Назови мне свое имя

Трижды в год должен являться весь мужеский пол твой пред Высшими Силами, ибо Они прогонят Скверну от лица твоего и уберегут род человеческий, и никто не пожелает земли твоей, если ты будешь являться пред Высшими Силами трижды в год.

      Лейла заметила бы, что они покинули лес, даже если бы была слепой. Сильный порывистый ветер обрушился на них в тот же момент, как скользкая грязь под ногами сменилась крупным гравием, а запах гари и нечистот, казалось, въелся в каждый серый камень и разносился ветром по открытому участку земли между двумя густыми мрачными чащами.       Эван хмуро шел, опираясь на свою неизменную скривленную посередине палку, вдоль широких рядов полосатых колей, каждая из которых с обеих сторон была стиснута такими же бесконечными, протянутыми в самую даль, темными мокрыми брусьями с едва поблескивающими от измороси верхушками. Светлые полосы поперечин, соединяющих эти брусья, местами были утоплены в грязную вонючую насыпь и ползли навстречу путниками, размеренно сменяя друг друга. Колеи попеременно перехлестывались, сближаясь и расходясь, брусья-заборчики прерывались в точке своего схождения, но, оторвавшись от нее на некоторое расстояние, снова устремлялись вдаль до следующей преграды.       Сейчас девушка была бесконечно благодарна упрямству своего спутника, который буквально замотал ее с головой в старую засаленную тряпку, служившей ему постелью. Отсыревшая ткань хоть и не согревала, но стылый ветер не мог продуть плотную ветошь. Лейла ежилась и тряслась от холода, ей казалось, что лицо уже покрылось ледяной коркой. Щеки кололо, а дыхание то и дело перехватывало.       Ее ноги заплетались в гравии, она настороженно вслушивалась и не могла понять, что так тяжело гудит, почему брусья позвякивали, словно что-то или кто-то настойчиво бил по ним. Ее спутник монотонно шел вперед, точно не замечая ни металлического гула, ни пробирающих до самых костей колючих порывов измороси.  — Уйди от рельсов, Алиса! — рявкнул Эван, когда едва слышное металлическое дребезжание и гул стали усиливаться.       Лейла испуганно обернулась назад, её ботинки скользнули по камням, и она упала. Мужчина потянул её вверх, поднимая на ноги, крепко прижал к себе и, повернувшись в сторону шума, крикнул на ухо:  — Поезд!       Ритмичный грохот нарастал. Казавшаяся издали головой игрушечной гусеницы прямоугольная морда машины с бешеной скоростью увеличивалась, неся навстречу путникам стучащее и скрипящее, нескончаемое членистое туловище.       Лейла ошарашено смотрела, приоткрыв рот, на мелькавшие перед ее глазами совершенно одинаковые гигантские железные коробки, пока у нее не закружилась голова, и дурнота не начала подкатывать к горлу. Минуты казались бесконечными в этом чудовищном скрежещущем грохоте, сцепленные друг с другом боксы мчались, барабаня бесчисленными дисками колес по брусьям, запах гари, смешавшийся с тошнотворным зловонием, становился невыносимым.  — Это хорошо! — снова крикнул Эван. — Пока поезда ходят, Государство живет.  — Что в них? — громко спросила девушка, когда последний металлический остов, скрежеща пронесся мимо них, показав такой же прямоугольный, как и голова машины, тыл.  — Дары Высших… — ответил мужчина с явным отвращением.       Лейла задумалась. Никогда прежде ей еще не приходило в голову, что любая вещь, которая была рядом с ней ТАМ, могла быть привезена откуда-то на длинной машине, называемой Поезд. Одежду приносила мама с фабрики. Еду приносил отец. С фабрики.  — Эван… — позвала она его, но тут же наткнулась на сердитый взгляд.  — Забудь это имя, Алиса! Калеб, ты поняла? Калеб!       Девушка нахмурилась и кивнула.  — Что такое фабрика? — вкрадчиво спросила она, сравнявшись с вышагивающим вперед мужчиной.  — Я же говорил, Алиса, — отвечал Эван, не сводя взгляда с горизонта. — Ты опять слушаешь, но не слышишь. Это единственное место производства в квадрате.  — И что там внутри?  — Производство, Сортировка, Архив и Власть, — перечислил он. — Все по классам допуска до самой страшной тайны Высших.  — Какой тайны? — она семенила рядом с ним, стараясь не отставать.  — Смотри, видишь впереди свет? — мужская рука взметнулась вверх, указывая на что-то.       Лейла повернула голову. Черные пятна леса, разделенные только паутиной пересекающихся, неисходимых брусьев, простирались с обеих сторон почти до горизонта, а слева край немного возвышался и имел четко очерченную верхнюю границу, которая будто изнутри подсвечивалась на фоне темного неба. Девушка прищурилась, силясь разглядеть хоть что-нибудь, но Эван легонько подтолкнул ее вперед:  — Нам туда.       Она, задумавшись о чем-то, послушно подалась к указанному ориентиру. Мужчина шел рядом с ней и прятал под большим плотным капюшоном лицо, скрывая его от порывов ветра.       «Строго специализированные города, » — вспомнила Лейла слова своего спутника. Еще ни разу ей в голову не приходил вопрос «ОТКУДА на фабрике, где делают обувь, может появиться что-то кроме обуви?». Вещи не появлялись сами собой, их привозили на этой длинной машине в вонючих коробках. Производство одного изделия в одном Государстве. Производство другого в другом. Машина перевозит между Государствами недостающие части обыденной жизни Граждан. Лейла судорожно начала вспоминать каждый «дар Высших», все, что появлялось ниоткуда.  — Эван… — сорвалось с ее языка, и Лейла, зажмурившись, тут же поправилась. — Калеб, а дети? Детей тоже привозят на этом поезде? Ведь людей на нем можно перевозить?       Девушка возбужденно пробежала немного вперед и пятилась перед ним.       Ее спутник резко приблизился, крепко стиснул ее затылок пальцами, оцарапав щеку Лейлы жесткой щетиной, прошипел в самое ухо:  — А теперь слушай меня внимательно, ягодка ты моя из-под овечьего хвоста! Есть тысячи вещей, о которых ты не подозреваешь. И ты подозреваешь, что я знаю об этих вещах, и правильно делаешь. И ты спрашиваешь у меня, что значат те вещи, о которых ты не подозреваешь, но подозреваешь, что знаю я, и это тоже хорошо и правильно. Но только не здесь. Запомни пять «НЕ», дорогуша. НЕ спрашивать, НЕ болтать, НЕ удивляться, НЕ краснеть и НЕ злить Калеба!       Лейла, опешив, кротко слушала его голос.  — И пока мы НЕ вернемся в наш тихий и уютный бункер, где НЕ будет посторонних глаз и ушей, ты будешь подчиняться мне беспрекословно. Скажу встань, и ты встанешь. Скажу беги, и ты побежишь, — Эван отстранился и внимательно посмотрел в ее глаза. — Ты меня услышала?       Девушка согласно моргнула, не смея проронить ни слова. Мужчина разжал руку и, помедлив, несильно отпихнул ее в сторону. Он двинулся дальше, оставив Лейлу переваривать смысл сказанного, но несколько мгновений спустя та догнала своего спутника.  — А как же НЕ трусить? — язвительно заметила она, укутавшись поплотнее в свой палантин, и покосилась на мужчину.  — Это даже не оговаривается, — с наигранным пренебрежением фыркнул тот.       Впереди уже намного четче виднелись очертания высокого глухого ограждения, которое впивалось своим краем в огромное двухэтажное здание с невероятно большими окнами, в которых слабым огоньком теплился свет. Прямоугольная задняя стенка последней коробки машины, замершей у здания, возвышалась над железными брусьями немного правее. Туда и сюда между строением и поездом сновали черными мошками силуэты людей.       «Открытый квадрат», — подумала Лейла, широко раскрыв глаза, и схватила Эвана за руку. Когда тот несильно сжал ее пальцы своими, ей стало немного спокойнее. С каждым шагом идти становилось все легче, настил гравия постепенно истончался, оставляя вместо себя лишь мелкую крошку вперемежку с остатками камней.       Пронзительный свист раздался сзади, и молодой человек остановился, одергивая свою спутницу. Он небрежно отпустил ладонь девушки, повернул заплечную сумку к груди и, покопавшись, достал свернутый вчетверо лист замусоленного картона.  — «А-зона», четвертый класс, — произнес Эван и протянул документы подошедшему мужчине. — Эта со мной.       Лейла вцепилась в его плечо, с любопытством глядя на незнакомца. Грубая материя была плотно намотана на приземистую фигуру, оставляя открытой только узкую рваную щель, из которой виднелись два свирепых глаза. На жесткой широкой перевязи висела черная кривая палка, которую мужчина сжимал обтянутыми грязной засаленной тканью пальцами.       Похожая была и у ее спутника: он опирался на нее при ходьбе, хоть в этом, казалось, необходимости не было. Эван всегда ступал на землю твердо и уверенно, поэтому, когда Лейла в первый и единственный раз посмела спросить у него о предназначении этого предмета, он непристойно выругался и строго-настрого наказал ей не трогать свою палку, если она не хочет испытать ее в действии на собственной шкуре. У незнакомца же эта штуковина была короче, и подвешена через плечо на прочном ремне, что явно не подразумевало ее использование в качестве опоры.       Эван брезгливо тряхнул рукой, пытаясь скинуть повисшую на себе спутницу, но девушка прочно держалась за его накидку.  — Алиса! — рявкнул он и пихнул ее локтем в грудь, отчего Лейла недовольно поморщилась и спрятала руки в складках ветоши.  — Кто такая? — нахмурился тот, разворачивая бумагу и прислоняя к ней небольшой светящийся цилиндр.  — У «Бэ-пятого» нашел, — мужчина неприятно оскалился. — Сумасшедшая на всю голову.       Охранник смерил недоверчивым взглядом сначала девушку, потом ее спутника, на мгновение задержал взгляд на покрасневшей обветренной руке, сжимавшей длинную палку, и молча вернул документы.  — Ну вот и первый кордон, — тихо пробормотал Эван себе под нос, но Лейла его услышала. — Пять «НЕ», Алиса, пять «НЕ».       Спутники шли вдоль дороги, то и дело натыкаясь на людей, головы которых были завернуты в тряпки так, что даже глаза были еле видны, и у всех в руках был одинаковый странный черный предмет, похожий на корягу. Лейла старательно изображала глупую улыбку и поднимала завороженный взор на незнакомцев. Ее сердце отчаянно колотилось в непонятном желании стянуть матерчатую защиту, обволакивающую их лица, всякий раз, как ее взгляд цеплялся за небрежно выбитый край грубой ткани. В своем воображении она срывала ее и убеждалась, что, по крайней мере, правдивым был хоть один абзац из прочитанных ею книг. Кусочек текста, повествующих об опасностях, стоящих на пути каждого Исследователя, отправившегося за Стену. То, что это были Исследователи, Лейла не сомневалась ни на секунду и тешила в себе слабо тлеющую надежду, что хоть их уродство могло быть подлинным. Мужчины принимали из рук Эвана его карту, читали написанное, прикладывая к бумаге разных размеров светящиеся предметы, оценивающе смотрели на нее, пропускали пару все ближе к заветному строению, около которого остановилась длинная машина под названием Поезд.       Здание становилось все больше. Внимание девушки моментально захватила эта громадная постройка, словно состоявшая из одних только окон. На ее фоне вытянутая вдаль гусеница поезда казалась выставленными в ряд игрушечными кубиками.  — Если двадцать человек встанут друг другу на плечи, смогут ли они достать до крыши? — завороженно спросила девушка.       Мужчина тянул Лейлу за собой, украдкой осматривался по сторонам и монотонно выстукивал своей палкой по уже твердой почве. Людей становилось все больше. Одни вытаскивали тяжелые мешки из больших железных коробок на широкую дорогу, высоко поднятую над землей, другие переносили деревянные ящики из здания поближе к поезду, нагромождая их один на другой посреди этой самой дороги.       Гомон нарастал. Были слышны женские крики и грубые мужские голоса, сквернословящие так, что у Лейлы краснели уши, что-то беспрестанно громыхало, стучало, гремело и шумело. Едкий гнилостный запах заполонил легкие, едва они успели приблизиться к последнему боксу машины.       Темнота отступала перед хорошо освещенными участками у здания. Грязная штукатурка на стенах была покрыта серо-зелеными пятнами и почти черными густыми потеками, высокие окна были застеклены не везде, в некоторых местах между деревянными рамами развевалась выбитая ветром и словно порезанная на лоскуты полупрозрачная жесткая материя, а пара проемов и вовсе были закрыты старыми досками с зубастыми концами. Высокая тяжелая дверь то и дело открывалась и закрывалась, через нее проходили и пробегали грязно одетые люди.  — Алиса, — одернул ее Эван, когда она замерла, рассматривая необыкновенное здание. — Перестань глазеть.  — Мне можно. Я же сумасшедшая, — пробормотала Лейла.       Мужчина только крепче сжал ее руку и потащил вперед, ловко лавируя между суетящимися работниками. Ровная шеренга железных коробок на колесах казалась нескончаемой и тянулась вдоль огромного здания и дальше. На протяжении всей ее длины суетились, будто муравьи, люди, перетаскивая с места на место мешки, ящики, свертки.       Лейла вздрогнула всем телом, услышав тонкий пронзительный детский плач, сощурилась, вглядываясь в темноту, ошеломленно приоткрыла рот. Ее недавняя догадка о перевозке людей на поезде оказалось верной, но меньше всего она бы хотела видеть именно такое ее подтверждение. У дальней коробки стояли рядком несколько женщин, передавая друг другу грязные тканевые кульки разного размера. Некоторые были недвижимы, какие-то извивались в руках передающих и принимающих, а из каких-то виднелись маленькие белые ручки или ножки. Послышалась брань, и один из них отшвырнули, словно ненужный мусор в самую грязь, где уже словно старые куклы валялись в складках загаженной материи одеревеневшие трупики.       Эван проследил за ее взглядом, снова одернул, привлекая ее внимание на себя, гневно нахмурился. Девушка зажмурилась. Ей подумалось, что закрыть глаза и не видеть больше ни одной поганой подробности жизни Открытого квадрата — это лучшее решение, чтобы сдержать себя от какой-нибудь глупости. Вроде той. В школе.        Она слепо следовала за спутником, стискивая пальцами его ладонь, и размышляла о том, что развитие человеческого тела могло бы не останавливаться на достигнутом, и, к примеру, было бы совсем недурно иметь возможность смыкать не только веки, но и ушные раковины. И ноздри. Она почти уже привыкла с источаемому машиной тяжелому смраду, как Эван дернул ее в сторону и внезапная духота встретила их новым умопомрачительным застоявшимся душком прелой древесины и нечистот.       