Criminal man

@ Cause in darkness I follow you … «Честно говоря, я очень удивлена и … ошарашена… и очень благодарна всем-всем-всем. Я очень этого не ожидала, ну, честно, у меня нет слов». Соня наспех поправляет волосы в подсвеченное зеркало, проверяет помаду, а после, теряя туфли, бежит по длинному коридору в мужскую гримерку проекта. — Я выиграла! Я выиграла! Ты мне должен! Должен, Гецати! Под аккомпанемент собственных визгливых криков, девушка бесцеремонно толкает дверь, распахивая ее так, что бедняга ударяется о стену и с потолка на Соню сыпется белая пыль известки. Соня оценивает размер причиненного ущерба казенной собственности, смотря вверх, вжимая голову в плечи. Кусок потолка ей, случаем, не прилетит? Да, у их шоу не самый большой бюджет, если они вынуждены ютиться в этих картонных комнатушках с ремонтом старее чем римская цивилизация. Но Соне, кажется, плевать. Сейчас не важно даже то, что находящийся внутри Гецати смотрит на неё довольно… странно, мягко говоря не слишком дружелюбно (это если очень мягко), и вполне закономерно сомневаясь в ее адекватности. Ну, собственно, никакой другой реакции она и не ожидала. «Не умеете вы удивлять, товарищ экстрасенс!». — Ты что-нибудь слышала о таком понятии как «вежливость»? Гецати вкрадчиво стучит по столешнице. — Знаком такой звук? Соня цокает. Ей откровенно безынтересен его режим «якобы идеальность». Весь такой правильный, что иногда тошно. Хоть два пальца пихай. (Стоп! Это какая-то другая история.) «Посмотрим как ты запоешь уже через несколько денечков» — злобный рыжий чертик внутри Софьи уже потирает маленькие ладошки. Для Сони самое важное — что он сейчас здесь один и она, наконец, может полноправно насладиться своим выигрышем! И в задницу белый конверт! Она нагнула самого непобедимого Гецати и теперь он будет делать то, что она скажет. Это ли не кайф?! Да, это, определенно, он. Уж Соня-то в этом разбиралась. Радость в скачущем как по углям сердце буквально разрывает лиф ее платья по швам. Аж трещит. Или это скрипят зубы от широкой улыбки — она улыбается так старательно, что челюсти свело. Соня сейчас словно маленькая девчонка, сотворившая шалость и сумевшая уйти от наказания. Уровень адреналина вперемешку с эндорфином в крови зашкаливает. Соня и не помнит, когда в последний раз она так чему-либо радовалась. Но Костя, похоже, все еще пытается делать вид, что ему как бы все равно. И ухом не ведет, продолжает собирать вещи, только слегка недовольно морщится. Соне кажется — довольно наигранно. — А если бы я здесь переодевался? — Пффф, умоляю, ты всегда ходишь в одном и том же! Ей кажется это остроумным. Судя по выражению лица аланца — ни фига. — Хорошо, что если бы здесь переодевался кто-то еще? Софья в ударе — прикладывает ладонь к виску и отдает честь. (В переносном смысле, конечно. А вы что подумали, шалунишки?!) — Рапортую, товарищ командир, все покинули помещение — территория чиста. Гецати предсказуем. Опять фирменно тяжело вздыхает. Он снова сердит и никоим образом не реагирует ни на ее восторг, ни на потуги иронизировать. Всё идет прахом. Все ее жалкие старания вновь никто не оценил. Но Егоровой офигительно безразличны и этот холодок в голосе и талантливо приподнятая бровь. И все его подобные мега штуки «+1000 к моей охеретительности». — Ты не могла бы вести себя чуть тише? — Что, голова болит? — Соня издевательски прищуривается, складывая руки на груди. Остановиться? Вот еще! Ее праздник только начинался. А что может быть круче праздника? Правильно, только его предчувствие. — Ага, наш «царь» недоволен своим проигрышем, да? Это поэтому ты так обрадовался, когда Марат обдурил тебя, проскандировав твое имя, да? Думал, получится избежать нелегкой участи? Соня присаживается на краешек стола, демонстративно вытягивая длинные ножки. Она самую малость мешает мужчине собираться — Гецати иногда приходится обходить или переступать ее ноги своими — более, кстати, длинными — но и это плюс. Зато он посмотрел еще раз на ее красивую фигурку. О, и еще раз. Рекорд. Соня не ест сладкого уже четыре с половиной дня и купила абонемент в фитнес рядом с домом — зря что ли? Услуги тренера, знаете ли, нынче не дешевое удовольствие. — Красивое платье. Тебе идёт. — Застегивая молнию на черном кожаном рюкзаке, спокойно говорит Костя. Типа отвлекающий маневр, да? Решил усыпить бдительность? Не на ту напал, красавчик. Константин невозмутим, дышит ровно. Хорошая мина при плохой игре? Соня почему-то так не считает. «Интересно, есть ли на этом свете хоть что-нибудь, что может заставить этого мужчину нервничать или проявить хоть какие-то эмоции?» — размышляет Соня, покручивая в пальцах локон, наблюдая за своим визави. Чувство эйфории немного притупляется — этот айсберг способен потушить любой пожар. Но лишь на время. — Спасибо. — Бормочет девушка, уже чуть грустнее чем была еще каких-то 2.5 минуты назад. — Ну, так куда мы идем? Я готов услышать худшее. — Словно прочитав ее мысли, Костя сам начинает разговор. Ох уже эта приятная тема ее выигрыша в их учиненном споре! Соня снова сияет как радуга. По щелчку пальцев. Как камни Сваровски на новом потрясном жакете Марины. — В самый крутой и пафосный клуб Москвы. На самую крутую тематическую вечеринку! — Соня берет высокую ноту и нечаянно переходит чуть ли не на ультразвук. — Съешь лимон. — Жестко говорит он. И недовольство читается в каждом микродвижении мускул на его красивом лице. — Кажется, тебя сейчас разорвет от радости. Обои испортишь. — Было бы что портить. — Фыркает Соня. — Какие к черту обои?! Гецати, ты сосёшь! Ты проспорил — и я королева! Да, и, кстати, не забудь костюм. Таковы традиции. Костя хмурится, не отвлекаясь от своих очень увлекательных занятий, но его, кажется, нисколько не трогают ее последние ультимативные требования. — Я обещал тебе поход в клуб, а не организацию костюмированного шоу. Да, и где ты набралась этих словечек? С виду приличная девушка. — Ты про «сосать»? — Еще раз повторишь? Испытываешь изощренное удовольствие? — Он зол или раздражен? Походу неслабый коктейль первого и второго. По спине Сони проходит ток от этого убийственного карего взгляда. «Господи, покруче фильмов ужасов будет». Но Егоровой самую малость смешно и она едва ли способна сдержать лукавую улыбку. — Ну… на самом деле, обычно при этом занятии его испытывает кто-то другой. Если ты до сих пор не знал… Ну да ладно, бывает. Соня смахнула с платья невидимые пылинки, отводя взгляд. Но ее щеки уже пекло от более чем доходчивого взора Гецати. Она даже