Тот безумный носач

Мальчишка с ржавым лицом наскакивает на него на площади и сходу начинает частить: - Дяденька, как добраться до библиотеки, скажите, дяденька? Усопп оттягивает капюшон к затылку, чтобы лучше видеть. Веснушки на лице и шее мальчика даже не рыжие, а какие-то ржаные, грязно-красные, будто его вырвали из материнской утробы и забыли отмыть. Известковые пятна на дырявых штанах, удивительно целый пиджак на пару размеров больше, чем нужно. Мальчик притоптывает на месте и честным взглядом смотрит куда-то Усоппу в лоб, избегая глаз. - В библиотеку? - уточняет Усопп. - Какие книжки собрался читать? - О том, где найти дорогу в светлое будущее, - улыбается мальчик. Он чуть поворачивает руку, и Усопп видит веснушки засохшей крови на пиджаке. «Наверное, - безразлично думает он, - настоящий хозяин пиджака протухает всего в паре переулков отсюда». - Вон по той улице прямо, а на развилке - направо, - уверенно говорит Усопп, который этого города совершенно не знает. Он тут впервые. Мальчик кивает и убегает прочь. Конечно, потом выясняется, что из кармана Усоппа пропала вся мелочь. Мальчишка наверняка был один, без сообщника - не потому даже, что с сообщником надо делиться. Потому, что ему надо доверять. Вложить в руки клок своего сердца и пойти вперёд, не оглядываясь и не проверяя - хранят ли его? Одно странно - для чего он заговорил? Усопп даже не почувствовал, как маленькая ладонь опустошила его карман. Пока мальчик с ним не заговорил, он ни о чём не подозревал. Впрочем, о том, что дети ещё умеют улыбаться, Усопп до этого разговора не подозревал тоже. На старой карте Логтауна, которую Усоппу удалось выручить в обмен на мешочек пороха, были улицы с кучей таверн и магазинов. Сейчас эта карта может помочь только слепому - потому что она совершенно не отражает реального положения дел. Улицы порвались и рассыпались бусами нелепых лачуг, прорытых сквозь камни мостовых землянок и миллиона торговых ларьков. Таверн и магазинов больше нет - растащили на дрова. Люди боятся заходить в помещения, потому что там у тебя всего два способа убежать - в дверь или в окно. Если тебя захотят убить, то выходы перекроют, и конец. На улице всегда остаётся надежда - вдруг мне удастся взмыть ввысь? Вдруг придёт кто-нибудь сверху и спасёт... Когда-то, говорят, на небесах тоже жили люди. У них были маленькие крылышки за спиной, они спали на мебели из облаков и передвигались на кораблях с огромной ракушкой в качестве двигателя. Чушь это всё, конечно. Правдива история только в одном - люди когда-то были. Не на небе, на земле. Были, да все вышли. Раньше центром города был эшафот. Тот самый эшафот, на котором когда-то пришили того самого Роджера, и откуда взяла своё начало та самая Эпоха пиратов. Город начала и конца. Он был морем мира в миниатюре - по рекам улиц пираты стекались к центру, чтобы прижаться лбом в первобытном сыновнем жесте к дереву подножия эшафота. Тогда на нём ещё можно было найти сухие пятна крови великого пирата. В Логтауне пираты пили ром, закусывая его историями о славных похождениях Белоуса и Роджера. И сами - вшивые, бездомные, алчные - распрямляли плечи, принимались чавкать чуть тише - вдруг отцы услышат? Хозяин таверны, смеясь в усы, разукрашивал истории красками и деталями, но только ему было известно, что этих деталей и красок на самом деле не было. Белоус спасал деревню, которой не найти ни на одной карте, Роджер спрятал второй Ван Пис в пещере у русалок и сирен. Хозяин не был лгуном, он просто знал - пиратам нужно кушать больше мяса, чтобы дорасти до своей мечты. А потом Белоус умер. Сгинули в Импел Дауне тысячи его сыновей. Человечья порода извелась, измельчала, и стало не по кому мериться. Незачем кормить мелочь - решили Горосэи. Захочет - прокормит себя сама. Города распухли от голода - выжрали пустоту из деревень вокруг, обглодали её кости, затряслись в припадке, разбивая