***
В комнате Еноха царила тишина, впрочем, как и всегда. Он не любил общаться с кем-либо живым изначально. Ему больше нравились живые мертвецы, или же - что-то неживое, которое обрело свою новую, но ужасно короткую жизнь. Они подчинялись ему, поклонялись. Эти существа стали его марионетками, а он - искусным кукловодом. И единственный минус этих созданий заключался в том, что они - не умеют разговаривать. Да и не нужно. О'Коннор наслаждался приятным лязгом железа и тихим стучанием сердца в груди своей куклы. Его любимым запахом стал аромат формалина и машинного масла, которое он иногда сливал с каких-либо механических изделий в поселении. Конечно же, когда его на этом ловили, то отводили к мисс Перегрин, а та в свою очередь устраивала ему самую настоящую нервотрепку. Поэтому парень стал более осторожнее, и впредь посылал на такие "опасные" задания либо Милларда, либо Оливию. Но Миллард не всегда мог быть тем, на кого можно положиться всегда. Он, - в первую очередь, - ребенок, а уже потом - верный помощник. А вот Оливия была как раз тем человеком, кто мог придти к нему на выручку. Всегда. В любое время суток. Енох даже сам того не подозревал, как она, ее поведение, характер вошли в самую настоящую привычку. Он перестал ее замечать. Элефанта вдруг резко, так неожиданно стала его тенью - маленькой, худощавой, бледной тенью, которая, в отличии от обычных теней, появлялась рядом с ним всегда, где бы он ни был. Парень держал в руках зеленую толстую книжку об анатомии. Рисунки скелетов и внутренностей его отнюдь не пугали, а только притягивали, заставляли восторженно разглядывать картинки и придумывать идеи для новых опытов над своими любимыми марионетками. "Если бы здесь сейчас была Оливия, то она бы поморщилась", - насмешливо пробубнил себе под нос Енох, взглянув на стену, к которой была придвинута его кровать. Где-то за этой стеной должна томиться Оливия. Енох почти что наизусть выучил ее расписание, хотя многие из мелких деталей могли иногда меняться. Но парень точно знал, что именно сейчас к ней должна будет придти Эмма, и они вновь начнут свой разговор ни о чем, а он станет их невидимым слушателем. Сидя на своей кровати, он мог отчетливо слышать все, что сейчас происходило в комнате Аброхолос, чем она сейчас занимается. О'Коннор даже знал, в каком месте ее комнаты что стоит. Через стенку от Еноха была точно так же, вплотную, придвинута кровать. Она скрипела так, что парень не мог никак из-за этого заснуть и постоянно грозился передвинуть свою постель к противоположной стене, но так ничего и не сделал. Может быть, не хватило времени, а может быть - и что-то другое. Сейчас девушка сидела на своей кровати, перебирая ногами по колючему ковру. Енох никак не мог понять - почему ей так нравится эта дребедень? Сколько лет уже этот ковер лежит на полу ее комнаты? Наверное, столько же, сколько висят и картины. Целую вечность. Но ни смотря ни на что, каждые семь дней, в шесть часов вечера, как по собственному расписанию, Оливия тщательно вычесывала весь мусор с этого древнего коврика. О'Коннор слышал, как она весело чихает. Это почему-то заставляло его улыбаться. Наверняка потому, что Элефанта чихала очень тихо, точнее - старалась это сделать и ничего из этого тихого и вовсе не получалось. По коридору разнеслись тяжелые шаги Эммы в ее свинцовых ботинках. Оливия усмехнулась и встала с жутким скрипом, затем открыла ей дверь.***
Эмма вошла в комнату Оливии и поставила на прикроватный столик две чашки. Из них непривычно поднимался вверх легкий парок. Рыжая приятно удивилась, так как Блум всегда приносила только остывший, холодный чай. По комнатке и двум соседним разнесся приятный, сладкий запах. Он не был похож ни на какие другие запахи, которые до этого каждый вечер расслабляли девушек и раздражали Еноха. - Это... - протянула Оливия, вдыхая приятный сладкий запах. Она закрыла дверь и подошла к чашкам, чтобы подтвердить свои выводы. В кружках плескался горячий, цвета помеси темно-серого и бежевого цветов напиток. - ...шоколад!.. - Шоко-лад? - пробубнил себе под нос Енох, убирая книжку в сторону и прислушиваясь. Слышимость в этом доме, как уже было сказано, была как в самой настоящей картонной коробке. Тем более, девушки вели разговор всего лишь через стенку от парня. - Именно! - подтвердила догадки Еноха и Оливии Эмма, взяв чашку в ладонь и сделав первый глоток. Она облизнулась, показывая, как это вкусно, и будто бы призывала Оливию тоже попробовать этот чудесный напиток. - Но откуда? - эти слова будто бы слетели с губ Еноха, но их произнесла Элефанта. Эмма знала, насколько укротительница огня любила всякие сладости, а в особенности - такую редкость, как шоколад. - Мисс Перегрин решила сегодня побаловать младших, - причмокивая, проговорила Блум, - вот и я стянула две чашки этого лакомства, - рыжая слегка приподняла уголки своих бледно-розовых губ и взяла чашку со столика. Приятный запах стал ближе и сильнее. - Не знаю, откуда. Она