Голоса постепенно становились все глуше, словно увязая в крепком запахе мочи и чего-то кислого, и Лейла открыла глаза. Под ее ботинками, на черной вытоптанной почве был рассыпан тонким слоем мелкий песок, который, судя по всему, сметали от центра к краю, где он слипался и комкался, собираясь в разрозненные отсыревшие горки. Плохо освещенный узкий проход с обеих сторон был закрыт от лишних глаз плотно сколоченными досками.  — Ты хорошо помнишь все пять «НЕ», Алиса? — едва слышно произнес Эван и покосился на спутницу.       Она неуверенно кивнула. Впереди под грязно-желтым светильником виднелась широкая ржавая дверь с небольшим продолговатым окошком, плотно закрытым с той стороны. Молодой человек занес кулак перед металлической преградой, замер и снова внимательно посмотрел на девушку. Стук заставил поверхность содрогнуться и загудеть. Шторка проскрежетала, сдвигаясь вбок, и два пронзительных темных глаза уставились на незваных гостей.  — «А-зона», четвертый класс, — в очередной раз твердо произнес Эван. — Я к Тому.       Пристальный взгляд скользнул в сторону и остановился на девушке.  — Приблуда застенчивая обыкновенная, — съязвил мужчина и гневно продолжил. — Открывай уже.  — Документы, — бесстрастный низкий голос прогремел с той стороны и Эван, закатив глаза, сунул руку в сумку, нашаривая смятый картон.       Привратник принял кусок плотной бумаги через узкое окошко и резко сдвинул заслонку. По ту сторону двери на несколько минут воцарилось молчание, и Лейла испуганно посмотрела на своего спутника. Его лицо было сосредоточено и хмуро, все внимание обратилось в слух, но внезапно напряжение сменилось едкой ухмылкой. Послышался резкий визгливый мужской голос, явно отчитывавший охранника. Тяжелая щеколда громыхнула, дверь распахнулась настежь, и путников обдало долгожданным теплом. Невысокий плотный мужчина, широко оскалившись, раскинул руки навстречу Эвану.  — Ка-алеб! — протянул он. — Заплутавший ты кобель! Я уже успел соскучиться!       Молодой человек крепко стиснул в объятьях пухлого знакомого, который молниеносно сощурился, переведя взгляд на переминавшуюся с ноги на ногу девушку. Спутница Калеба прятала раскрасневшееся от ледяного дождя лицо в старую ветошь, из-под которой неряшливо выбивались растрепанные непогодой темные пряди волос. Она переминалась с ноги на ногу, пытаясь унять дрожь в коленях. На лице толстяка недоумение резко сменилось неподдельным ужасом, но в тот же миг толстяк изобразил масляную улыбку, пропуская гостей внутрь. — Ты знаешь правила, — сладко пропел он, вручая Эвану его смятую картонную карточку. — Я подойду через минуту, — скорчив досадную мину, хозяин заведения продолжил: — Дела, ты понимаешь? Безотлагательные, как обычно.       Охранник забрал у путника палку, протянутую с очевидной неохотой, и пристально оглядел его с ног до головы. Молодой человек, непринужденно улыбнувшись, развел руками, показывая жестом, что при нем осталась только дорожная сумка, опустил грубый капюшон, размял шею и и легонько толкнул Лейлу от двери, заставляя пройти внутрь.       Высокий потолок было густо затянут белесым смогом, отчего темные отсыревшие стены без окон казались черными. Вдоль них были расставлены разномастные деревянные столы, к каждому из которых были придвинуты обтянутые грязной тканью прочные скамьи с невысокими спинками. Несколько из них были заняты компаниями галдящих, жующих, пьющих и беззастенчиво ласкающих совершенно обнаженных женщин. Последние отрывались от одних гостей и, шатаясь, подходили к другим, плюхались к ним на колени, прижимались голыми грудями к обросшим жесткой щетиной красным лицам и беспрестанно взрывались гортанным смехом. Лейла замерла, опустив взгляд. Терпкий пряный запах бесстыдства, похоти и пота смешался с жирным ароматом жареной еды, гари и кисло-соленого дыма.  — Пять «НЕ», Алиса, — злорадный голос Эвана прозвучал у ее уха, его пальцы грубо стиснули ее бедро, и девушка закусила губу. Казалось, все находившиеся в этом злачном задымленном месте оглядывались на нее.       Молодой человек настойчиво двигал ее вперед, не отнимая руки, уверенно ступая в гогочущий полумрак. Он выбрал пустой стол, окруженный незанятыми скамьями, жестко усадил дрожащую Лейлу на одну из них и сам сел напротив, поспешно одернув вниз к коленям задравшуюся материю своей накидки.  — Тебя долго не было, Калеб! — уже знакомый мужской голос раздался поверх ее головы, и Эван исподлобья посмотрел на своего приятеля.       Тот поправил закатанные выше локтя рукава грязной рубахи, уперся в плечо Лейлы раздутым пузом, затянутым в темно-серый сморщившийся от натяжения жилет, заставляя ее пересесть глубже к стене и уступить ему место на краю скамьи напротив молодого человека. Девушка решительно сдвинулась вправо и облокотилась на шершавую липкую поверхность, не отрывая взгляда от толстяка. Он присел и задумчиво почесал короткую щетину на раздвоенном подбородке, словно чего-то ожидая.       