покраснела. Соня громко сглотнула как мышка Джерри из мультика в опасных ситуациях. У нее сейчас как раз такая. — Это шутка. Была. — У тебя плохо с юмором. Не практикуй в общественных местах, ладно? Опасно для жизни. — Прости. Не знала, что ты такая неженка. А по поводу нашего спора — никто тебя за язык не тянул, если помнишь! Сам сказал — «чтобы у тебя был дополнительный стимул выиграть — выбирай любой приз». Игра есть игра. — Развела руками Соня, изображая из себя святую невинность. — Я старалась как могла, милый. — У меня все в порядке с памятью, спасибо. — Нууу, это меня, безусловно, радует. И, Кость, это Хэллоуин. Ну так, если ты не в курсе — все в эту ночь должны быть в образах, костюмах. Тем более, тогда и вход в клуб бесплатный! Да-да-да, уже Соне не терпится на это посмотреть! Это будет фееричное шоу и на это, определенно, если уж и не продавать билеты, то взглянуть уж точно стоит. И жизнь не жалко отдать. А пока она ходит по лезвию. — Ты думаешь, я не могу себе позволить сводить тебя в клуб? «Сводить тебя в клуб» — О, Боги, вы тоже слышали как круто это прозвучало?! Как будто их уже что-то связывает. Что-то большее, чем просто рейтинговые телеэфиры по субботам. Соне нравилось фантазировать на эту тему. В кровати перед сном. — Я ничего не думаю. Просто такие правила. И ты обязан их исполнить. Уговор дороже денег. На его мужественном лице снова красноречиво ходят желваки — так сжал челюсть, будто с трудом сдерживается от того, чтобы прямо сейчас не плюнуть в девушку ядом. Ну… или просто плюнуть. Тут уж как повезет. Но все равно — глупо отрицать — подлец дико хорош. Вот прям низ живота тянет как сексуален. Но спеси, пожалуй, многовато. Перебор. Соня уже прикидывает как она продемонстрирует напыщенному павлину свой прекрасный, заказанный в интернете по случаю наряд-провокацию и заодно посмеется в кулачок над его нелепым образом. В том, что он будет непременно нелепым — она почему-то не сомневалась. Найти за пару дней адекватный образ для мужчины на Хэллоуин — задача не из легких. Посмотреть как бедняга будет нервничать и ощущать дичайший дискомфорт в момент икс — ни с чем не сравнимое для нее удовольствие. — Ну, так что, заедешь за мной в десять? — Не опаздывай. Иначе… — Иначе ты поднимешься? Я на восьмом живу, если что. "Опять эти карие молнии! Страшно, пипец, товарищи. Но не настолько, чтобы сдаться." — Поможешь мне молнию застегнуть. Гецати стреляет глазами более чем убедительно. Соня осекается. — Я помогу тебе умереть, если ты не закончишь фонтанировать своими сексуальными фантазиями. Слишком много для одного вечера, мне нужно подготовиться. Морально. — Подготовиться? Значит всё-таки… Соня, тормози, Бога ради! «ЧОКНУТАЯ» — горит неоновыми огнями у него на уровне глаз. И Соня впервые согласна с оппонентом. — Я ухожу. Ты остаешься? — Направляясь к двери, Гецати оборачивается на пороге. — Подбросишь до дома? — Она, глупая, все еще на что-то надеется. Он смачно размазывает ее надежды подошвой своего ботинка. — Общественный транспорт еще ходит. Удачи. — Зло ухмыляется мужчина, выходя в коридор. Расслабленная спина и эта самоуверенная походочка главы прайда в саванне. «Тьфу, вот же сволочь!». — Ты настоящий негодяй, Гецати! — Кричит Соня, сжимая влажными пальцами полированный край хлипкого стола. — Но я возьму реванш. — Говорит сама себе Егорова. — Вот увидишь. Ты у меня попляшешь! Тогда еще ведьмочка сама не знала как окажется права. Чертова магия. «Как же я его хочу!» — проносится в сознании прежде, чем Егорова понимает, что нужно выбираться и чесать домой. Метро, автобусы, переполненные остановки ждали только ее.

~~~

Ближе к назначенному времени волнение овладевает девушкой все сильнее. Раздается звонок телефона — и это могло означать лишь одно — ей пора выходить. Соня в десятый раз подходит к зеркалу и оценивает получившийся результат — все-таки весь день колдовала («колдовала» — при помощи косметики, как все обычные девушки перед свиданием, а не с кровью черного петуха и мухоморами с кладбища) над образом роковой похитительницы мужских сердец. Но органы всех мужчин ей были не нужны — только одного конкретного. Один конкретный орган. Тьфу ты! Получается как-то двусмысленно и пошло. Блин! «Ты с катушек съезжаешь, Соня!» Соня (немного нервно) смеется, проводя кисточкой красного блеска по губам. Глянцевые черные стрелки здорово вытягивают веко, делая взгляд магическим, и вообще весь трудоемкий макияж хоть и отнял кучу времени (70% которого ушло на просмотр тысячи роликов-самоучителей на ютуб) — выглядел как ни крути шикарно. Ободок с ушками. Легкое пальтишко. Готово! А что, прикольно получилось. Посылая отражению воздушный поцелуй, Соня хватает крошечную сумку с трюмо и выбегает в холодный подъезд. Вечерняя Москва не так ласкова в плане погоды как бы хотелось. И ты ощущаешь это ярче, уже в продрогшем подъезде, когда на тебе только тугой корсет (создающий иллюзию крутого декольте — твоя грудь зрительно теперь становится на пару размеров больше и так соблазнительно выглядывает наружу), короткая кожаная юбка (ну… как юбка? Небольшой кусок ткани «под кожу», сексуально обтягивающий бедра и прикрывающий только то, что просто необходимо прикрыть) и тонкие черные чулки на пажах. Изящные лодочки на невыносимых шпильках (это преступление против человечества, скажет вам любая, кто осмелится их надеть) и номинальное, ни фига не греющее, расстегнутое черное пальто. Почему расстегнутое, спросите вы? А как иначе сходу пустить ядовитую стрелу в сердце того зазнавшегося чувака, что, сейчас, наверняка не знает куда себя деть от разъедающего чувства собственной ущербности и кретинизма сложившейся ситуации. Его надо поразить окончательно и бесповоротно. Софья снова слегка улыбается своим мыслям, толкая тяжелую дверь. И от выплескивающегося адреналина в ушах не слышит даже трели домофона. Немного морозный, опьяняющий свежестью воздух, темный атлас неба, колючие звезды сверху. Идеально. Цокот каблучков вторит стуку сердца, бьющегося где-то в горле. Соня нервничает, но Соне нужно держать лицо и осанку — и она чинно расправляет плечи, вытягивается в гибкую струну, едва приближается к углу дома, торопясь к парковке. «Ну всё, Гецати, держись!» — шепчет Егорова и делает шаг, огибая девятиэтажку. Она заходит за угол и … «О, Господи!» — искренне (и, наверно, чуть громче чем следовало бы) выдыхает девушка и не понимает сама чего больше в этом ее возгласе в данный момент — адского разочарования или прямиком уносящего на небеса райского восхищения.

