Ночь, когда родился мальчик

Тучи заволокли небо. Лунный свет, проникающий сквозь ветви, померк, и лес погрузился во тьму. Мужчина, сидящий на козлах легкой брички, натянул поводья. Лошадь охотно остановилась, и человек огляделся. Потом поднес руку к самым глазам и раздраженно покачал головой. Хотя дорога и была знакома, в кромешной тьме двигаться по ней было опасно, а он очень спешил. На ощупь он подошел к бричке и проверил чемодан, закрепленный под сиденьем. Тот был на месте. Мужчина сложил руки, прикрыл глаза и зашептал молитву. Свежее дуновение было похоже на Ответ, и вскоре голый лес вновь наполнился бледным светом. Бричка покатила вперед. Лошадь шла легко. Мужчина тревожно вглядывался в сумрак. Только бы успеть. Только бы опередить их. Маленький городок не спал, хотя луна давно сияла над ним. Сегодня была та самая ночь, в которой никому не найти покоя. Сегодня каждый получит по факелу в одну руку, а в другую револьвер или винтовку. Сегодня город очистится, и уже завтра все смогут спать спокойно. Народ подтягивался с заката. Выпивку приносили с собой или находили тут же. Для такого дела необходим был разогрев, потому, что смелости мало не бывает, а один может погубить всех. Отряд составляли взрослые крепкие мужчины. Женщин здесь не было, кроме одной. Красивая, но строгая, в своей решимости она была похожа на мужчину. С револьвером на поясе расхаживала между собравшихся. Ее отец, давно не покидавший инвалидную коляску был здесь же. Словно старый король он обозревал все с веранды офиса шерифа и хмурился, посматривая на часы. Встретившись с дочерью глазами, он подозвал ее и хриплым, но все еще сильным голосом спросил: — Где Джозеф? Дочь немного смутилась, но выдержала взгляд. — Его вызвали в Красные Пески. Он сказал, что присоединиться к нам позже. Старик покачал головой, но не стал расспрашивать. — Через десять минут выступаем, — догнал ее на ступенях голос отца. Она кивнула, достала револьвер, кинула короткий взгляд через плечо, и три раза выстрелила в воздух. Тридцать пар глаз устремились на нее. — Настает час! — громким, сильным, как у отца, голосом воскликнула она. — Мы столько времени жили в страхе, но сегодня наконец-то покончим с теми, кто запугивал нас! Мы отомстим! Мы больше не позволим убивать наших детей! Стариков! Мы покараем их за все наши беды! Сегодня ведьмы умрут! Со всех сторон раздались одобрительные крики, вскидывались над головами руки с зажатыми в них ружьями и пылающими факелами. — Они будут путать нас! Пугать! Они сделают все, чтобы мы не вернулись к нашим семьям! Не бойтесь! — Женщина вскинула руку с зажатым в ней крестом. — С нами Бог! Помолимся! Ибо нам предстоит встреча с Дьяволом! Гул затих, вторя женскому голосу слова молитвы повторяли мужские. Женщина молилась с закрытыми глазами. Когда молитва закончилась и она открыла их, на них блестели слезы. Лицо ее, освещенное огненными всполохами, было и красивым и пугающим. — Выступаем! — закричала она, и толпа задвигалась. — Мэри Лу, — позвал ее отец, — будь осторожна. Пожалуйста. — Спасибо, папа, — растроганно проговорила она, — я вернусь. Он похлопал ее по руке и, казалось, хотел сказать что-то еще, но удержался и только улыбнулся сквозь седые усы. Мэри Лу ловко вскочила в седло. Глаза ее блестели. Они видели уже не пыльную ночную улицу. В них отражалась безотчетная вера в собственное предназначение и пылал очищающий костер. Когда крупный дрозд опустился на облучок, мужчина вздрогнул. Птица раскрыла клюв, но вместо птичьих звуков зазвучал человеческий голос. — Оставь повозку здесь, дальше иди пешком. Поторопись, Джозеф! Он резко натянул поводья. Спрыгнув за землю, привязал лошадь, схватил чемоданчик с медицинскими инструментами и побежал. В кармане горел серебряный доллар, и это значило, что все уже началось. Как