Эван выложил на стол из заплечной сумки старую зеленую книгу и, удерживая на ней свою ладонь, четко сказал:  — Я на ночь.       Лейла оторопело вперилась на его руку и сглотнула. Мужчина пристально вгляделся в темное тиснение букв на обложке под пальцами собеседника, с интересом приподнял брови и посмотрел на Эвана.  — Сто, — коротко произнес он и улыбнулся.  — Том, не делай из меня дурака, — молодой человек покачал головой и ответил на его улыбку хищным оскалом. — Две горячие порции на ужин, четыре на завтрак, моя комната на ночь и восемьдесят пайков.       Девушка перевела взгляд на толстяка.       Тот прищурился и, облизнувшись, снова посмотрел на книгу:  — Твоя комната может быть занята, ты же видел, что творится с погодой. Пятьдесят.  — Семьдесят и расписание поездов на этот месяц, — Эван уверенно торговался, не сводя взгляда с упитанного собеседника. — Эта малышка стоит каждой буковки, написанной твоей рукой.  — Шестьдесят, — толстяку начало надоедать упрямство знакомого, но Шекспир был настоящей редкостью, за которую можно было отдать гораздо больше, чем просил Калеб.  — Семьдесят, Том, — молодой человек победно улыбнулся, заметив раздосадованный кивок. — Как жизнь?       В голове у Лейлы отчаянно запульсировала обида, она жалостливо смотрела, как толстяк потянул на себя так и не прочитанную ею книгу и беспечно пожал плечами:  — Все как обычно, Калеб. Люди приходят, люди уходят. Кто-то бегает, — он покосился на сидящую у стены девушку и, прищурившись, перевел взгляд за спину молодого человека. — А кто-то ищет.       Эван нахмурился.  — Что-то случилось в «Бэ-седьмом»? — спросил он, взглянул на вальяжно вышагивавшую к ним девицу и пошло улыбнулся.  — Саманта, принеси нашим гостям ужин и чего-нибудь согреться, — повернувшись к ней, распорядился мужчина, проследил за шаткой походкой девушки, и грозно произнес: — Скажи, ты не имеешь к этому никакого отношения?  — Я даже не представляю, что ты имеешь в виду, — гоготнул Эван и, протянув руку, резко дернул свою спутницу за предплечье: — Давай, Алиса, тебе на сегодня предстоит еще много работы!        Та встрепенулась, заморгала, будто приходя в себя от оцепенения и уязвленно повернулась к стене лицом. «Почитаешь, когда подрастешь», — мысленно передразнила она Эвана.  — О, значит так зовут это прелестное создание? — вопрос Тома явно прозвучал в ее сторону. — Глухая что ли?  — Еще лучше, — мужчина украдкой посмотрел на свою спутницу, и покрутил пальцем у виска.  — Ну, это поправимо, — осклабился тот, похлопав себя по нагрудному карману. — Дай мне полчаса с этой деткой, и она будет тебе Эммануэль* цитировать. Если рот не будет занят, — гоготнул Том.  — Оставь свой прибор при себе, — грубо отрезал молодой человек. — Ее дело не болтать, а слушать меня, да, Алиса? — последние слова он произнес особенно грозно, пытаясь привлечь к себе внимание расстроенной Лейлы. НЕ злить Калеба!       Девушка мгновенно повернулась к нему и попыталась улыбнуться. Том изумленно поднял брови:  — Аудиал**?! Большая редкость, конечно, но мороки много, — с видом знатока озвучил он, старательно скрывая любопытство за наигранным пренебрежением, и усмехнулся. — Язык не устает?  — Ты как всегда проницателен, Том, — мгновенно просияв, ответил молодой человек. — Да к черту язык. Видел бы ты ее реакцию.  — У меня дежавю, — язвительно пробормотал мужчина, явно не разделяя открытого восторга собеседника и пристально всматриваясь в его лицо. — Ты знаешь о текущей проверке, Калеб? Притащить сюда никому не известную девчонку было верхом легкомыслия, — он едва заметно кивнул, указывая взглядом за спину Эвана.  — Проверка в «Бэ-семь»? Так тут Падаль водится? — саркастично произнес тот, откидываясь назад, и широко улыбнулся. — А с виду такой приличный квадрат.  — Ты знаешь о чем я говорю, Калеб, — пальцы Тома скользнули в маленький кармашек, сжали что-то, отчего ткань заметно оттопырилась. — Я должен…  — Я уже сказал, что в этом нет необходимости, — перебил его молодой человек. — Я подобрал ее у «Бэ-пятого» еще два месяца назад.  — Ты ведь не забываешь отчитываться о своем местоположении? — голос мужчины прозвучал едко и с недоверием. — Что делал Исследователь четвертого класса из «А-зоны» в этом захолустье?  — Аналитику «Бэ-зоны» об этом знать не положено, — с издевкой парировал Эван.       Хозяин заведения решил пропустить это замечание мимо ушей и снова переключил свое внимание на девушку. Она уже смотрела поверх голов посетителей, не приглядываясь к происходящему за их столами, казалось, что она просто вслушивалась в гомон. Том ехидно ухмыльнулся, встал, кивнул и удалился, прижимая к груди недочитанную Лейлой книгу.       