«Ну кааааак?! Как тебе это удается?». «Я просто отказываюсь в это верить».

Он стоит прямо под фонарем — строг и серьезен — и даже тонкие, полупрозрачные снежинки просят извинения перед тем как падают на черные волосы и костюм. И это выглядит впечатляюще. Высокий силуэт вальяжен и мучительно прекрасен — но для Сони будто бы табличка «Под напряжением» и колючая проволока — у него по краям словно свечение. «Святые небеса, вы просто не могли так со мной поступить». Плевать на обломанный кайф. Егорова уже забывает про то, что нужно держать спину и следить за походкой. На всё плевать. Каблук противно царапает асфальт и девушка делает шаг. Потом второй. Гецати стоит у машины — в черной рубашке и идеально сидящих черных брюках — делающих его и без того длинные ровные ноги еще длиннее. Блеск натертых лаковых туфель поистине ослепляет. К таким даже грязь боится липнуть. И только белоснежная колоратка на шее выдает в нем … католического священника. И, надо сказать, в этом образе мужчина выглядит уж очень горячо (Соня, ты сходишь с ума) убедительно — настолько, что ей почему-то хочется немедленно запахнуть пальто и гуськом пробраться в салон машины. Незамеченной. Ускользнуть или провалиться под землю от этого пытливого взора. Но зачем она тогда потратила столько времени на сборы и вообще затевала всю эту авантюру?! «Держаться, Соня!» (причем во всех смыслах — хотя наброситься на этого священнослужителя до зубовного скрежета хотелось прямо сейчас — и вовсе не для того, чтобы откусить ему голову) — собирая остатки воли и храбрости Егорова приосанивается и подходит ближе, нарочито (но для него — как бы невзначай) распахивая пальтишко. — Ты что, проститутка? — Его бровь зловеще изгибается. Кхм, это вместо «Здравствуйте»?! Как всегда — сама учтивость. Он смотрит недоуменно и на улице холодает. Соня ощущает падение градусов по Цельсию кончиком носа. Точно так же как и отсутствие энтузиазма у Гецати по поводу её образа. Поразить не удалось? Или всё-таки… Когда Костя так бегло и словно нехотя скользит взглядом по ее груди, животу и ногам — в его размытом взгляде Соня читает некую заинтересованность. Кажется, снова теплеет. — Ты священник? — Хотела бы также незначительно и безучастно бросить Егорова — но у нее так ни за что не получится. Эмоции, будь они прокляты! Их слишком много и они слишком смешаны. — Бинго. — Мрачно отвечает Костя, типа: «капитан-очевидность». — Я отмолю все свои грехи, святой отец. Позже. — Псевдораскаевающимся тоном произносит Егорова, делая еще несколько шагов навстречу, подыгрывая суровому противнику в его игре. А когда равняется с ним, открывает суть, отвешивая Гецати смачный подзатыльник. Благо, со шпильками на ногах делать это удобнее, ведь теперь она может до него дотянуться. — Я женщина-кошка, придурок!!! По каменному лицу Кости вообще ничего не понятно — но в целом, похоже, его никак не волнует ее кипящая злость и клокочущее возмущение. Может быть ему немного смешно, но он (спасибо ему) держится, а может быть — будь фонарь слегка помощнее — Соне удалось бы разглядеть в черных радужках подлинное замешательство («да уж, вырядилась так вырядилась»). Он просто кивает на свой черный мерседес, сжимая губы, замечая на ее ключицах капельки растаявших снежинок и легкие мурашки. Сама Соня не замечает — слишком много всего происходит вокруг. — Довольно болтовни. Поехали. И правда — московская погодка никак не располагала к светским беседам на свежем воздухе. Соня всегда боялась себе признаться — эта жесткость в нем всегда её заводила. — Священник и проститутка — отличная пара. — Задумчиво говорит себе под нос Гецати, еще раз измеряя Соню глазами. Будто все еще до конца не верит в происходящее. И при этом он странно улыбается а-ля: «Всевышний, зачем я согласился на это?!». Оправдательная версия Сони, судя по всему, ему не зашла. — Я — кошка!!! — Настойчиво повторяет Егорова, раздраженно топая каблуком, так, что отдает в пятку. Соня морщится. «Почему всё с ним — всегда выходит себе дороже». Но Гецати снова всё игнорирует в своей излюбленной манере: «уймись, женщина». А какой-то проходящий мимо них мужик вообще подозрительно на нее косится после услышанной, чересчур эмоциональной реплики. — Дружеский совет: больше никому рассказывай это, ладно? Будешь так кричать — не ровен час в психушку загребут. «Ха-ха, очень смешно». Костя поворачивается, берясь за ручку водительской двери и даже не собирается открыть дверь ей. «Сукин сын!». Зато Егорова замечает заткнутый за пояс его брюк сзади пистолет. Или что-то очень похожее на пистолет. — А зачем тебе пистолет? — Мысли о его невоспитанности сменяются другими — более важными мыслями. — На эту ночь у меня итальянские корни. Cosa Nostra, крошка. — Как-то грустно улыбается Гецати (и это получается чертовски красиво), дергая дверь на себя и ныряя в машину. Фары зажигаются, рычит двигатель, а Соня все еще переваривает услышанное. Тогда Костя сигналит — она вздрагивает. Он смотрит в лобовое на нее и смотрит как-то непонимающе: «Ты едешь?». «То есть ты не совсем священник? Член преступной организации на Сицилии? Мафиози, прикрывающийся сутаной?». Стоп! Стоп! Погоди. «Крошка?!» Кем бы он не нарядился — хоть самим чертом… Крошка?! Серьезно? Она запахивает пальто. Зябко. Но сердце стучит сильно. — Постой, ты сказал «крошка»? — Это первое, что она говорит ему, едва