не говорит, да и незачем. Нам и так все нравится. Веселость Эммы настраивала Аброхолос скорее на угрюмость, чем на схожие с ней чувства. Она даже не знала, почему. Может быть, потому, что она не может поделиться с ней тем, что лежит на ее душе, так как сама не понимает, что это такое. - А еще осталось? - шепотом спросила Оливия, не дотрагиваясь губами до краев чашки, хотя этот прекрасный запах так и манил поскорее испить чудесный сладкий напиток. - Ты это сначала выпей... - недовольно пробурчал Енох, вставая с кровати и убирая книжку на свой прикроватный, захламленный чем попало стол. О'Коннор где-то глубоко в своей душе, пропитанной анатомией, куклами и формалином надеялся, что внизу хоть что-то осталось и для него. - Нет, думаю, что все уже кончилось, - жестоко и быстро оборвала все надежды Еноха о порции горячего, вкусного шоколада Эмма. Оливия сделала глубокий вдох и поставила чашку шоколада на стол, - Ты чего не пьешь? - заметила Блум, слегка толкнув девушку в бок. - Я на ночь выпью, чтобы спалось лучше, - точно так же, тихонько ответила ей рыжая, слегка приподняв брови. - Иногда я тебя не понимаю, Оливия, - Эмма допила свой напиток и поставила пустую чашку рядом с чашкой Элефанты. - Иногда я тоже себя не понимаю... - Оливия обняла себя за плечи и прижалась спиной к стене.***
Приятный, нежный вкус шоколада напоминал Еноху о тех днях, когда он был маленьким. О тех днях, когда он был живой не только снаружи, но и внутри. Он до сих пор приятно помнил тот день, когда ему было всего лишь десять лет и где-то он словил простуду. Может быть, когда катался с горки без шапки, или же, когда босиком бегал по снегу, который только-только выпал и обрамлял их скромную маленькую веранду. Енох этого не помнил. Воспоминание о том, где и как он смог заболеть куда-то потерялось, а аромат шоколада и нежные мамины руки остались до сих пор в его голове. В лавку на углу улицы, где он вырос, завезли несколько мешков с какао-бобами. Не знаю, где они их выкопали, тем более - зимой, но ребятишек эти люди точно сумели порадовать. Давно маленькие оборванцы некрупного городка не были так счастливы, как в тот день. И, когда температура спала, маленького О'Коннора ждал сюрприз - мама купила несколько какао-бобов и сварила самый что ни на есть настоящий горячий шоколад. Этот приятный запах навсегда отпечатался в его памяти, он трепетно хранит все воспоминания, связанные с мамой. Он запомнил этот напиток, который приятно отдавал больше горькостью, чем сладостью, но он был таким желанным для Еноха, что даже немного неприятный вкус и совершенное неумение готовить такие напитки у его матери остались где-то там, на втором плане. Парень сидел на кровати и продолжал читать книгу об анатомии, но в его голове крутились мысли отнюдь не об анатомических рисунках и не кукловодстве, о чем он обычно думал. Ему было... обидно? Енох это тщательно, старательно отрицал, но безуспешно. Все-таки, он не соблюдал "правило об общении" мисс Перегрин, а, наплевав на все указы, сидел в своей комнате длинными, черными вечерами и читал свои скучные, интересные только ему самому книги. Он это заслужил. Не хотел признавать, но все же... О'Коннор слышал, как дверь в комнате Оливии открылась. Перезапуск петли был окончен, так что Эмма уже преспокойно дремала в своей комнате на третьем этаже. Куда собралась Аброхолос? Парень привстал и убрал темную, вьющуюся прядь волос со лба, чтобы не мешала. Рыжая остановилась около его двери. И Енох, решив придать себе равнодушный к ней вид, улегся на свою кровать и сделал вид, что читает. Он, как можно более сдержаннее, но так, чтобы она услышала, сказал: - Я знаю, что ты там стоишь, - он почувствовал, что девушка вздрогнула и уже пожалел об этой затее, боясь, что она уйдет. - Не нервируй меня, Оливия, заходи. Укротительница огня, словно мышка, проскользнула к нему в комнату. Она стояла, что-то держа в правой руке на уровне своей груди, другой же теребила подол своей недлинной ночной сорочки с неярким цветочным узором. - Я... я принесла тебе... - рыжие волосы свисали так, что в полумраке юноша никак не мог понять, что же держит в руках Оливия. Она мялась, а голос то и дело подскакивал. - Я подумала, что ты захочешь... - Что же? - снисходительно поднял одну бровь Енох, оставаясь все тем же черствым мудаком, каким он был почти что для всех. Но не для Оливии. Она быстрым шагом дошла до прикроватного столика Еноха и поставила на одну из его книжек чашку и вновь вернулась туда, где она и стояла. - Спокойной ночи, Енох... - бросила ему Оливия и выбежала за дверь, оставив Еноха в полном недоумении от происходящего. Он, что-то недовольно пробурчав себе под нос, посмотрел, что же принесла ему Элефанта. На стопке из книг стояла любимая чашка Оливии, с большим, ярким цветком. Она всегда любила что-то яркое. Он это отлично знал. В кружке еще плескался от прикосновений рыжеволосой нетронутый никем горячий (хотя, уже и не очень) шоколад.