Осколки

      Я хочу собрать тебя вновь из зеркальных осколков. Ты упал и разбился, разлетелся на сотни кусков. И теперь я сижу в этой темной, холодной комнате, дрожащими пальцами складываю кусочки блестящего пазла, стремясь отыскать именно те, особенные.       Стою на ледяном мраморном полу босиком, осколки режут голые ступни, вонзаясь с ужасной болью, которую практически невозможно терпеть, но у меня особо нет выхода. Поэтому, на подкашивающихся ногах, продолжаю поднимать с пола маленькие кусочки отражающего стекла.       Чтобы поставить часть паззла на место, приходится смотреть прямо в самую его глубь. Это довольно тяжело, ведь в комнате полнейшая темнота — окон нет, дверей тоже, но мои глаза уже успели привыкнуть к кромешной тьме. Сначала я вижу только свое иссушенное, бледное, обескровленное лицо с потухшими глазами, которые раньше пылали боевым огнем. Только спустя некоторое время, в самой глубине зеркального кусочка можно рассмотреть отдаленный силуэт. Он будет медленно приближаться, увеличиваясь и увеличиваясь, пока не достигнет своей границы — зеркальной поверхности. На меня из осколка будут глядеть до боли знакомые глаза. Этот взгляд, такой осуждающий, такой невероятно болезненный, грустный, скорбный. Он так и спрашивает, почему же я до сих пор тебя не спасла, собрав все осколки, на которые ты рассыпался.       То заклинание, наложенное на тебя злобной лесной ведьмой, сработало далеко не сразу, ты ведь это помнишь? Сначала твое тело бледнело, становилось прозрачнее, и иногда, сильно присмотревшись, можно было увидеть, как цвет твоих волос и глаз бледнеет. Никто так и не запомнил момент, когда твои руки начали покрываться тонкими черными полосками, которые все разрастались в разные стороны. Если одна из них удлинялась, можно было расслышать тихий хруст, похожий на звук, который издает ломающееся стекло.       Ты медленно крошился и ломался, становясь все более хрупким. В конце концов ты просто рассыпался на множество осколков.       Мы искали по всему свету, но так и не нашли ни одного заклинания, что могло бы тебя спасти. Я смирилась и поняла — лишь я могу собрать тебя снова в единое целое.

***

      Его сможет спасти только тот, в чьем сердце пылает истинная любовь. И это ты, Эрза. Собери все осколки вместе, вставь их в золотую раму, и он оживет. Если ты не сможешь это сделать, я дарую вам обоим вечность разлуки, полную боли и страданий.

***

      Сколько я сижу в этом чертовом месте, да и где оно вообще находится? Получится ли у меня найти все обломки твоего тела, прежде чем я умру от старости, а может и от чего-то еще? Правда, с момента попадания сюда, мне совершенно не хочется есть и пить. Никогда не чувствую сонливости и усталости, а иногда мне кажется, что я просто забываю дышать. Но я продолжаю собирать куски зеркала, в которых могу разглядеть твой силуэт, и аккуратно вставляю их в позолоченную раму, покрытую толстым слоем пыли.       Все пальцы покрыты тонкими царапинами и шрамами, некоторые зажили уже давно, а из некоторых продолжает сочиться кровь, которая в темноте обретает темно-багряный оттенок; все ногти переломаны. Руки просто адски пульсируют и болят, но мне приходится подбирать осколки, оставляя на ладонях и пальцах новые раны.       Собирать зеркало очень сложно, но не из-за темноты, не из-за порезов; — весь пол в комнате усыпан множеством осколков, большинство которых не нужны, из них тебя не собрать. Ведьма усложняет задачу, добавив в головоломку лишние кусочки. Мне нужно из миллионов выбрать всего одну лишь сотню!

