Дыхание

Люди мечутся мелкими мошками, скачут с места на место подобно горным козлам, бросаются пылкими фразами, пренебрегая их истинным смыслом, и смотреть на это так горестно (словно сердце сжимают в тисках), что плачет небо белесыми звездами, желая вновь родить детей своих еще раз. А люди все также бегают-прыгают, путаются в своих тонких ногах, и что-то в груди у них хлюпает, заливаясь в ядовитых слезах. В груди у них сердце нежное спрятано, шрамами покрыто оно, полное надежд да мечтаний и разбитое вдребезги, но где-то среди этих раночек, глубоко под покрытой рубцами корой, замотавшись в вуаль свою рваную, по подолу которой песни льются волной, прячется дыхание космоса, стыдливо звезды где-то в себе храня, и дыханием этого космоса называется наша душа. Люди все также куда-то гонятся, ничего не видя перед собой, в руках у них работа вся спорится, да только смысла, к сожаленью, ноль, ведь душа их, что в сердце хоронится, постоянно просится вдаль, – ей космические пыли мерещатся в звездных пейзажах ночных полей. И стремится она в бесконечность туманностей, где топи зелёные бьются о белесый причал, и кажется ей, что где-то там, среди черных дыр, весь мир обманывающих, найдет она свой одинокий привал: любование редкими звездопадами, кормление зашедших на огонек планет, беседы трогательные под завывание пролетающих мимо комет… Но люди все также от чего-то бегают, и в бегах проходит вся их короткая жизнь, – не поднимают они головы к небу и не видно им звездных желанных вершин. И души, что надежно в груди хрустальной схоронены, томятся в ожиданьи счастливого дня: когда кости все эти хрупкие, ломкие позволят отпустить им себя. И бегают люди мелкими сошками, не замечая ничего вокруг себя, и страдают от осознания, что мучают этой жизнью себя. Что в груди у них сердце алое, стремящееся куда-то ввысь, и что душа в этом сердце храбрая желает совершенно по-другому жить. Желает она охотиться, как когда-то охотились дикари, или мечтает быть негодницей, расхищая пиратом все проплывающие рядом корабли, а, может, хочется ей синим птенчиком лететь в края жарких пустынь… кто знает, чего же ей хочется? Возможно, в каком-то мире она – паладин, и свет от меча ее острого разит всех врагов наповал, – но людям от этого слишком уж горестно, а потому и не поднимают они взгляда к небесам. Ведь… Ошибаются души планетами, мирами и жизнями, выбирают даже не те тела, и лишь теплится где-то у них в чаше памяти, что были когда-то частью они огромного космоса.