только Джозеф почувствовал, что монета начала теплеть, он принялся за сборы. Кроме медицинского чемоданчика, который всегда был наготове, он собрал деньги, драгоценности, оставленные ему матерью, одежду и книги, без которых было не обойтись. Сбегать было гнусно, Джозеф презирал себя за это, но жить с женой, тем более теперь, он не представлял возможным. О том, что для нее его уход будет ударом, он старался не думать, и чтобы смягчить для себя свой поступок, представлял себя погибшим на войне. На войне чувств. Погода стояла тихая, лес молчал, из звуков его наполняло только пыхтение человека, пробирающегося чрез чащу и треск сучьев. Дрозд нетерпеливо перепрыгивал с ветки на ветку. — Слава Деве Марии, — пробормотал человек, завидев тусклый свет впереди. Старик Густав появился на пороге небольшого домика, как только Джозеф приблизился к нему. — Ей плохо, — заговорил он сразу, минуя приветствия, — вся горит, ноги-руки ледяные. На ходу скидывая плащ, Джозеф прошел внутрь. В ярко освещенной комнате было тепло и пахло травами. Посреди на кушетке лежала девушка с каштановыми волосами, прилипшими к потному лицу. Увидев мужчину, заулыбалась, хотя было очевидно, что она терпит сильную боль. Большой круглый живот возвышался над ней, словно гора. — Джо, — выдохнула она, — наконец-то, сейчас он появится, — она ухватилась руками за края кушетки и стиснула зубы. Джозефу не раз приходилось принимать роды, и он видел, что Полли выглядит плохо. Отец ее Густав стоял рядом, сжимая двумя руками короткую толстую палочку и бормотал что-то себе под нос. — Все в порядке, любимая, — зашептал Джозеф, присаживаясь рядом с изголовьем и гладя девушку по голове. — Ты такая сильная, ты справишься со всем. — Ммм, — мычала в ответ Полли, тужась в очередной схватке. — Если что-то случится, — тяжело дыша говорила она, — ты позаботишься о нем? — Все будет хорошо, — говорил Джо, гладя ее плечо и пугаясь выражения ее лица. — Я позабочусь о вас, для этого я здесь. Полли грустно улыбнулась, и следующая схватка накатила на нее. — Давай, родная, я помогу тебе. В тот момент, когда Джозеф переместился, чтобы принять на руки своего первенца, в открытое окно влетела сова и трижды громко прокричала. Это значило, что они — те, из города, — были уже близко. Густав вскинул голову и подбежал к дочери. — Полли, дорогая, я должен идти. — он прижал ладонь к ее пылающей щеке, и на его глазах заблестели слезы, — Вряд ли мы еще увидимся. Помни обо мне и расскажи внуку, как я любил его, пусть и не знал. — Старик сглотнул ком и сжал плечо Джозефа, — спаси мою дочь, Джо. Бегите, как только появится ребенок. — Папа, — всхлипнула девушка, — папочка, я люблю тебя, бежим вместе! Густав с бесконечной нежностью посмотрел на дочь, которая уже становилась матерью. — Я должен задержать их, иначе все мы погибнем. Джо, не медли, увези ее как можно скорее! Он прижался губами с ее лбу, прошептал: «Люблю тебя, милая», и выбежал из дома. Полли плакала. Джозеф гладил ее по голове и уговаривал успокоиться. С новой схваткой показалась головка, и Джозеф облегченно выдохнул. Еще одна схватка, потом еще одна. Это был мальчик. Маленький, на вес не больше двух с половиной килограммов. Черноволосый, сморщенный как все новорожденные. Джозеф похлопал его по маленьким ягодицам, и дом наполнил его первый крик. — Смотри, Полли, наш сын, он прекрасен. Не смотря на боль и жар, Полли засветилась счастьем. Она обвила руками новорожденного и жадно прижала его к груди. — Добро пожаловать, — шептала она, — наконец-то я держу тебя на руках. — Она закрыла глаза и прильнула губами к его маленькой и твердой головке. — Пуповина, Полли. Ловкими движениями Джозеф обрезал нить, девять месяцев питавшую его сына, и умело завернул ребенка в одеяло. — Надо спешить, дорогая, — он поднес к