Женские заморочки

Хазга была бабой ладной, здоровой и сильной, с большой грудью и упругой задницей. С того самого дня, как ей исполнилось три весны, мать каждый день спускала с нее три шкуры — учила палкой уму-разуму. Хазга тогда все на нее обижалась. Частенько они даже дрались до крови — чудом не поубивали друг друга. Но как только Хазга молодухой вошла в шатер к Варгашу, так материну палку чуть ли не с благодарностью вспоминать стала, так та наука на пользу пошла. Хорошей женой стала Хазга! Работящей да покладистой. Травы все наперечет знала, лечить умела, смекалистая была, а мужа слушалась так, что он и не знал, где в шатре плетка висит. А как она стряпала! Варгашу даже частенько приходилось силком отгонять от их котелка других орков, а то и лезть в настоящую драку. Однажды из-за Хазгиной похлебки он так сильно побил старого плешивого Авраша, что тот провалялся пару дней под сараем в горячке, да так и подох. С тех пор на стоянке к их шатру ходить боялись, знали крутой нрав Варгаша. А уж за пивом Хазгиным приходили даже из деревень, что лежат за большим лесом! Но тут муженек радовался: пиво-то не за просто так уходило, а за звенящие медяки да голугские побрякушки. И ходила красотка Хазга нарядней ельфийских принцесс, вся в золоте да в шелках, а жопой вертела так, что орки слюни глотали, а она на них только порыкивала. Зачем Хазге орки чужие, коли в шатре ее самый сильный да выносливый ждет! Уж что-что, а хреном своим Варгаш мог без устали хоть всю ночь работать! Бывало, так вымотает, что к утру все нутро ноет, а ноги враскорячку ходят. Так и жили они хорошо да мирно. Только одно плохо было — орчата у них все никак не родились. Варгашу-то что, Варгашу хорошо, лишний рот не кормить, а Хазга к третьей весне извелась вся, так хотелось малыша поласкать, сиськой покормить. Прям как глянет на чумазую стерву Шурзу или на тупую да толстую Хешку-давалку, так руки сводит и сердце заходится. Если б не Варгаш, заколола бы ночью обеих, а младенцев ихних себе забрала. Да понимала Хазга, что Варгашу чужой приплод без надобности. Выставит на мороз и Хазгу, и орчат. Вот и ходила мимо чужих шатров, губы поджав. Даже Шурзу побить однажды хотела, чтоб пар выпустить. Да мальчонку ее пожалела, Шурза ж сучка, ей ничего не стоит обиду на младенце выместить. Приложит еще камнем по голове, ей-то что. Так что к исходу четвертой зимы совсем уж отчаялась Хазга. Даже Варгаш смекать начал, что что-то с молодухой его не так, раз у всех в округе уже целый выводок под ногами болтается, а они все вдвоем да вдвоем. А она уж и травы целебные варила, и по материному рецепту воронят в крови своей месячной морила, да отвар из них Варгашу пить подсовывала, да все без толку. Только к другим мужикам ходить боялась. Знала — муженек если узнает, забьет насмерть. Случилось, что в тот год зима выдалась хоть и лютая, да сытная. Голуги из окрестностей все попропали — как Великий Господин на них армию наслал, так и не стало их. Но это и хорошо, уж больно мечи у них острые да копья длинные. Зато прочего ельфья по лесам шаталось — не счесть. Запретные границы королевства Дориатского, за которым ведьма Мелиан присматривала, отчего-то больше орков не останавливали, да туман колдовской не пугал. И повадилось Хазгино племя охотиться в тех краях. Дичи там немеряно водилось, что ни день, то косуля или кабанчик попадались. А то и сами ельфы! Хоть мясца на них с гулькин нос, а все одно — ничем орки зимой не брезговали, знали по себе, что такое голод. Так и выходило, что с каждым днем откочевывали все дальше и дальше к востоку, все глубже и глубже в колдовские леса. Хазга только и делала, что диву давалась! И деревья тут были непривычными, и травы пряными, а уж воды в ручьях чище и не придумаешь. Привыкли орки в дориатских землях хозяйничать. Уж даже бабы наловчились на непуганое зверье капканы ставить да яйца из гнезд воровать, так тут вольготно да спокойно жилось. Как уйдет Хагза одна в лес, так весь день гуляет, чистым воздушком дышит, да думы думает. «Вот бы ельфа какого поймать! Говорят, у них семя целебное, от него сильные да красивые дети родятся. Да только поймать-то не трудна задача… Как его оприходовать? Ну, положим, штаны снять, рукой хер надрочить… А получится ли? Вдруг не встанет?» — Хазга усмехнулась. Ерунда какая… У Варгаша, как ее сиськи видит, так сразу встает и всю ночь не падает, так стало быть и у остроухого встанет. «Интересно, правду говорят, что члены у них такие маленькие, что в ладошке умещаются? Как его сувать-то тогда? Не достанет до нутра-то… А может, это просто ладони большие, что твоя лопата…» Нет, ельфов-то Хазга видела, нормальные у них ладони. Жалко, голяком ни одного не видала. Не мучилась бы теперь вопросами. «Да и как быть-то с ним? Даже если связать, так изловчится, вывернется, да огреет Хазгу по башке камнем каким… Знаем, видели такое. Нет, надо ноги ломать. Всякий знает, что перед тем, как в голодное время ельфа