оказывается в машине. Едва приходит в себя. В салоне тепло, пахнет натуральной кожей и терпким мужским парфюмом. «Боги, Соня, как легко же тебя сбить с толку… Ты слишком эмоциональна». — Кошка. У тебя слуховые галлюцинации. — Отмахивается снова ставший суровым аланец. Но Соня пока в своем уме! Она чётко слышала. Возможно, она и в самом деле придает всему этому слишком много значения. Но, блин, как же здорово это прозвучало. — Ну да, ну да. — Бормочет Соня, пока Костя выруливает со двора, регулирует климат-контроль и включает радио. — А этот пистолет настоящий? — Зажигалка. Не очень-то и верилось. Егорова отворачивает голову и смотрит в окно, предварительно закрыв голые бедра и колени полами пальто. «Еще не хватало чтоб он всю дорогу пялился». Вдруг почему-то стало как-то неловко. В машине было тихо, только ненавязчиво играл Krес, гирлянды уличных огней падали на их капот, устилая путь. Восхитительная городская иллюминация утаскивала Егорову куда-то далеко. Ей удается немного расслабиться и согреться. Страх, тревога и злоба отступали. Удивительно, но его распространяющиеся по салону (и в ней) флюиды и близость теперь вызывало у девушки приятное чувство защищенности и уверенности. Ее легко могло разморить. Она чувствовала себя так, будто находится с ним в каком-то плотном коконе — зоне комфорта — и хоть шторм — они выживут. Потому что есть он. Рядом. Что уж говорить о нелепых мелких трудностях и неурядицах — всё тлен. Он меняет ее мир, даже не напрягаясь — одним своим присутствием и мерным дыханием где-то поблизости. По левую руку. Всю дорогу до клуба они молчат, думая каждый о чем-то своем.

~~~

Сказка и ощущение идиллии заканчивается слишком быстро — ровно в тот самый момент, когда дверь машины с ее стороны неожиданно открывается и большая ладонь появляется прямо перед самым ее носом. Соня словно выходит из транса. Ее платье и карета не превращаются в тряпье и тыкву, а вот с принцем дела обстоят хуже. «Хотя…» — думает Егорова, буквально выпрыгивая из прогретого салона в суровую действительность под напором тянущей ее двухметровой силы. — «Может он никогда и не был принцем — просто она в очередной раз не рассчитала силы, когда слишком увлеклась фантазиями». «Никакого джентльменства» — растерянно думает Соня, с трудом удерживаясь на ногах после не слишком манерного мужского жеста по вытаскиванию ее из автомобиля. «Лучше бы сама вышла. Как же холодно-то, блин….» Она пытается выказать свое недовольство Косте глазами — но провидцу, кажется, тысячу раз плевать. Он накидывает пиджак и молча обходит машину, щелкая брелком сигнализации. Блестящий Мерс беспрекословно подчиняется хозяину, послушно пискнув. А дальше Сонин принц быстрым шагом движется к горящей огнями вывески заведения, забывая саму Соню. Его спина будто насмешливо говорит ей: «Ты же не маленькая, чтоб ходить за ручку». Соне снова становится немного грустно. Она, ковыляя, плетется следом, впервые за весь вечер чувствуя небольшое сожаление или что-то издали напоминающее его — «может, всё это всё-таки не стоило начинать?». Тридцати метров до здания оказывается достаточно чтобы в который раз вытащить себя из болота за волосы — Соня распахивает пальто и бесстрашно подставляя тело и лицо ветру — смотрит страху и наглой спине прямо в лицо (как бы это курьезно и противоречиво не звучало) — «Ну уж нет, Гецати, я буду веселиться — хочешь ты того или нет!». Громкая музыка клубами вырывается из входа наружу и стекает к носкам ее туфель. «Определенно. Сегодня я буду веселиться». Внутри пахнет выпивкой и похотью. Табаком. И насыщенными, сладкими духами. Когда Соня наконец-то входит, Константин уже поджидает ее у стойки гардероба, а едва замечает ее — снова без всякого смущения начинает метать в нее острые копья взглядов. Нет, не так. Это было одно копье одного очень тяжелого взгляда. Он просто безотрывно, ужасно пристально на нее смотрел, с видом типа: «не могла бы ты поторопиться, черт тебя дери?!». По всему видно — по играющим желвакам и его закрытой позе — ему уже всё это не слишком нравится. Интересно, куда он так спешил. На эшафот? Странное желание умереть быстрее. А перед смертью, как известно, не надышишься. «Извини, но мне даже не стыдно» — дарит ему игривую улыбку Егорова, спуская с плеч пальто в полутемном помещении. Только Соня делает это и передает предмет одежды услужливому гардеробщику — все присутствующие, толпящиеся у зеркал, замирают, переставая разглядывать себя, прихорашиваясь, и начинают пялиться на нее. И, знаете, беззастенчиво так пялиться. Вы бы назвали это — «пожирать глазами». И Гецати перестает нравиться все происходящее еще сильнее. Самому ему, чтобы всё как следует рассмотреть, хватает лишь одного движения ресниц (его веки чуть расширяются) — и снова его приподнятая бровь дает Соне понять, что раньше, в ее дворе, он все-таки не оценил масштабы катастрофы как следует. А сейчас уже поздно. Выглядела ли она фривольно? Безусловно. Но не пошло. Кожаный костюм, острые линии плеч, аппетитная линия груди, оголенные резинки чулок с пажами, где-то под тканью упирающимися в красивый кружевной пояс.