Молодой человек мельком повел головой враво. Трое Исследователей у противоположной стены бесцеремонно ощупывали голые женские тела. Их статус Эван с легкостью узнал по рукам, облаченным в плотную ткань, которая обнажала лишь кончики их пальцев. Он раздраженно потер друг об друга собственные обветренные руки, и в сотый раз пожалел, что свои перчатки опрометчиво оставил в Обители.       Там же за соседним столом два нетрезвых Аналитика в неизменных мышиного цвета жилетах громко обсуждали проделанную за день работу, а у самого выхода несколько неопрятных и чумазых рабочих с Перевалочной жадно уминали свежие пайки.       В хорошие времена это место собирало до пятидесяти человек за раз, наполняясь шумом и гомоном, сладострастными стонами пьяных девиц и развязными разговорами служащих третьего и четвертого класса. Сегодня же здесь было слишком немноголюдно. Присутствие Стражей из «А-зоны» наводило страх не только на граждан Закрытого квадрата, но распространяло его и на обитателей Открытых территорий.  — Кто эти люди? — тихий голос Лейлы привлек его внимание.       Она сдвинула к затылку намотанную на голову ветошь, зацепив ею спутанные грязные волосы и поморщилась.  — Это не люди, а зверье, — пробормотал Эван, облокотившись на спинку скамьи, и заметил ее непокрытую голову. — Это ты зря, Алиса. Не расслабляйся.       Молодой человек хмуро посмотрел на нее из-под опущенных ресниц, склонился к проходу и алчно облизнулся, заметив стройные голые ляжки Саманты и две тарелки в ее руках. Лейла сосредоточенно изучала покрытый грязью пол под собственными ботинками, и, как только посуда звякнула по поверхности стола, пахнув чем-то аппетитным, девушка оцепенела, уставившись на худые грязные женские ноги. Она с интересом повернулась вслед уходящей девице, не отрывая взгляда от невысоких, но тонких каблучков черных блестящих туфель.  — Понравились что ли? — с издевкой произнес Эван. — Могу продать тебя Тому еще за пару порций, и он выдаст тебе такие же.       Лейла повернулась, изумленно уставившись на молодого человека, но в ее глазах тот не увидел ожидаемой злости, лишь недоумение и немой вопрос, застывший на губах.  — Ты где-то уже видела такие туфли? — он внезапно нахмурился, дождался короткого кивка и взял в руки ложку. — Ешь.       Девушка настороженно посмотрела сперва на необычное содержимое тарелки, потом на сосредоточенного мужчину, торопливо подцепляющего прибором лоснящиеся и рассыпающиеся желто-коричневые кусочки, слегка подалась вперед и вкрадчиво спросила:  — Что это?  — Жареная картошка с мясом, — не отрываясь от своего занятия небрежно бросил Эван и, отправив в рот первую порцию еды, исступленно выдохнул.       Лейла на миг замерла. Небольшой рыхлый бурого цвета кусок был нанизан на что-то светлое и твердое, похожее на кость. Девушка сглотнула.  — Человеческое? — дрожащим голосом произнесла она, и ложка Эвана застыла на полпути ко рту.  — Ты издеваешься, — рассерженно сказал он и вперил негодующий взгляд на испуганную спутницу.       Лейла боязливо взяла в руки ложку, брезгливо отодвинула мясо ближе к краю и медленно загребла жаренные овощи черпалом. Страх сменился блаженным изумлением, как только пища оказалась у нее на языке. Она жадно набивала рот, с трудом пережевывая картофельные комочки и подбирая трясущимися пальцами остатки с тарелки.  — И кто бы мог подумать… — покачал головой Эван, не сдержав едкий смешок, благодарно кивнул Саманте, принесшей две большие кружки. — Оголодала в край на пайках, — пояснил он недоумевающей девице, отхлебнул густой темной жидкости и поморщился.       Лейла наспех обтерла руки о палантин и потянулась уже было к своей кружке, но Эван резко накрыл сколотый ободок ладонью.  — Вот это вряд ли, Алиса, — пробормотал он, строго глядя на девушку. — Ешь мясо.  — Я не буду его есть, — буркнула Лейла, проглотив остатки картошки, отодвинула от себя тарелку.  — Алиса, за этот добрый шмат тебе шею свернут, едва ты выйдешь за порог борделя, — тихо сказал Эван, подавшись вперед.       Девушка молниеносно схватила жирный кусок пальцами, бросила его ему в тарелку и обиженно повернулась лицом к проходу.  — Тогда пусть ее свернут тебе, — процедила она сквозь зубы, остановив свой взгляд на психокорректорах, сидевших у противоположной стены. Ее спутник довольно улыбнулся, приподняв брови, и взял мясо в руки.       Мужчины, облаченные в серые расстегнутые жилеты пили что-то из таких же больших кружек, что принесли и ей с Эваном, широко размахивали руками, постоянно разражаясь вызывающим смехом. Нетрезвая женщина прошла мимо них, призывно виляя бедрами, но, заметив Эвана, резко повернулась на каблуках, недобро оскалилась и зашагала в их сторону.  — Калеб! — воскликнула она, примостив правую ягодицу на стол.       Оторопевшая от такой неожиданности Лейла уставилась на сморщенный, заплывший жирком женский зад.  — Я здесь ем, шлюшья твоя башка! — зарычал Эван, грубо сталкивая ее со стола, и, поднявшись на ноги, навис над ней.  — Так ты со своим десертом? — обиженно пролепетала та, запустив пальцы в темные волосы с едва заметными проблесками седины по бокам, взлохматив их. — Не маловат ли будет?       Она покосилась на сидевшую за столом девушку, и Лейла мигом опустила подбородок к груди, пытаясь хоть украдкой взглянуть на уже прильнувшую к ее спутнику женщину. Ей бросились в глаза засохшие серо-черные пятна и мутные белесые потеки чего-то густого на внутренней поверхности бедра, синие ниточки вен на икрах и жилистые стопы, втиснутые в те самые туфли, которые, кажется, еще совсем недавно находились между потрепанными ботинками ее отца.       Когда тонкие морщинистые пальцы бесцеремонно и грубо скользнули по черной материи вниз, он стиснул их в ладонях так, что женщина застонала от боли.  — Скройся с глаз моих так, чтобы я тебя не видел от слова совсем, — процедил Эван сквозь зубы.       Девушка услышала ее неровные шаги и скорбно посмотрела на него.  — Отбросы, — обозленно пробормотал он, усаживаясь обратно. — Основной ресурс для производства законопослушных детишек. Что с тобой?  — Это она… — беззвучно зашевелила губами Лейла, но тут же сжала их, заметив, что хозяин заведения приближается к ним из-за спины Эвана.  — Не стоит обижать моих девочек, Калеб! — игриво сказал Том, жестом повелевая девушке пересесть.       Та послушно скользнула по скамье к стене, не отрывая взгляда от согнанной Эваном шлюхи. Это была она. Мать Оливии.  — Я ее не приглашал, — ответил молодой человек и кивнул в сторону своей спутницы. — У меня уже есть игрушка.       Женщина неторопливо подошла к одному из дальних столов, где расположились совершенно несходные друг с другом три фигуры. Угрюмое лицо одного из них было обезображено. «Исследователь!» — мелькнуло в голове у Лейлы, она широко распахнула глаза и, уже не стесняясь, рассматривала странную компанию.       Длинные прямые волосы другого мужчины, сидящего напротив уродца, отливали серебром и словно светились на фоне его мрачной накидки. Третий же, самый маленький из сидящих за тем столом, находился между ними и смешно вытягивал свою короткую шею, постоянно озираясь по сторонам, оценивая каждого присутствующего. Уродливый Исследователь, словно почувствовав на себе чье-то пристальное внимание, повернул голову и подозрительно сощурился, отчего его лицо стало еще страшнее. Лейла опустила взгляд.  — Так может мы поменяемся ненадолго? — Том оценивающе посмотрел на Лейлу. — Всего на полчаса.  — Вернешь книгу, — покачал головой Эван, отпивая из своей кружки, — она будет твоей насовсем.       Хозяин заведения медленно встал из-за стола и смерил взглядом своего знакомого. Он снова мельком бросил взор к дальнему углу, склонился к уху своего гостя и еле слышно прошептал:  — Твое упрямство может дорого обойтись, Калеб. И не тебе. Мать Оливии застонала, и Лейла испуганно уставилась на Эвана. Так же оглушительно этот стон звучал в старом гараже под школой в ту ночь. И её отец надрывно дышал.  — Эв… — Лейла запнулась, прикусив губу. Знакомый ее спутника все еще стоял у стола, -… волюция зашла в тупик, — сказала она первое, что пришло ей в голову, и мечтательно добавила. — Меня зовут Алиса. То есть, я, конечно, примерно знаю, кто такая я была утром***…       Молодой человек беззаботно пожал плечами в ответ на немой вопрос, застывший в глазах Тома:  — Я же говорил, — его борода расползлась в ехидной ухмылке. — Имбецил.  — Алиса, — выдохнула девушка, посмотрев на толстяка.       Мужчина раздраженно фыркнул и удалился.  — Что значит имбецил? — отстраненно спросила она, но ответа не последовало. Эван покосился вслед уходящему приятелю.  — Кто сидит в дальнем углу у меня за спиной? — строго спросил он.       Девушка неловко склонила голову вбок, переводя взгляд, но тут же опустила ее и густо покраснела. — Скажи мне кто там, пока я не треснул тебя по твоей хорошенькой мордашке, — нетерпеливо процедил ее спутник сквозь зубы.       Лейла глубоко вдохнула и подчинилась. Свет едва пробивался через густой смог, тускло озаряя отрывисто покачивающуюся между ног женщины мужскую фигуру. Мать Оливии лежала на столе, извиваясь, стискивала и поглаживала пальцами свои груди и крепко прижимала лодыжки к его спине. — Там трое мужчин, — её голос дрогнул, взгляд судорожно заметался из стороны в сторону, упорно не желая приковываться к происходящему за дальним столом. — И… та женщина.       