в пищу употреблять, ему надо кости переломать и подождать пару часов — так мясцо сочнее получится… Как-то пару весен тому назад, помнится, Хешка-давалка ельфа освежевать пыталась. Помяли его тогда хорошо: вся морда разбитая была, кровищи из дырок в шкуре за ночь натекло чуть не с ведро. Так Хешка-дура и решила, что он уже не очухается, по ногам молотом бить не стала, сразу ножиком кожу сдирать взялась. А он как подскочет, как заорет! Чуть не сбег тогда. Если б не плешивый Авраш со своею дубиной, ужинали б в тот вечер Хешкой… С той поры Варгаш строго следил, чтобы пленникам прежде всего кости крошили, а потом уж разговоры говорили али что другое. Да только что толку сейчас ноги ломать? А со сломанными ногами ни у ельфа, ни у орка хер не встанет…» Хазга вдруг остановилась и навострила уши. Где-то недалеко громко, надрывно кричали, как будто звали кого. Языков она, ясное дело, окромя родного не знала, но что говор ельфячий от человечьего отличить могла. Кричал именно ушастый. Да так отчаянно, как будто потерял кого! Хазга ухмыльнулась и потерла ручки. Добыча-то сама в руки идет. Она поудобнее перехватила свою дубину, притихла и затаилась в кустах. Кричавший приближался. Орал он что-то вроде: «Эбебэ! Эдэдэ!», но Хазге было наплевать. Она жадно рассматривала незнакомца, прикидывая, куда лучше ударить, чтобы оглушить, не попортив тела. Дело выходило скверное. Ельф был слишком высоким, Хазга ему едва до пояса доставала. Куда не ударишь — везде опасность по яйцам попасть или член отбить. Наконец, подобравшись, она с боевым кличем выскочила из кустов. *** Спотыкаясь о коряги, падая, вновь поднимаясь, сбивая в кровь о сучья и камни замерзшие пальцы, Маэдрос продолжал искать детей. Саднила рана на лбу и болело проколотое в схватке плечо, но все это не имело значения. Где-то складывали погребальный костер братьям. Завтра. Он подумает об этом завтра. Сейчас важно только одно. Найти. Не допустить, чтобы в эту страшную ночь в заледенелом лесу замерзли насмерть два крошечных малыша, двое мальчишек, его волей ставших теперь сиротами! Дети, которых он обрек на смерть… Слишком холодно! На таком морозе взрослый-то не продержится. Сколько времени прошло? Не меньше пяти часов. Маленькие, слишком маленькие. Не догадаются они развести костер. Обнимутся и будет греть друг друга, пока хватит дыхания. А потом один из них очнется от забытья и увидит, что снежинки на щеках брата больше не тают, а глаза так и остались удивленно распахнутыми… Навсегда. Покуда не прилетят вороны. Они любят все блестящее. С яростью и отчаяньем Маэдрос размазал кулаком слезы по лицу и снова набрал воздуха в легкие: — Элуред! Элурин!!! Он чуть не споткнулся, когда дорогу ему вдруг преградил маленький толстый орк с огромной дубиной наперевес. От неожиданности Маэдрос не успел достать меча. Орк насупился и с какой-то тупой уверенностью попер на эльфа. Несильно размахнувшись, Маэдрос ударил его наотмашь правой рукой, заканчивающейся тяжелой искусственной перчаткой, и тот отлетел в сторону, ударившись головой о дерево. Маэдрос не стал проверять, мертв ли враг, в тот момент это тоже было не важно. Он окинул взглядом поляну. Казалось, он тут уже все обшарил. Эльф глухо зарычал и ударил кулаком о ствол дерева. — Где вы?! Элуред!!! Элурин!!! *** Прочухавшись наконец от удара, Хазга с трудом поднялась и села на поваленный ствол. Голова побаливала, но несильно, хотя ударилась она знатно — спине было тепло и липко, и Хазга догадалась, что затылок рассечен. Впрочем, ей даже обидно не было. Жива осталась, и то хорошо. Как же она могла спутать дориатский говор с голужьим? Знала б, что это огнеглазый орет, ни в жизнь бы на него не полезла. Она грустно вздохнула. Видать, так и не придется от ельфа детей зачать. «Ну да ладно, проживу и так». Внезапно ухо уловило чей-то тоненький, отчаянный скулеж. Как будто котенок замученный или щенок. Хазга подсобралась. Слева. Да, наверняка там. Под высоким деревом в обнимку сидели два крошечных ельфячьих детеныша. Малыши так замерзли, что губки и щечки у обоих аж побелели. Хазга мигом оказалась рядом. Она сняла с себя теплый плащ и накинула на замерзших деток, а пальчики взяла в свои поросшие шерстью лапы и принялась отогревать их дыханием. Малыши не сопротивлялись, слишком устали, чтобы пугаться. Хазга улыбалась им и лепетала что-то успокоительное, а потом, заметив, что мальчиков начало клонить в сон, принялась несильно покусывать кожу ладоней и тянуть за собой в сторону. До стоянки совсем недалеко. Мальчишки легкие. Если совсем не смогут идти, ей ничего не будет стоить донести обоих на загривке. Варгаш согласится оставить приемышей, она точно знала. Не нагуленные же, да и ельфячьи все же, не орчата. А заупрямится, так на что ей самая круглая и крепкая жопа в округе да самые большие титьки? Уж уговорит как-нибудь, это как пить дать. А если хоть одна блядина посмеет Хазгиных малышей обидеть, она вскроет ей горло зубами!