… Еще и эти кокетливые кошачьи ушки. Соединим все с ярким макияжем. Добавим тонкие стилеты каблуков на ногах. Да, пожалуй, она в самом деле великолепна. На фоне вампирш, призраков, членов семейки Адамс, скучных скелетов и придурковатых зомби — она выглядела божественно. Настолько, насколько можно было выглядеть божественно в мире нечисти. Да простит ее её спутник — наместник Бога на этой грешной земле, который в данную минуту вместе со всеми гостями вечеринки подозрительно чуть подзадержался на ее ногах. «Значит ли это что ему нравилось то, что он видит?». Соня знала ответ. Костя поднимает глаза чуточку выше — потом еще — и внезапно натыкается на ее цепкий взгляд. Соня удовлетворенно щурится. «Попался!». Она замечает его интерес. Он нервно глотает и пропускает ее вперед, ведя рукой: «Прошу». «Может, просто хочет оценить вид сзади?». «Ребятки, увидимся на танцполе!» — молча машет она присутствующим, пряча довольную улыбку превосходства. Они любопытно (и с плохо скрываемой завистью) смотрят на них с Костей — не самую обыкновенную парочку — легкомысленную девицу и железного падре. «Веселье начинается». Они идут через зал. По диагонали. В лаунж. И путь не близкий. Путь сложный. Лучи стробоскопа безжалостно разрезают синтетическую, наэлектризованную ткань полумрака хаотично, в разных направлениях, а блики нескольких диско-шаров, подвешенных под самым потолком, крутятся в своем, понятном только им сумасшедшем танце. Шумно. Музыка поглощает людей, повелевая телами и лишая какого-либо намека на разум. Соне хочется двигаться против воли уже на пятой минуте, если не на первой. Поначалу она шарахается от некоторых субъектов — особо постаравшихся при подготовке к отмечанию праздника в части изощренного грима и очень натуральных костюмов — но спустя уже некоторое время она привыкает, выдыхает и чувствует себя комфортно. И ей нравится. Она оглядывается, осматривает зал и публику — люди салютуют ей напитками и улыбаются в ответ. Она как своя. «Удивительно, и почему раньше я не посещала такие веселые тусовки!». Удовольствие от всеобщей истерии, висевшей в плотном заряженном воздухе, постепенно подкрадывалась к девушке все ближе. Чего не скажешь о ее спутнике — Константин напряжен, зажат, весь словно каменный, неразговорчив и озирается по сторонам так, будто отовсюду ожидает подвоха в любой момент. Ди-джей врубает какой-то очень популярный, но не очень интеллектуальный, и, конечно, не самый пуританский трек и вся толпа начинает петь с солистом в колонках. Про дырку в сердце, шлюх и монетку. «Я люблю только свой омут, шаришь? Я, как рыба, не утону. Хоть этот камень так и тянет ко дну.» — О чем он поёт? — хмурится Костя, пробираясь сквозь десятки пьяных тел. Заходя «в гущу» он хватает Соню за руку и крепко сжимает. Соне нравится. Соня смеется, глядя на лицо "священнослужителя". — О любви. И … глубоких душевных травмах. — Она с трудом сдерживается, чтобы не захохотать в голос. Гецати как инопланетян — абсолютно не понимает что происходит, зачем нужны эти сборища неадекватных, пьяных людей. Вся эта культура и атмосфера ему чужда и забавно наблюдать за его однозначной реакцией на эту вакханалию. — Правда? — Он по-прежнему воспринимает ее слова серьезно и пытается понять смысл. Найти его там, где его нет. Толпа продолжает кричать слова песни и раскачиваться, размахивая руками. Соне хочется делать так же. — Пить будешь? — Покачиваясь в импровизированном танце, в такт басам, спрашивает девушка. Они остановились у площадки со столиками, ожидая пока богоподобный хостес определит их место на ближайшие несколько часов. — Нет. И ты тоже. — Отрезает Костя, всем своим видом не оставляя ей даже малейшего шанса на возражение. Но Соне хочется двух вещей: а) поскорее присоединиться к ликующей и беснующейся толпе нечисти чтобы как следует потанцевать и б) поскорее что-нибудь выпить, чтобы промочить горло (все-таки здесь немного жарко) и окончательно расслабиться. Эти два пункта можно было смешивать. А, ну и еще она очень бы хотела добавить в ее крышесносный коктейль этого горячего священника, что смотрит на нее — двигающуюся под музыку прямо сейчас — как на умалишенную или больную в эпилептическом припадке. Короче, с жалостью. Поборник морали хренов! Я что ему тут — причаститься пришла? — Мохито. Безалкогольный. Пожалуйста. — Соня складывает руки у груди в умоляющем жесте и святой отец благословляет ее. Не без искр злости во взгляде и скрипа стиснутых зубов, конечно. Но так или иначе это была победа. Егорова змеей ускользает к барной стойке, пока Костя продолжает осматриваться. «О, в голове бармена карандаш. Насквозь прошел. Отлично». Не успевает Соня сделать пары шагов и оставить Гецати одного, как какая-то смазливая Лолита уже пытается его соблазнить. Причем довольно открыто. Ну, а что, действительно, для чего еще нужны подобные заведения? — Я бы с удовольствием исповедовалась вам, падре. Уединимся? — Девушка в черной одежде, но с фальшивыми розовыми волосами чуть ли в прямом смысле не залезает верхом на двухметрового аланца, наглаживая крепкую мужскую спину. Такой натиск не выдержал бы и бывалый Дон Жуан, что уж говорить о неподготовленном экстрасенсе. «Какая наглость!» — восклицает Соня, наблюдая сцену с расстояния пяти метров. Она как раз вовремя возвратилась от барной стойки. Друга нужно было спасать. Немедленно. Но Соне почему-то хотелось проследить за реакцией мужчины и она не вмешивалась — интересно, как он себя поведет, учитывая тот факт, что он пришел сюда с другой девушкой и она — то есть Соня — пока ничего предосудительного себе не позволяла, хотя пара