***

      Сколько лет спустя я наконец собираю это зеркало? Вставляю последний осколок в раму с трепетом и ожиданием. Зеркало целое, но ты все не выходишь из него, не улыбаешься мне. А чего я хотела? Не может умерший просто выйти из зеркала!       Трещины начинают светиться мягким желтоватым светом, которой моментально режет глаза, заставляя отвернуться и закрыть лицо израненными ладонями. Черные полосы по всей поверхности медленно исчезают, а зеркало снова становится целым. Стоит тишина, но я могу услышать, а скорее почувствовать легкую вибрацию, исходящую от стекла в золотой раме.       С самой глубины зеркала появляется темный силуэт, такой крохотный, что его практически невозможно разглядеть, но он с каждой секундой увеличивается, и я могу узнать в нем тебя. Ты бродил в темноте и забвении все эти годы, и наконец идешь навстречу мне. По моим щекам скатываются соленые слезы, оставляя мокрые дорожки. Я рассматриваю тебя с жадностью, хотя и успела за все эти сотни лет запомнить все детали твоей внешности наизусть; — твои синие волосы, татуировка на правой стороне грустного лица, бледная кожа и черный плащ с золотыми оборками.       Не могу в это поверить — это правда ты? Не простой силуэт в зеркале, не безжизненное отражение, не игра моего больного воображения? Ты улыбаешься такой знакомой мне улыбкой, и мое сердце тает. Как же я скучала по тебе!       Вот ты останавливаешься, стоишь у самой границы зеркала. Я, совершенно не веря в происходящее, подхожу к зеркалу, не обращая внимания на острые осколки, рассыпанные по всему полу.       Я протягиваю дрожащую руку к гладкой поверхности, касаюсь ее ладонью. Ты с другой стороны тоже протягиваешь пальцы, прикладывая их к моим. Я буквально чувствую тепло, которое испускает твоя ладонь. Но это лишь иллюзия. Под рукой лишь холодное пустое зеркало.       Убираю руку и встряхиваю головой, стремясь отогнать неприятное наваждение. Нет, я не права, совершенно не права! Ты здесь, рядом со мной! Вот сейчас ты выйдешь из зеркала и заключишь меня в свои крепкие объятия. Вот уже сейчас…       — Эрза, — тихо произносишь мое имя, с такой теплотой и любовью в голосе.       Поднимаю взгляд и смотрю прямо тебе в глаза. Сколько чувств, не разобрать! Любовь, жалость, сочувствие, счастье от нашей встречи и неизмеримая, бесконечная грусть. Я не могу понять, почему ты грустишь, ведь все позади, все закончилось. Лишь улыбаюсь, произнося всего три слова:       — Я тебя люблю, — почему из твоих глаз начинают катится слезы, почему, Джерар?       Поднимаешь руки, одной касаешься своей груди, словно стараешься достать до самого сердца, а вторую кладешь на зеркало. Но выйти из него ты не можешь, тебе остается лишь касаться руками холодной безжалостной границы двух миров.       — Я тоже тебя люблю, Эрза! — болезненная улыбка на грустном лице. — А теперь прощай!       Почему я должна тебя оставить? Начинаю скрести обломанными ногтями по зеркалу, размазывая алую кровь; у меня истерика. Кричу; горло, которое я не использовала несколько лет, ужасно саднит, а голос срывается:       — Нет, постой, Джерар! Пожалуйста, не уходи!       На удивление твой силуэт совершенно не бледнеет, не стремится исчезнуть, отставив меня в полной темноте и одиночестве. Я не могу понять, в чем подвох. Почему прощание?       Лишь отбрасываю все мысли, которые наполняют пустовавшую много лет голову, и сухими губами прислоняюсь к зеркалу, пытаясь поцеловать тебя, на что ты отвечаешь взаимностью. Наши губы практически сливаются, но им все равно мешает тонкая стеклянная преграда, которая сейчас кажется десятиметровой стеной.       — Теперь мы проведем всю жизнь вместе?       — Конечно, Эрза! — ты протягиваешь широкую ладонь, пытаясь погладить меня по щеке, но мешает преграда, хотя я все равно чувствую мягкое, почти невесомое прикосновение; мы замираем, застываем в вечности, оставаясь навсегда вместе.

***

      В левом верхнем углу, рядом с золотой рамой, появляется маленькая черная трещина, которая начинает медленно увеличиваться, разрастаясь по всей отражающей поверхности.       В кромешной темноте слышится нарушающий тишину треск зеркала, которое снова рассыпается на сотни кривых острых осколков.