улицы в попытках дотянуться до съестного. Усопп приехал в Логтаун, чтобы найти его сердце и приложить к нему лоб. Но где оно теперь находилось - ему неоткуда было узнать. Возможно, оно билось в красном солнце над городом, там, куда городу не дотянуть алчущих рук. Потому что люди, как известно, не умеют летать. Из толпы к ногам Усоппа вдруг выкатывается знакомый рыжий мальчик и спрашивает: - Дядь, а вы куда вообще идёте? - Вообще - к эшафоту. Но в действительности - чёрт его знает, - честно отвечает Усопп. - Так я вас провожу! - радуется мальчишка. - Только вы меня спасите сначала, хорошо? Толпа за его спиной воет, её пучит от разъярённых ударов того, в чьих карманах ещё секунду назад звенели монеты. И они бегут. То ли к эшафоту, то ли к чёрту - разницы, в общем-то, никакой нет. - К чёрту ты пойдёшь, или на виселицу, мне совершенно всё равно! - кричал Мерри. Он был немного пьян и едва стоял на ногах - от голода, бессонницы, злости и обиды. За Усоппа не обижался никто с тех пор, как умерла мама. Поэтому он не знал, что делать, когда кому-то за него - не от него и даже не вместе с ним - было больно. - Что я буду делать, если ещё и ты уйдёшь? - плакал Мерри. - Как я буду смотреть в глаза госпоже Кае?! Усопп сжал ладонями свой кривой от тоски рот и прошептал: - Так ведь она мертва, Мерри, ты же это знаешь. И черви сожрали её глаза, куда ты собрался смотреть? Мерри ударил его кулаком по щеке. Усопп безропотно шлёпнулся в пыль и грязь, а Мерри, глядя на него, разрыдался в голос, утирая чёрными пальцами слёзы и сопли. Усопп, лёжа на боку и глотая ртом и ушами пыль, говорил: - Мерри, понимаешь, я не могу. Говорят, что кулаками после драки не машут. В этом и правда нет смысла. Кая ведь умерла, потому что я не смог ей помочь. Она не станет живой от того, что я убью Куро. И я не стану от этого счастливее. Но, понимаешь, Мерри, так нельзя. Быть героем значит не только получать любовь спасённой принцессы. Иногда быть героем значит и то, что принцесса умерла, а ты всё равно пришёл к дракону. Потому что быть героем значит делать выбор из равноценных вариантов. Жизнь или смерть. Я свой выбор сделал. Слова лопались на языке, как перезревшие мозоли. Они говорили об этом тысячу раз. Но вот, снова-здорова - они подыхают от голода на помойке, а Куро жив. Они радуются мелочам - тому, что настал рассвет, и на него можно полюбоваться. В земле лежит Кая, и черви выели ей глаза. А Куро в особняке выедает ванильный крем из песочной корзинки. Мерри потом сойдёт с ума, а Куро захлебнётся кровью от вскрывшейся язвы. Усопп оставит Мерри на попечение таких же безумных монахинь из молебного дома, а могилу Куро накроют плитой из розового мрамора. Усопп перестанет быть героем в тот день, когда подумает: «Был ли в этом какой-то смысл? Всё равно нас всех однажды сожрут черви». Мальчик от щедрой души покупает на чужие деньги два пирожка и отдаёт один Усоппу. Тот, что визуально поменьше. - Ну, так зачем тебе эшафот? - спрашивает он. - А для чего, по-твоему, человеку может понадобиться поглазеть на эшафот? - уклончиво отвечает Усопп. Он бы очень хотел, чтобы мальчик выпятил грудь и, по-дурацки гнусавя в попытках придать голосу взрослой глубины, ответил: «Потому что настоящий пират не зассыт посмотреть смерти в лицо!». Но мальчик небрежно фыркает: - Да делать потому что нечего! Эшафоты когда ещё строили - чай, при динозаврах. Там ведь ни одной сухой досочки, чтобы костёр разжечь, всё прогнило! Мальчик слизывает жирный блеск с пальцев и поднимает сытое лицо к небу. Освещённое красным, оно на мгновение кажется Усоппу морщинистым и старым. Эра пиратов закончилась. Моря засохли, а земля родила от красного светила первое поколение детей с лицами стариков. Бродяги у костра шепчут: - Грядёт, грядёт... за всё воровство Они ответят! - Да ты ковш-то подбери, чтобы слюни не стекали, рвань седая. Никто не придёт, мы