You Make Everything Ok

Oh you make everything OK. We are one in the same Oh you take all of the pain away. Save me if I become My demons.

- Поспи. Я сяду за руль. Баки не первый раз ловил себя на мысли, что она слишком добра к нему. Слишком добра к человеку, который снежной лавиной свалился ей на голову, и даже сейчас, когда он так жестоко подставил ее, она продолжает по-матерински беззаветно и по-детски почти бессознательно заботиться о нем. «Что с тобой не так, Эйрин?» - думает Джеймс, тяжело вздыхая, и молча останавливает машину у обочины. Они меняются местами: он пересаживается на заднее сидение, она - на водительское. Протерев рукавом теплого черного свитера запотевшие стекла очков, девушка выжимает сцепление и легонько трогается с места, снова возвращаясь на пустую, кажущуюся дорогой в зону отчуждения, ночную трассу. Баки смотрит на нее через зеркало заднего вида, и уголки его губ чуть растягиваются в едва различимом подобии улыбки. Она замечает это, так же улыбается и снова переводит взгляд на мертвую дорогу. Потирает скулу, которую после удара, нанесенного прикладом автомата, до жути саднит. Пробравшиеся в ее квартиру агенты Г.И.Д.Р.А. не пожалели ни ни в чем неповинного шкафа с колбами и препаратами, ни стола, на котором лежала куча медицинских приборов. Не пожалели бы и ее саму. Спасением стало лишь то, что в это время Баки всегда являлся к ней, чтобы рассказать о своем самочувствии, измерить показатели. Как-никак, он всерьез собирался уйти на службу в Щ.И.Т., чтобы если не исправить, то хотя бы искупить совершенные - пусть и не по собственной воле, - но все же преступления. Агентству нужен человек со стойкой психикой, а не тот, на чьем мозгу от перезагрузок больше шрамов, чем на теле. Но Ник Фьюри все же дал согласие, при одном условии: каждодневно в течение месяца Барнс обязан был посещать врача из больничного корпуса Щ.И.Т.а, чтобы тот с филигранной точностью отслеживал его состояние и через строго определенное время докладывал обо всем начальству. Эйрин, как молодого, многообещающего специалиста, предложил глава корпуса. И с тех пор все в ее жизни стало несколько иначе. Дни как-то совершенно незаметно перетекли в одно сплошное ожидание момента, когда Джеймс переступит порог квартиры, кивнет головой на ее вежливое «здравствуй» и сядет в кресло, напротив аппаратов, от которых на данный момент, впрочем, мало что осталось. Дорога, вдоль которой тянулась плотным частоколом лесополоса, медленно сужалась. Разметка становилась ярче, а, стало быть, городишко, в котором они остановятся на ночь, находился предельно близко. Эйрин через все то же зеркало посмотрела назад. Веки мужчины были сомкнуты, голова чуть наклонена набок. За те несколько недель, что Баки посещал ее, она научилась, пусть и не без труда, различать тусклые оттенки эмоций на его, по обыкновению, абсолютно нечитаемом лице. Но даже теперь, когда видела совершенное умиротворение в его чертах, не бралась утверждать, спит ли он или просто делает вид. Все-таки вторая профессия хорошего разведчика - это лицедейство. Вскоре на горизонте объявилась заправка, напротив нее - ярко-желтый знак, сообщавший расстояние до города - одна миля. «Совсем ничего,» - решила Эйрин и поддала газу. Чем быстрее они окажутся в каком-то захолустье, которого нет на карте, тем меньше шансов, что Г.И.Д.Р.А. настигнет их раньше завтрашнего утра. Отдых был необходим обоим. Свет фар серого «Фольксвагена» прорезал густую, вязкую тьму безветренной, до оглушения тихой ночи. По ту сторону стекла стали проноситься первые облицованные сайдингом дома. Не много времени потребовалось и на то, чтобы встретить кричаще-красную светодиодную вывеску-указатель с надписью "Мотель" у самой дороги. Напротив кирпичного здания стояла всего пара машин. Теплое, приглушенное освещение виднелось только в двух окнах, поэтому, припарковываясь, Эйрин прикидывала в уме, какую из возможно свободных комнат они снимут. Поворотом ключа девушка заглушила мотор, повернулась назад, рассчитывая разбудить Баки, но глаза того уже были открыты. На усталом лице не проявилось и следа от сна. «Значит, все-таки притворялся,» - отмечает про себя Эйрин и тихо бросает: - Приехали. Джеймс следом за ней покидает авто и двигается в сторону входа в гостиницу. На двери, немного покосившись, висит выцветшая табличка:

«Открыто 24 часа»

