрю, ты успокоился? Вот и хорошо. Поехали домой сейчас, а? Поменяем билеты на пораньше.       Ягю заколебался было. Оглянулся на ворота святилища, хотел сказать что-то.       Не сказал.       Открыл зонт, поднял над собой и Нио.       — Да, Нио-кун. Кажется, вы правы. Поедем.       Сидя в вокзальном кафе в ожидании поезда, Янаги вел оживленную переписку по мобильному.       «Хотел уточнить, Садахару, в какой старшей школе ты намерен продолжать обучение?»       «Неужели твоих данных недостаточно? И с чего такой интерес?»       «Недостаточно для принятия конкретного решения. Впрочем, если ты намерен держать это в секрете, мне придется потратить день на выяснение, а времени у меня мало».       «Сначала объясни, зачем тебе эта информация».       «Выбираю, куда поступать».       На этом месте случилась долгая пауза.       «Чем это тебя перестал устраивать Риккайдай?»       «Атмосферой. Но я еще не решил».       Теперь пауза была немного короче.       «Не хочешь поговорить на тему учебы лично?»       «Пожалуй. И я совершенно свободен сегодня вечером».       В вагоне было жарко, шумно и накурено.       — А у Муры-бучо день рождения во вторник, — тихо сказал Кирихара, когда за окнами поезда поплыли сложные переплетения рельсов привокзальной зоны. — Я хотел подарок ему купить… Копил специально.       — Все еще хочешь? — мрачно осведомился Маруи. Он предвкушал, каких масштабов трепка ждет его за то, что умчался за Кирихарой.       — Так все, денег нет…       — Нет, правда, Акая? Это после сегодняшнего-то ты еще хочешь его поздравлять?       Кирихара помялся, поерзал на сиденье.       — Мура-бучо хороший, — шепнул он. — И он хотел как лучше, а я… а мне и вправду не надо было ехать. Маруи-семпай, а что теперь с командой будет?..       — Да не будет больше команды, — бросил Маруи в сердцах. — Даже если мы все экзамены сдадим — в старшей школе свой клуб. Тройка наша, может, и пролезет сразу в регулярный состав… а остальным не светит. Может, и вообще не стоит в теннисный клуб записываться.       Кирихара сник окончательно.       — Не кисни ты так. Никто не помер.       — Да-а… а если вы теннис бросите… а как же я?       — Акая, вот знаешь что… Поехали во вторник лучше Джакала провожать, а?       — А… а как же… а Мура-бучо… — Кирихара растерянно заморгал. — Или он тоже поедет?       — Если он поедет… — Маруи отвернулся, уставился в окно. — Я ему все прощу, и сегодня, и Национальный, и что угодно, если он приедет в аэропорт во вторник. Но если честно… не верю я, что он приедет. Не верю, и все.       За окном начинало темнеть. На станциях выходили и входили люди, прошел контролер, несколько раз провезли тележку с напитками. У Маруи пиликнул телефон — это Янаги уточнял, все ли в порядке и нашелся ли Кирихара.       И всю дорогу от Киото до Йокогамы лил и лил, не переставая, холодный дождь, совершенно не похожий на весенний.