нахер здесь никому не сдались! - Нет, ты не понимаешь, ведь сокровище ещё не нашли... - И что? - И то! Придёт большой пират, найдёт сокровище и свергнет правительство! - И одарит сирот? Ха, да сдалось ему пустые рты кормить, себе в хавло все монеты запихает. - Да легенда это сокровище. - Дело говоришь, было бы сокровище, его бы давно нашли. Искали ведь! - Братаны, вы разве не знаете?! Сокровище ведь действительно существует... - Где?! - Существует?! - Да, да существует! Прямо в... этом седом ковше! Усопп оглядывается и видит, как мазутного цвета человек суёт руку в рот старику и выдёргивает двузубую вставную челюсть. Победоносно трясёт ею под одобрительный хохот голытьбы и жалостливый причет старика. В груди ворошится злость, но Усопп не даёт ей воли, вместо этого он врывается в толпу следом за мальчиком. Этому старику ещё повезло - он из-за своей болтовни всего лишь потерял челюсть. - Я хочу найти ответ на вопрос, - вырывается вдруг у него из груди. Мальчишка молчит, но в сторону Усоппа вытягивается кончик любопытного уха. - Почему мир до сих пор жив? У них за спинами раздаётся безымянный крик, в ответ ему взлетает к небу фейерверк шепотков и хохота. Мальчик, пожевав в задумчивости губу, говорит: - Потому что такие дураки, как ты, приезжают в такие места, как это. Зачем ездить с места на место, дядя, вот ты мне скажи? Я, например, здесь родился, вместе с этим местом я и сдохну. Но штука в том, что если бы ты сегодня не приехал, и я бы не стащил у тебя деньги, то моя смерть наступила бы, может, гораздо раньше. Очень, знаешь ли, хотелось жрать. - Пруд превращается в болото, когда в него перестают втекать новые воды, - как будто разговаривая с самим собой, тихо произносит Усопп. - Ну, типа того. Я не понимаю, правда, - с искренним удивлением разводит руками мальчик, - почему дураки всё приезжают и приезжают сюда? Как будто забыли здесь что-то. Но здесь ничего, кроме нищеты, нет. Мы, кстати, уже пришли, - вдруг говорит он. - Вот твой эшафот. Глыба праха и черноты. Мальчик был прав - нет ни одной щепки, из которой можно было бы разжечь костёр. Глыбу освещают только свисающие с небес сосуды красного светила. Во тьме шастают безликие фигуры. - Ну, нашёл ответ на свой вопрос? - спрашивает мальчик. Усопп делает глубокий вдох. - Позволь, коли мы стоим на обломках некогда великой эпохи, сказать тебе: когда-то мир был наполнен героями, и они отправлялись сразиться с драконом даже тогда, когда точно знали - никакого сокровища они... - Бога ради, заткнись, - фыркает мальчик. - Ты мне лучше скажи: идиоты, такие, как ты, ещё будут приходить в Логтаун? - Будут. Обязательно будут. - Значит, я могу не волноваться о том, что не у кого будет своровать кошелёк, - довольно ухмыляется мальчик. - А, ещё одно, - настораживается он, - они ведь не останутся здесь? Все эти идиоты, что так любят куда-то идти, они не осядут на этом острове? Вдруг эти чёртовы нахлебники будут ловчее, и обворуют меня?! Здесь, в Логтауне, в городе начала и конца, в чёрте какой день чёрте какого года родился герой. Он уже умер однажды, и было ему на момент второго рождения дочерта лет. Людская молва нарекла его «Тот безумный носач», потому что в момент своего рождения он стоял на пепелище и хохотал так сильно, что гигантская дрожащая тень от его носа закрывала то одну половину города, то другую. Некоторые очевидцы говорят, что за его спиной толпились тысячи последователей. Другие утверждают, что багровое солнце именно в тот день впервые за долгие годы на мгновение оросило землю золотыми лучами. Наверняка известно лишь одно - отсмеявшись, безумный носач исчез. Но на его место пришли другие безумцы - сотни, тысячи. Они приходили лишь для того, чтобы точно также исчезнуть затем без следа. Однажды Горосэи от перепугу восстановили на месте пепелища эшафот. Доподлинно известно: погода в тот день была необычайно солнечной.