ее губам кружку с холодной водой. — Знаю, тебе сейчас не очень хорошо, но как только мы окажемся в безопасности, я позабочусь о тебе. Полли тяжело села. Она медленно обтиралась полотенцем, а Джозеф с ребенком на руках накидывал на себя собранную сумку. — Джо, — слабым голосом позвала девушка, — я не чувствую ног. — Почувствуешь, — он подскочил к ней и закинул ее руку себе на плечи, — я помогу. Снаружи раздались выстрелы. — Стой, моя палочка, — Полли огляделась, подхватила ровную белую палочку с трещиной вдоль всей длины и старую мантию, пыльную с несколькими заплатками. Малыш тихо сопел на руках отца. Снаружи поднялся ветер. Словно безумец он метался сразу во все стороны, швыряя сухие листья и обломки веток. Это бушевал Густав. Хотя Джозеф и привык к мысли о колдовстве, к самому колдовству — нет. Густав Бонье был милым стариком. И сейчас, осознавая, что буря — дело его рук, Джо тяжело вздохнул. «Густав, у тебя родился внук», — подумал он, и в этот момент земля содрогнулась. Раздался крик. — Бежим, скорее, — и они поспешили вглубь леса. Ноги Полли заплетались. Как она ни старалась, спотыкалась и несколько раз падала. До брички было несколько минут, но такими темпами путь займет слишком много времени. Полли остановилась и попросила Джо подождать. Она приставила палочку к животу, и тот вдруг надулся, словно ребенок все еще был внутри. — Держи, — проговорила она и накинула на отца своего ребенка мантию, прихваченную из дома, — она скроет вас, иди дальше один. Джо сначала не понял, но когда до него дошло, что она не собирается идти дальше, с ужасом схватил ее за руку. — Я не могу, я все равно умру, прости Джо. — Прекрати! — перебил он ее, — ты не умрешь, повозка рядом, мы уедем подальше. — Нет, — перебила она, — прости, Джо. — Она посмотрела на сверток, представляя в этот момент, как сын ее учится ходить, как говорит первые слова, таскает из чемодана отца инструменты, и стиснула зубы, не давая отчаянию вырваться наружу. — И ты, сынок, прости меня, расти счастливым мальчиком. — она покачала головой, — со мной вы оба погибнете. — Полли, нет! Она впилась холодными губами в губы Джозефа, и пока продолжался этот поцелуй, время замедлило ход. — Криденс, — сказала она, — пусть это будет его имя! Джозеф почувствовал, как кивает, и как по его щекам текут слезы. Он вновь попытался схватить ее за руку, чтобы потянуть за собой силой, но вдруг в его грудь уткнулась ее пронзительно белая в этой темноте палочка. На ее конце вспыхнул огонек, и Джозефа отбросило назад. Теряя сознание он увидел, как Полли, вскидывая палочку и откидывая с лица волосы, бросилась туда, откуда раздавались крики. — Любимая, — прошептал он. На груди заворочался драгоценный теплый сверток, и сознание Джозефа померкло. Мэри Лу была готова к тому, что ведьмы окажут сопротивление. Она хотела этого. Чем больше сопротивления, тем больше гнева. Кроме револьвера, у ее седла болталось ружье. Стрелком Мэри Лу была прекрасным. В отличие от мужчин, нервно и пошло шутивших, подзуживая друг друга, она не испытывала страха. Ее конь шел первым, поэтому она первой почувствовала, как поднялся странный ветер, за считанные секунды превратившийся в ураган. Ветки больно хлестали по лицу и телу, но это не могло смутить или остановить ее. Сзади кто-то вскрикнул и упал с коня. «Слабак», — подумала Мэри Лу. Она пригнулась к шее коня и мелено продолжала путь. Что бы ни произошло, сегодня с ведьмами будет покончено. Слишком долго шериф терпел. С дьявольскими отродьями нужен другой разговор. Ее отец был слишком мягок, позволил им распоряжаться не только городом, но и человеческими жизнями. Нет, такому больше не бывать! Бог хранил Мэри Лу. Ураган как будто обходил ее стороной, и пока другие падали и уговаривали лошадей, встающих на дыбы, она двигалась ровно. Когда