Эван понимал, что для неискушенных глаз Лейлы это зрелище было не из приятных, однако это было последним, о чем им стоило беспокоиться. Том был прав. Ему стоило просто оставить девчонку на пару дней в старом бункере, чтобы не привлекать лишнего внимания.  — Алиса! — грозно зашипел молодой человек.  — Один большой и очень страшный, — быстро проговорила девушка, вперившись в стол. — У него будто лицо пополам… У второго волосы длинные и прямые. Ещё один маленький и какой-то кривой, он сидит молча и смотрит… на нас.  — Маленький, кривой, с редкими волосенками? — Эван прикоснулся своей ладонью к её щеке, повелительно повернув голову Лейлы к себе, и, приметив короткий кивок, раздраженно цыкнул.       Он сощурился на мгновенье, мельком посмотрел на спутницу, на увлеченных шлюхами Исследователей и пьяных Аналитиков, заметил краем глаза стоящего неподалеку Тома и задумчиво опустил взгляд. На какой-то миг девушке показалось, что он выпал из реальности, но тормошить его она не решилась. Лейла протянула пальцы к тяжелой кружке и поднесла ее к носу. Густая жидкость пахла очень необычно, но этот терпко-сладкий аромат показался ей очень знакомым. Она осторожно приложилась губами к холодному темному стеклу и сделала маленький глоток. Напиток мгновенно обжег ее губы и язык, она истошно выдохнула и широко распахнула глаза.        Эван жестко схватил ее за руку, удерживая кружку в воздухе, и прищурился:  — Как натурально, — осторожно пробормотал он и покосился на сидящего за столом Аналитиков Тома. — Выпей все! — наконец твердо приказал он. — Сейчас же!       Лейла нерешительно приблизила кружку к лицу, все еще чувствуя этот жгучий вкус на губах, глубоко вдохнула и залпом влила в рот содержимое. Десны и горло ее обожгло, язык запылал, а на глаза навернулись слезы.  — Глотай, ушастая ты моя! — процедил он, подавшись вперед, навалился на стол и тесно прижался к ее уху губами. — И… дыши!       Зажмурившись, она с огромным трудом исполнила и это. Желудок её свело, он резко сжался, пронзился острой болью, будто кто-то натолкал в него битого стекла, и девушка с яростью ударила кружкой по деревянной поверхности.       Звякнула посуда. Том обернулся. Его сердитый взгляд был обращен к нависшему над столом молодому человеку, жарко нашептывающему что-то своей подружке на ухо. Та глубоко и надрывно дышала, широко раскрыв глаза и вцепившись пальцами в скамью. Мужчина на мгновение отстранился от нее и, довольно улыбнувшись, оглянулся на поднявшегося из-за стола хозяина заведения.       Ухмылка коснулась губ толстяка, он прошел к выходу, перемолвился с охранником, и тот пропал из виду. Том постоял у ржавой двери около минуты, всматриваясь в темную кудрявую макушку девушки и вальяжно откинувшегося на спинку скамьи Исследователя. Его взгляд скользнул чуть выше и уперся в вопрошающую мину психокорректора, сидевшего в дальнем углу. Толстяк покачал головой, принял что-то из рук подошедшего привратника и зашагал к Эвану.       Тот улыбался. Неспешно встав, он забрал у Тома ключ, перекинул через плечо широкую перевязь дорожного мешка и приподнял ошеломленную Лейлу за плечи:  — Подъем, детка! Мне уже не терпится осуществить озвученное.       Хозяин заведения смерил подозрительным взглядом удаляющуюся пару с головы до ног, едва заметно прищурился, приметив вяло переплетающиеся ботинки девушки, и устало опустился на скамью.  — Что скажешь? — ровным спокойным голосом произнес подсевший к нему плотный невысокий человек, брезгливо отодвигая пальцем оставленную парой посуду в сторону.       Особую нескладность его виду придавали не близко посаженные поросячьи глазки на пухлом лице, и даже не такие же пухлые ручки с короткими ногтями на фоне накрахмеленной кипельно-белой рубашки и строгого темно-серого жилета. Конечно, Аналитики такого уровня бывали здесь слишком редко, почти никогда, но внимание мужчины притягивал к себе склоненный вправо короткий торс собеседника, словно грозящий ему падением в любую минуту.       Корректор заглянул в каждую кружку, отставил их от себя вслед за тарелками и вновь посмотрел на Тома.  — Я сомневаюсь, — помедлив, ответил толстяк, заметив, как две большие тени в капюшонах двинулись от дальнего угла заведения к его центру, приближаясь к гогочущим Исследователям. — С головой у нее совсем беда, Стэн, за пару дней так не покалечиться, — он нахмурился и потупил взор, — И рефлексы… Он уже давно с ней. Если она откуда и удрала, то вовсе не из «Бэ-семь».       Том поднял глаза на психокорректора и опасливо замер, глядя на готовый к удару по столу длинный тонкий карандаш.  — Ты ведь не хочешь… — криво улыбнувшись, заговорил он, но собеседник его перебил.  — Это мой долг, — скрюченный мужчина стукнул деревянным кончиком по морщинистой деревянной поверхности и пристально взглянул на хозяина борделя. — Тебе удобно?