зомби к ней уже подкатывали. Там, у стойки бара. Да и красавчик бармен не прочь был бы угостить сладкую малышку пино-коладой. Егорова знала, как умеет производить впечатление на особей противоположного пола. И, заметьте, никакой магии. Чистое природное обаяние. Костя пока не видел ее, Егорова удачно притаилась за одним здоровяком в костюме супермена, страдающего ожирением. Девушка держала в обеих руках бокалы с напитками и усиленно прислушивалась к разговору. Лолита, выводя коготком круги на груди Гецати, не замечала ее и подавно. Слишком увлечена была. — Детка, моя девушка говорит, что она — женщина-кошка. У нее не лады с головой, так что, боюсь, она отгрызет мне… — Гецати многозначительно смотрит в область своего паха. — А тебе расцарапает неплохое личико. Соня чуть ли не роняет бокалы из рук, когда слышит это, и снова не знает как ей реагировать на услышанное — то ли радоваться, что Костя назвал ее своей девушкой, то ли расстраиваться, что он выставил ее какой-то неуравновешенной психичкой. И что из сказанного было всего лишь приемом самообороны против разнузданных чар розоволосой фурии? «Девушка» или «не лады с головой»?! Остается только гадать. Супермен отходит в сторону не по плану и открывает притаившуюся Егорову словно отъехавший занавес. — А вот и она. — Кивает Костя. Ей кажется, или он незримо смеется? Над ней?! «Шлюшка» — шипит готесса, толкая Соню костлявым плечиком. Но Соне плевать, она лишь отступает, давая Лолите возможность пройти, не удостаивая девчонку ни словом ни взглядом. Она внимательно смотрит только на брюнета, ища ответы на все свои крутящиеся в голове вопросы в нем. И он смотрит на нее. Серьезно. Без ужимок и усмешек. И в эту минуту Соне кажется (или нет), что музыка перестает звучать. Свет гаснет. Ровно на секунду-две. Это скачок напряжения, она уверена. Так бывает. Все восстанавливается уже совсем скоро, с новым их вдохом и движением ресниц. Но пройдет некоторое время прежде, чем она поймет — скачок был в ней. Внутри. Она — проводник. Что-то щелкнуло и окончательно вышло из строя. — Прости… её, сестра. Не ведает, что творит. — Уголки его губ дергаются. Улыбается. Чуть ли не первый раз за весь вечер. Извиняется в своей праведной манере, посмеиваясь над ситуацией и, видимо, так старается разрядить взвинченную обстановку. Он думает, что завистливое «шлюшка» ее оскорбило. Бред. — Ты только что назвал меня своей «девушкой»? Да, конечно, он что-то говорил еще про ее голову и ставил ее умственные способности под сомнение — но, камон, какая разница?! Когда тут такое. — Тут душно, ты не находишь? — Гецати, не увиливай! — Присядем? — Костя качает головой в сторону выделенного им кричаще-красного бархатного диванчика. — Ты ответишь мне? — Игнорирует предложение спутника Егорова, желая докопаться до истины. — Кошка, успокойся. — Он забирает у нее бокалы. — Ты слишком возбуждена. И своей узнаваемой, гордой походкой мачо удаляется к столу. Садится и выжидающе смотрит на нее издалека. Компания девушек за соседним столом заметно оживляется, они вытягивают шейки и наперебой закидывают ножки, призывно улыбаясь вновь прибывшему, да еще и одинокому красавчику. — Вот же черт! На минуту нельзя оставить! — Выдыхает Егорова, в сердцах испытывая жаркое удовлетворение — это ОНА пришла с ним! Она! И у этих истекающих слюной сучек просто нет шансов. Выкусите! Соня приближается, плавно покачивая бедрами, боковым зрением наблюдая, как улыбки за соседним столиком медленно стекают с лиц как вязкий сахарный сироп. Музыка не смолкает. Самые популярные треки осени cотрясают стены, мешаясь с голосами людей, вздохами, стонами, смехом. Соне жарко. Весело. Легко. Они непринужденно болтают с Костей о всякой ерунде, он рассказывает ей о своей прошлой жизни и забавных случаях из врачебной практики, она задорно смеется, иногда роняя голову на его плечо. Соня снимает туфли и, помешивая соломинкой свой коктейль, с радостью подмечает, что Гецати уже довольно расслаблен и больше не относится ко всему с подозрением и настороженностью. По крайней мере так, как в самом начале. И это придает девушке уверенности в себе. В разгар праздничной вечеринки ведущий берет в руки микрофон и объявляет конкурс на самый «магический» танец. Условия просты — всем гостям, желающим принять участие, необходимо разделиться на двойки — мужчина и женщина — и продемонстрировать публике импровизацию — самый жаркий, интригующий, сексуальный — словом, демонический танец. — Такой, уважаемые гости, чтобы даже мертвецы на том свете, глядя на вас, воспылали страстью и почувствовали, что называется, забытый «вкус жизни». Вперед! — Поучаствуем? — Твой мохито точно безалкогольный? — Гецати наигранно подносит ее бокал к своему носу. — Итак, товарищи вурдалаки, вампиры и прочая нечисть, кто хочет выиграть этот дорогущий ром — напиток сегодняшнего вечера?! Поверьте, этот вкус вы запомните надолго! — Распаляет присутствующих ведущий в лиловом фраке. — Мы хотим! — Тянет Соня руку и громко кричит, обувая туфли. Гецати сжимает переносицу «Господи, останови эту девицу». Но Егорову не остановить. Она хватает со стола ладонь Кости и с упорством маньяка тянет его за собой. Ему ничего не остается как подчиниться. — У нас есть первая пара! — Оповещает лиловый фрак. — Падре и красивая, дикая кошечка! Муррр. Очаровательно. Лучи софитов бьют Соне прямо в глаза.