показалась фигура в центре урагана, женщина спрыгнула с коня и, выхватив револьвер, начала обходить ее. Это был старик Густав. Его посевы никогда не болели, тогда как поля всех остальных фермеров чернели и сохли. Закрывшись рукой, Мэри Лу подкралась к нему сзади и приставила дуло к голове. Он дернулся, и палочка с сияющим кончиком в его руке мигнула, когда она нажала на спусковой крючок. Земля под ногами дрогнула, ветер мгновенно утих. Старик еще немного постоял на ногах, сделал шаг вперед, обернулся и рухнул на землю. Сжимая револьвер, Мэри Лу яростными глазами всматривалась в фигуру, лежащую на земле. На человека, еще секунду назад бывшим живым и теперь лежащим здесь предметом. «Был, и нет», — подумала она, и необъяснимая тоска вдруг тронула ее сердце. Она потрогала тело ногой. И правда, теперь это только предмет. Подходящие мужчины качали головами. — Свяжите его, — скомандовала она. — Он и так мертв, Мэри Лу, — попытался возразить кто-то, но женщина осадила его: — Он — ведьма! Свяжите! Кинулись выполнять приказание. — Ищите его дочь! — зло скомандовала она. — Брюхатая никуда не денется! Поодаль между деревьев мерцал свет. Это ведьминский дом, который сначала нужно будет обыскать, потом — сжечь. Держа револьвер наизготове, женщина двинулась к дому. Мужчины с факелами обыскивали лес, освещая его факелами и перекрикиваясь. На пороге женщина задержалась. Что-то лежало здесь, что-то знакомое. Она протянула руку, чтобы поднять лежащую на полу темную материю, как за ее спиной раздался крик: — Вот она, мы нашли ее! В одной рубашке и нижней юбке дочь старика за волосы выволокли в круг света. Ее лицо было красное и залитое слезами. Однако взгляд на Мэри Лу уставился ненавидящий, и та почувствовала удовольствие от него. Подняв руку с револьвером, она приблизилась к захваченной девушке. — Где ее палочка? — с беспокойством спросила она. — Обыскали? Конвоиры виновато переглянулись. — Твой отец мертв, — жестоко бросила она. Девушка застонала. — Ты тоже сегодня умрешь, но не здесь. Сейчас мы посмотрим, что вы прячете в своем доме, и потом поедем в город. Мы приговорили тебя к смерти. Тебя и твоего отца. И твоего не рожденного ребенка, — презрительно бросила она. — Хочешь что-то сказать? Девушка стояла перед ней на коленях, смотря в пустоту, ее юное свежее лицо было красиво даже теперь. — Идемте, — махнула Мэри Лу, и несколько мужчин последовали за ней к дому. — Ищем доказательства для суда. — Нет! — вдруг закричала девушка, и никто не заметил, как она оказалась на ногах, а в ее руке — тонкая белая палочка. Кто-то бросился к ней, чтобы остановить, но прежде этого бледная рука совершила изящное движение, и ослепительно-белый луч вырвался из палочки. Полли кричала. Ноги ее оторвались от земли, двумя руками она еле удерживала вибрирующую палочку, всю свою силу направляя в одну точку. Дом, который построил ее отец, и в котором они жили и какое-то время были счастливы, охватил огонь. Он вспыхнул словно спичка. Люди невольно отпрянули, прикрывая руками глаза. Луч стал таким нестерпимым, что Полли сама зажмурилась, а ее первая и последняя волшебная палочка разлетелась в щепки. Девушка упала, и больше не поднималась, отстранено наблюдая за тем, как ее бьют ногами, вяжут ей руки и ноги, волокут к лошади. Всю дорогу до города она думала о сыне. Гладила его черные волосы, прижималась щекой к его розовой упругой щечке, улыбалась его светлому личику. — Мой маленький Криденс, — шептала она, чувствуя, как изо рта стекает струйка крови. Она крепко-крепко обняла его, когда ее вели по улице, выкрикивая обвинения. Прижималась лбом к его лбу и говорила-говорила милые глупости, которые любая мать нашептывает своему ребенку. Полли не сопротивлялась, когда ее подвели к помосту, на котором были сложены дрова для ее