- То, что нужно, - констатирует Барнс, бегло осматривая округу и пропуская даму вперед. Пол мучительно скрипит от взошедших на него скромного размера ножек в легких туфлях, и почти визжит от боли, когда рядом с ними приземляется пара ног в тяжелых ботинках. На ресепшне в вылинявшем кресле спит администратор, на вид лет пятидесяти, полный, с густыми рыжими усами. Только Эйрин хотела обратиться к нему, как Баки несколько раз ударяет ладонью по настольному звонку, от звука которого тот испуганно вскакивает со своего места. - Что здесь, черт возь... Клиенты? - Есть свободные номера, сэр? - Эйрин пытается говорить бодро, несмотря на сбивающее с ног переутомление. Администратор, прищурившись и как следует рассмотрев обоих, усмехается: - Молодожены, да? - Решили провести медовый месяц в путешествии по стране, - в подтверждение Баки забрасывает руку в перчатке на шею спутницы и обаятельно улыбается. - Сэр, нам бы номер побыстрее. Мы очень устали. - Все-то вам молодым побыстрее, - продолжая поисмеиваться, мужчина протягивает ключ, снятый с крючка на стене. - На долго останавливаетесь? - На одну ночь, - Джеймс забирает ключ, оставляет деньги и легонько подталкивает девушку в сторону лестницы. - Комната девять, - выкрикивает мужчина им вслед. Половицы на втором этаже стонут еще жалобнее, чем на первом. Дверь с облупившимся лаком и девяткой на уровне глаз среднестатистического постояльца, не без скрипа, открывается. Эйрин, с трудом нащупав включатель света, озаряет вид на весьма скромный номер: двуспальная кровать и тумбочка в одном углу комнаты; комод, сверху которого стоит старый, и по всей видимости нерабочий, телевизор в другом. Однако, комната выглядит вполне себе чистой, что не может не радовать. Баки, недолго думая, проходит вперед, сбрасывает с себя обувь, перчатки и ложится поперек кровати, жестом призывая девушку лечь рядом. Но Эйрин не ложиться - думает - он шутит. Она снимает очки, кладет их на тумбу и лишь присаживается на краешек матраса. - Передумала отдыхать? - он приподнимается на локтях, недоуменно глядя на девушку. - Я не стану приставать, если ты переживаешь на этот счет. - Я не... - Эйрин чувствует, как предательски краснеет и, выдохнув, падает на кровать так, что волосы накрывают лицо. С одной стороны, она уже пару недель как была не против оказаться с ним в одной постели, с другой, не при таких обстоятельствах, когда Г.И.Д.Р.А. ищет их, чтобы убить, а Щ.И.Т. пытается вернуть домой, без малейшей попытки понять, что сейчас штаб агенства для них – самое небезопасное место, которое только можно придумать. Да и Баки не хотелось, чтобы из-за его личных проблем пострадал кто-то еще. Эйрин беспокоится. Смотрит на своего «пациента», хочет что-то сказать, но вместо этого касается его темных волос и убирает упавшие на лоб пряди. - Я не стану приставать, если только ты сама не захочешь, - Барнс нагло ухмыляется, не изволив даже открыть глаза. Девушка снова смущается и отступает, хочет встать, уйти, но Солдат ловит ее руку и тянет на себя так, что та не удерживает равновесие и снова падает на прежнее место. До этого Джеймсу казалось, что он безвозвратно утратил нужду в чьей бы то ни было ласке, но сейчас ему отчего-то до одури хотелось обнять лежавшую рядом девушку. Не зная, что на него нашло, Баки просто обхватывает ее уцелевшей рукой за плечи и прижимает к себе. - Спасибо, - он знает, что рано или поздно нужно было ее поблагодарить. Хотя бы за то, что она все это время писала ложь о его стабильности в отчетах. - Тебе спасибо, что спас, - благодарит Эйрин в ответ, даже не пытаясь оттолкнуть Джеймса от себя. Черт возьми, пусть будет, что будет. Баки улыбается. На кончике языка у него вертятся нужные слова. Нет, не затертое до дыр «я люблю тебя», не пошлое «ты мне нравишься». Вместо тошнотворно банальных фраз он тихо шепчет, касаясь носом ее виска: - Я не хочу тебя потерять. В ответ Эйрин лишь крепче прижимается к нему. Морщится, будто через тактильный контакт чувствует его потаенную, скрытую в самой черной и беспросветной глубине подсознания боль. Слышит, как где-то под одеждой, под плотью, в клетке из ребер бьется обнаженное, обожженное войной и беспощадной, бесчеловечной программой сердце. Оно живо. И в любой момент способно с морозным, звонким треском расколоться на части. Она дает себе слово, что попытается, честно попытается всеми мыслимыми и немыслимыми способами защитить его. Без лишних слов, Эйрин оставляет невесомый поцелуй на его сухих губах. К дьяволу Г.И.Д.Р.У, к дьяволу Щ.И.Т., к дьяволу весь мир, когда он рядом, когда от макушки до кончиков ногтей Баки Барнс, парень из Бруклина, а не Зимний Солдат. Когда честен с ней, когда перестает играть в свою извечную, скупую на слова и действия игру. Серо-голубые глаза Джеймса смотрят на девушку настолько нежно, насколько только способны. Кончиками бионических пальцев он касается ее оголившейся поясницы, считает позвонки, поднимаясь выше, но вдруг останавливается, будто испрашивая разрешения на продолжение. Она вздрагивает от металлического холода и чуть сжимает ткань толстовки на его плече. Снова целует, но на это раз крепче, дольше. И Баки понимает - можно. Теперь всегда будет можно.