~~~

I’m holy, I want you to know* Wanna be here tonight Wanna hide in your light Wanna cover my eyes, I feel you reflect in me I worship all that you see По ее пульсирующим венам бегут волны. Импульсы. Звуки. Рваные, мощные, беспорядочные. Она вибрирует. Изнутри. Каждой мышцей, каждой клеткой своего сейчас такого распутного, грязного, желанного тела. Она подчинена только зову сердца, музыке и тонкому голосу, забравшемся в нее слишком глубоко. И еще кое-кому. Ее мохито не был безалкогольным. И он знал. Но она потеряла контроль гораздо раньше, чем сделала пару невинных глотков. Он знает и это. Соня танцует в центре круга, образованного заведенной толпой. Все смотрят только на неё. Горячо. Невыносимо жарко. Она двигает бедрами, извивается, гладит себя руками, повторяя манящие изгибы тела. Сексуально. — Ведьма. — Шепчет кто-то в толпе возбужденно. Достаточно громко, чтобы она услышала. Соня улыбается. «Ты и сам не знаешь как прав, малыш». Все смотрят на неё. Все. И он. А она — она смотрит только на него. Уже давно. Сводящий с ума белый воротничок святого праведника никак не вяжется с ненасытным взглядом хищника, находящимся выше. Это заводит. Гецати стоит прямо напротив, чуть поодаль, и наблюдает за ее движениями — внимательно, пытливо, остро … но больше не настороженно, без осуждения и тем более злости. Скорее… поощряя. И этот темный взгляд с поволокой, чуть мутный, растопленный, из-под полуприкрытых век — заставляет ее двигаться пластичнее, мягче, плавнее. Но иногда ее па становятся резкими, дерзкими, грубыми — она играет контрастами — и, замечает, ему нравится. Она заводится. Ей хочется, чтобы он всегда вот так следил за ней — ловя каждое движение, вдох, поворот головы. Ей хочется быть под контролем, управляя им. I hope that you’ll never know Why I need your control Соня упивается собственной сексуальностью и женственностью, даря окружающим свой танец — поистине магический и откровенный. Но пока это было всего лишь соло. Но только до тех пор, пока девушка легкомысленно не поворачивается, меняя свое положение на импровизированной сцене — тогда сильные руки ложатся на ее гибкую талию и сильно, властно, несдержанно — притягивают ее к крепкому корпусу. Острые лопатки впиваются в черную ткань рубашки. Он слишком ждал этого момента. Соня еле слышно охает и прижимается к долгожданному мужскому телу, обвивая шею сзади, попой упираясь в пах. Даже сквозь музыку, бьющую по коже крупными дождевыми каплями, она слышит как с губ Кости срывается полустон и как учащается его мерное прежде дыхание. Он резко разворачивает ее к себе и она ударяется о его грудь, не сводя с него своих зеленых глаз. Его широкие зрачки сейчас — густые и черные — наполнены желанием и азартом. Соня улыбается, проводя ладонью по его щеке. Гецати одной рукой крепко удерживает ее талию, второй настойчиво скользит по кожаному бедру. Соня сбрасывает туфли, будто сдаваясь на милость победителя и победитель берет ее в плен. Пальцем очерчивая линию чуть выше корсетного верха, рисуя на ее теле только ему понятные знаки. Зрители восхищенно наблюдают, жаждая продолжения. Ди-джей добавляет эффектов, делая трек более гулким и растянутым. Музыка прошивает их насквозь. Делает одним целым. Соня откидывает голову, отдаваясь во власть партнера, в точности повторяя его движения. В его руках ее тело превращается в податливый пластилин или глину. Она — его сосуд. Его собственность. Его безграничное царствие. Безраздельное и единоличное. Gotta hold my head up Gotta move for your touch Gotta keep my lips shut I’ll do what you tell me to 'Cause in darkness I follow you I follow you Будто зажатая в тиски, Соня не может сделать ни одного движения — без него. И теперь он ведет. А она лишь подчиняется. Just tell me how I can prove I’m the one for your fire And I’ll take you higher I’ll do it for you And you can worship me too Софья слышит гул сердца — и не может разобрать какое из двух бьется так сильно. Так ощутимо. Чье именно. Их танец похож одновременно и на вязкую, возбуждающую бачату, и на страстное танго и на пленительную румбу. Это пылкая смесь темпераментов, сил, эмоций. Химия. I worship, high praises My longing drives me crazy for you My kingdom for your graces I’m not gonna tell nobody I’m not gonna tell nobody 'bout you I’m not gonna tell nobody 'bout you И эта творившаяся на танцполе магия не могла не остаться незамеченной. Зрители начали активно поддерживать участников конкурса — о котором сами участники давно уже успели забыть. Люди хлопали, кричали, ободряюще свистели. Но ни Костя, ни Соня давно уже не слышали никого из окружающих — каждый из них сконцентрировался только на себе и партнере — а весь остальной мир будто растворился. Исчез. Пропал в пучине захватившей всё живое страсти. В финале «номера» Костя подхватил Соню на руки, так, что теперь она смотрела на него сверху вниз, держась за плечи, и закружил. Всё кружилось перед глазами. Всё плыло. И снова. Снова. И так без остановки. Целую вечность. И лучи софитов больше не били Соне прямо в глаза. Широкие черные зрачки поглотили её без остатка. Ее губы повторяли как заведенные: «я никому не расскажу о тебе».

~~~

— Фу, их этот пафосный Бакарди — просто гадость! Соня сплевывает алкоголь прямо на асфальт, едва, пошатываясь, спускается с крыльца клуба. Уплывающая луна глумится, когда смотрит так насмешливо. Они с Гецати что, сговорились? Губы горят. Небо становится прозрачным и фиолетовым. И его хочется коснуться. Выходящие из клуба — они не теряются среди других гостей праздника — к этому времени у всех подстерся грим, испортились изначально аккуратные и детально продуманные костюмы. Но глаза наполнились счастьем. Светает. И с первыми петухами нечисти пора скрываться. Пора спать. Вампиры, оборотни, восставшие мертвецы разъезжаются по домам, слипающимися глазами разыскивая на парковке свои заказанные такси. Они еще та парочка — красотка «ночная бабочка» с выигранным спиртным наперевес и строгий, неприкосновенный служитель Богу родом с Сицилии. С ним как на американских горках — Костя снова молчалив и сосредоточен. А у Сони по-прежнему вибрирует все тело по остаточному принципу и гудят ноги. Держащая бутылку рома рука трясется. Это была лучшая ночь в ее короткой жизни. А Гецати в этом синеватом, туманном рассвете выглядит так, будто о чем-то жалеет. О чем-то — значило «обо всем». — Ты неплохо танцуешь. — Без сомнений, она преуменьшает его заслуги, когда говорит «неплохо». Они медленно идут к машине. Костя чуть впереди. Как обычно. Соне чертовски мешают каблуки — не успевает. — А ты неплохо быстро садишься в машину и неплохо закрываешь прелестный ротик на время пути. — Костя снова подходит к своей двери и садится первым, не удосуживаясь помочь даме. «Что за мужчина? Калейдоскоп эмоций. Настроение меняется со скоростью