Быть человеком

Пальцы казались ледяными и непослушными. Доктор собирал вещи Роуз. Спутники всегда уходили, и он обычно лишь отправлял комнату целиком в архив, зная, что никогда не сможет вернуться. Некоторые из них он затем уничтожал, не умысла ради, а лишь в случае крайней необходимости. Но он никогда не собирал вещи. В самом этом действии было что-то ритуальное. Доктор прощался. Так прощаются с теми, кто погиб. Отпечатывают в памяти навсегда каждую крошечную деталь. Но Доктор был повелителем времени, его память и без того хранила крошечные детали. Фотография с Роуз: он помнил планету-ярмарку, где они ели горячие чуррос, усыпанные сладкой сахарной крошкой, а потом нашли будку для фотографий. Роуз упросила его сделать ленту снимков на память, а он, дурак, смеялся: какая память? Зачем на память? Память нужна лишь тем, у кого нет машины времени. Но у него была. У него была машина времени, которая оказалась совершенно бесполезна сейчас. Доктор скривился, припомнив, как молотил кулаком по консоли, давая волю чувствам. Как по щекам текли горячие слезы. ТАРДИС ни в чем не была виновата, разве только в том, что существовала. Существование позволяло передвинуть пару тумблеров, ввести координаты и все изменить. Искушение повелителя времени: исправить все. Подчинить вселенную собственной воле. Законы времени гибче, чем кажутся, он уже знает это. Он ввел координаты и передвинул нужные тумблеры. Оставалось лишь опустить рычаг, отпустить собственный страх и исправить собственные ошибки. Оставалось лишь забыть о законах. Перестать быть повелителем времени, стать человеком. Простым, слабым человеком. Позволить себе хотя бы однажды не следовать никаким законам, не заботиться о судьбе вселенной. Разве она не позаботится о себе сама? Разве не заботилась раньше, когда не было его? Бывало, что ему казалось: он был всегда. Доктор не опустил тот рычаг. Вместо того он бродил по коридорам ТАРДИС, глядя перед собой, словно пойманная в паутине муха. Он искал комнату Роуз. Вероятно, он недостаточно сильно хотел найти ее, потому что комната никак не находилась, и он вдруг, как ребенок, разрыдался прямо посреди коридора. А потом все прекратилось: то ли ТАРДИС помогла ему, то ли он наконец-то захотел достаточно сильно, то ли просто нашел в себе силы встретиться еще раз с призраком теперь уже прошлого. И напротив него появилась дверь. Тогда он и решил, что никогда не отправит эту комнату в архив. Все его спутники были уникальны и потрясающи. Но именно Роуз Тайлер занимала особенное место. Он не мог поступить с ней так же, как с остальными. Роуз Тайлер сделала для него нечто несравнимо важное. Роуз Тайлер сделала его человеком. И он поступил с ее вещами по-человечески. Поначалу он собирался просто упаковать их, позаботившись о том, чтобы оставленная одежда не пылилась. Но чем больше он касался ее вещей, тем сильнее понимал, что это неправильно. Неверно. Не по-человечески. Как поступил бы человек? Эта мысль не давала ему покоя; она будто металась в его голове, отражаясь снова и снова. Как поступил бы человек? Люди не любили забывать. Люди хранили воспоминания в предметах. Собирали самое дорогое. Забывали, почему оно дорогое. Но он не человек. Он не забудет. Доктор погладил ленту фотографий и вдруг резким движением сбросил со стола в комнате Роуз все, что там было: сувениры с других планет, листы бумаги, книжки, косметику. Этот стол станет его личным алтарем. Люди любят создавать алтари. Первым на столе появилась фотография. Обыкновенная, не голографическая: Роуз Тайлер была из двадцатого века. Рядом он положил тетрадку, обнаруженную среди ее вещей. Дневник. Поколебавшись немного, он не стал открывать и читать его: как будто бы это закрепило бы факт ее окончательного и бесповоротного исчезновения из его жизни. Доктор старался избегать слова «смерть», хотя оно прекрасно подошло бы сейчас. Роуз Тайлер была мертва когда они только встретились. Роуз Тайлер еще не родилась, когда они встретились. Но так думал бы повелитель времени. Доктор хотел быть человеком. Для человека Роуз Тайлер умерла. Нет, не умерла. Пропала без вести. Она обязательно вернется, и пока она не вернулась, он не станет читать ее записи. Так поступил бы человек. Затем он поставил на стол высокую черную пирамидку. Она должна была бы краснеть, если владелец испытывает сильные чувства к тому, кто был рядом. Но она не краснела, и Роуз, казалось, была разочарована. Доктор знал, что пирамидка не работает на гуманоидах и рассчитана вообще на полиаморные расы, но – дурак! – ничего не говорил Роуз. Они передавали пирамидку друг другу. Доктору нравилось, что она теплела от пальцев Роуз. Сейчас она была ледяной. Пусть остается напоминанием о его глупости. Люди ведь и так делают. Доктор аккуратно сложил куртку Роуз и положил на стол. Где-то на ней, наверняка, нашелся бы волосок. Можно было бы воссоздать Роуз. Так мог бы сделать повелитель времени. Но Доктор не хотел был повелителем времени, он хотел быть человеком. Он посмотрел еще раз на фотографию, где Роуз улыбалась и жмурилась на солнце, и произнес три слова, которые никогда не произнес бы повелитель времени. Но Доктор уже научился быть человеком.