костра. Сама поднялась на него и позволила привязать себя к столбу. Она дала слабину только когда увидела, что у ног лежит тело ее отца. Всхлипнула и мысленно обняла и его. Женщина, убившая его, стояла внизу, жадно глядя на первые языки пламени, ползущие от краев к девушке с круглым животом. «Мне не страшно», — подумала Полли и благодарно вдохнула воздух, который еще не успел нагреться до обжигающей температуры. Когда же она открыла глаза и посмотрела вдаль, увидела легкую бричку, подкатившую к началу главной улицы. Человек в повозке вскочил и схватился за голову. Полли сморгнула слезу. Жар усиливался, дышать становилось все труднее. Закрыв глаза, девушка представила, что ждет ее там, за чертой. Наверняка что-то ждет, и неизвестность ободрила ее. Когда боль стала невыносимой, и Полли подумала, что вот-вот закричит, душа покинула тело. Она вдруг почувствовала себя легкой и свободной. Боли не было, и ничего не тревожило ее. Вверху раскрывался необъятный океан, Полли почувствовала восторженное желание стремительно взлететь туда. Но там, впереди, стоял человек, держа в руках небольшой сверток, и Полли качнулась и вмиг оказалась рядом с ним. Он плакал. Полли захотелось утешить его, сказать, что с ней все хорошо, и теперь она по-настоящему свободна. Она прикоснулась к его губам, прижалась к сверточку, и ребенок зашевелился, почувствовав мать. — Люблю. Люблю. Люблю! Люблю! Джозеф смотрел в небо, ставшее черным. Он видел звезду, которая вместо того, чтобы падать, вознеслась в небо. Горечь и боль на миг притупились. «Люблю», — подумал он вслед звезде, опустился на козлы и заплакал. — Где ты был? — строго, но не гневно спросила жена, когда Джозеф подкатил к офису шерифа и взбежал по ступенькам. Она была довольна. Она очистила этот город и чувствовала себя могущественной и сильной. — Дочь сапожника в Красных Песках разродилась и померла, — проговорил Джозеф, стараясь придать голосу будничный тон. — Сапожник еле сводит концы с концами, умолял забрать ребенка. — Что? — вскинула голову Мэри Лу. — Ты привез ребенка? Невозможно было понять, что она думает сейчас. Джозефу стыдно было признать, но он боялся ее. — Привез? Что молчишь?! — Да, — кивнул он, — в бричке, хочешь посмотреть? Симпатичный мальчуган. Но не дослушав его жена бросилась вниз и уже бережно держала одеяло, в котором лежал спящий младенец. — Мы можем оставить его? — как будто не веря происходящему, таким непривычным неуверенным голосом спросила она. — Да, — пожал плечами Джозеф, облегченно вздыхая, — если хочешь. Мэри Лу убрала уголок покрывала, который закрывал личико мальчика. Ребенок спокойно спал, насупив маленькие бровки. Лицо женщины выражало умиление и нежность. — Смотри, — она подняла голову, и Джозеф вздрогнул. — У него волосы как у тебя. Джозеф вытер со лба холодный пот и кивнул. — Поехали, — позвала жена. — Папа останется здесь, а ты отвези меня, — она запнулась и поправилась, — нас, — и нежно провела пальцами по щеке младенца. Еле передвигаясь на ногах, Джозеф дошел до брички и завалился на козлы. Дернул поводья, и лошадь пошла. За его спиной Мэри Лу сюсюкалась с малышом. Она так давно хотела ребенка, и вот, наконец, получила его. Горизонт прорезала светлая полоса. Тьма рассеивалась, и ночь со всеми кошмарами отступала. Слева темнел лес, над которым поднимался дым с пепелища, в которое превратился дом Бонье. Джозеф обернулся и увидел жену, задремавшую с ребенком на руках. Мальчик же проснулся. Он молча смотрел карими глазками и казался недовольным. — Криденс, — тихо позвал отец сына. Он остановил повозку и пересел внутрь. Маленькая ручка нашла путь наружу и охотно схватила предложенный палец. Смаргивая слезы, Джозеф улыбнулся. Наклонившись, поцеловал ребенка в лобик, пересел обратно и повел бричку в сторону поместья Бэрбоунов.