смерча.» Но немножко пьяная Егорова не придает этому слишком много значения, после всего случившегося и этого говорящего танца в клубе — этому засранцу не удастся убедить ее в том, что он к ней абсолютно равнодушен. Она по-хозяйски плюхается в мерседес и, поеживаясь с холода, тихо говорит извиняющимся тоном: — Кость, есть одна проблема. — Одна? С начала вечера их уже гораздо больше чем одна, не считаешь? — Кажется, он злится на нее за эту выходку с конкурсом. И вообще спором. Немного подумав, Соня уверенна — нет, ей не кажется. Он зол. Растерян. Не знает как теперь быть. Как себя вести. Господи, ну почему у вас, мужиков, всегда все так сложно?! — Что на этот раз? Грозный голос выводит Егорову из размышлений о сложностях мужской психологии. — Я хочу есть. Будто в доказательство слов хозяйки, желудок Сони издает жалобное урчание. А ведь она не ела весь вчерашний день. И в клубе было как-то не до этого. Плюс не хилые потери калорий на танцполе. Определенно стоило подкрепиться. Разумеется, оптимизма эта новость Егоровой у Кости не вызывает. Но он молча заводит двигатель и включает печку. — Я сейчас. — Подумав, он включает еще и радио и выходит из машины, оставляя ее одну. Соня оборачивается посмотреть куда пошел Костя, но мужчина переходит дорогу в неположенном месте (благо, ранним утром не так много машин) и скрывается за каким-то кирпичным зданием. Соня откидывается на сидение и прикрывает глаза. Радиоведущий бубнит что-то про акции и надвигающуюся эпидемию гриппа. «Что ж все так грустно то, а?». Егорова тыкает кнопки, пока не натыкается на жизнеутверждающую песенку о главном. Девушка тихо подпевает приемнику, немного фальшивя. Становится легче. Костя возвращается довольно скоро — но сказать что она «не успела соскучиться» нельзя. Сев в машину, мужчина протягивает ей бумажный пакет. Из пакета вкусно пахнет хлебом и еще он горячий на ощупь. Соня разворачивает шуршащую бумагу. — Что это? — Удивленно спрашивает девушка, ознакомившись с содержимым пакета. — А на что это похоже? — Костя выкручивает руль, недовольно взглянув на пассажирское кресло. — На твою заботу. И это пугает. — Соня уже предвкушает как прямо сейчас съест этот свежий, купленный для нее горячий хот-дог целиком. Очень хочется есть. — Ты не потерян для общества. — Займи свой рот уже, наконец, чем-нибудь … полезным. — Гецати смотрит на дорогу, но иногда коротко на нее. — С удовольствием. — Улыбается Соня, временя с едой. Ведь есть кое-что интереснее. Куда интереснее действовать кое-кому на нервы, например. — Фаст-фуд — вредно. Что еще у тебя есть? Он понимает ее намек. И этот лукавый взгляд с пьяным блеском говорит сам за себя. Костя легко улыбается, удивляясь этой ее способности выводить его на эмоции. Он же пытался быть сдержанным и не поддаваться. Убеждал себя. Но он смотрит на неё — прямо сейчас — на ее прекрасное, усталое лицо с остатками косметики, красивые зеленые глаза, кудрявые, разметавшиеся от ветра и долгой ночи волосы, ямочки на бледных щеках — и губы растягиваются в улыбке сами собой. Он и сам не знал почему так. Наверно, потому что он просто человек. И он начинает влюбляться. И с этим адски трудно бороться. — Ты можешь думать о чем-то еще кроме секса, кошка? От его мягкого «кошка» у Сони растекается тепло по всему телу. И слабнут колени. Это плохой симптом. Очень плохой. Но как же это приятно. «Кошка». Костя выжимает педаль газа и они несутся по пока еще не проснувшимся пустым улицам города с высокой скоростью. А потом машина замедляет ход, притормаживая. И это напоминает Соне ее собственную, недавнюю игру. Он ее дразнит. — Постой, кто здесь говорил о сексе? Пока что только ты. Соня закидывает ноги на приборную панель, демонстративно подтягивает чулочки. Костя еле заметно улыбается в рассеянном свете салона. А потом она сексуально ест свой хот-дог, пачкаясь соусом. И Костя снова улыбается, иногда отрывая взгляд от дороги. На чуть дольше, чем можно. Парковка за ее домом где он ее забирал забита и Костя останавливается прямо на проезжей части, перед подъездом. Здесь меньше десяти метров, но он все-таки выходит проводить. Снова метаморфозы. Они минуют пять, когда Соня, придерживая пальто, вдруг спрашивает: — Кость, а что, если я возьму «руку»? — Получишь суперприз. — Соня понимает — он сейчас тоже не о Битве. — Я все еще могу выбрать? Он жмет плечами. — Только не проси больше вместе танцевать. Соня взбегает на крыльцо и оборачивается. Он пока внизу. — Заснём вместе? В одной кровати. Он качает головой «ты неисправима», усмехаясь. Ничего не отвечает. Преодолевает дистанцию, подходит ближе, неожиданно толкает ее к подъездной двери. Соня даже через одежду ощущает стальной холод. Гецати прижимает ее к жгущему металлу, наваливаясь, обездвиживая. Прерывистое дыхание опаляет щеку. Внезапно края ее пальто нагло расходятся в стороны и чуть вверх. А под ним она практически голая — подобие юбки и тонкие трусики не считаются. Он касается кружевной резинки ее чулка, горячая ладонь обжигает холодную, чувствительную кожу — Соня вздрагивает и перестает дышать. «Святые небеса». Костя поглаживает внутреннюю поверхность бедра, дышит в хрупкую шею, едва касаясь ее губами. Соня прижимается всей площадью спины к подъездной двери. «Только бы никто сейчас не вышел и не помешал им». Костя закрывает собой ее от глаз случайных прохожих и прохладного ветра. Пальцы скользят по выше по бедру, опасно подступая к краю белья, но все же не касаясь его. Соня привстает на носки, дергается, заставляя руку коснуться ее там, где она больше всего бы этого хотела. Она бы отдалась ему прямо здесь и сейчас. Сумасшедшая. — Пожалуйста. — Всхлипывает Соня, пытаясь обхватить и притянуть мужской затылок, но Гецати ловит ее руку и заводит за спину, надежно фиксируя. — "Вместе" ты не заснешь, детка. — Произносит он, улыбаясь. Она чувствует, хоть и не видит — глаза закрыты. А после он быстро отрывает руку и оставляет ее в полном замешательстве. «Нет, так нельзя. Он не имеет права». — Спокойной ночи. Подмигивает Костя как ни в чем не бывало и щелкает брелком, заводя двигатель. В текучей синеве загораются фары авто. Он идет к машине — Соня растерянно смотрит ему вслед. Всё как в замедленной съемке. Он больше не смотрит на нее, ни одного короткого взгляда — просто хладнокровно садится в машину и уезжает. А она не сразу может пошевелиться. «Это и была твоя месть?». «Мудак» — выдыхает Соня, прикладывая ключ к домофону. Она закусывает губу от досады, чтобы не расплакаться. А потом … улыбается, почти сквозь слезы, преодолевая ступеньки, одну за одной, вызывает лифт. Несомненно — это была лучшая ночь в ее жизни. Но только «на сейчас». Она возьмет эту чертову «руку». Теперь уже это дело принципа. И «битва» не при чем. * https://www.amalgama-lab.com/songs/y/years_and_years/worship.html HAPPY HALLOWEEN 2017~!!!!