Зов ворона

Грань жизни и смерти тоньше крыла бабочки. Грань мечты и реальности, наверное, ещё тоньше. Что радостного в осени? В октябре с неё сползают яркие краски, и остаётся душа, серая душа умирающего мира. Раскрасить бы её обратно, да нечем… Ты будешь сидеть на качелях ли, на старом ли бревне, на мокрой ли скамейке, неважно, но ты будешь видеть меня тем внутренним зрением, что рождает в тебе книги. А я всё так же буду бояться, что ты опять окажешься не той самой…

***

Когда в конце октября нет дождя — это настоящий праздник. К сожалению, календарные праздники наступят нескоро. Дни падают в пропасть, как листья с деревьев, а маленькой девушке хочется увидеть море, такое холодное, бурное и живое сейчас… Важно ли, где она находится? Вас устроит определение «серая реальность»? Если проверить этому миру психопаспорт, он будет настолько же тёмным, как глаза маленькой девушки, вертящей в руках карандаш. Хм, сколько ей лет? 12, 13?.. Нет, ей куда больше, просто организм отказывается это признавать. В этом любом месте серой реальности, где маленькая темноглазая девушка пытается начать что-то писать острым небольшим простым карандашом, есть дерево. Не мировой дуб или ясень, что-то изящнее, но точно не определённое. Достаточно будет сказать, что это дерево способно удержать на себе птицу. И эта птица не замедлила сесть на чёрную мокркую ветку, а затем громко каркнуть. И ещё раз. И ещё. Девушка останавливает бег своих тонких пальцев и смотрит на птицу. Не ворона, ворон, определяет она мгновенно. Он смотрит на неё чёрным птичьим глазом и каркает ещё раз. Вопросительно. «Меня зовёт, что ли?» — пробегает в мыслях девушки вопрос. Вслух она бы сказала это ленивым тоном или тревожным, как получилось бы. Но разговаривать с птицей? Сегодня не тот день… Но ворон вновь пронзает своим криком почти ледяной воздух. Холод жалит руки девушки, и она дышит на них, не сводя внимательно взгляда с крыльев чёрного существа. Быть ли Алисой, бегущей за кроликом? Не сегодня… ли?  — Каррррр! — требовательнее раздаётся над ухом. Девушка вздыхает и убирает в карман карандаш. Всё равно ничего не пишется. Почему бы не отвлечься на что-то бредовое? Ворон радостно кивает, с шумом вспорхнув с ветки, и летит в серый туман, застилающий сумерки. Его ведомая сначала осторожно, а затем торопливо устремляется следом. Думает, сейчас ещё пара шагов, и станет видно, что там, впереди, как это обычно и бывает с туманом. Но нет, с каждым шагом всё ближе завеса, всё меньше пространство земли под ногами, и девушка бежит всё быстрее, пытаясь обмануть белеющий дым… Ворон, ну где же ты?.. Земля вдруг сменяется каменной плиткой узкой дорожки между тонких решёток невысоких железных оград. За ними растут заснувшие на ночь цветы, и не понять, в какие именно они превратятся завтра утром. А будет ли вообще утро?.. Сквозь туман проступают кресты, и девушка с изумлением понимает, что набрела на кладбище. Но на картах её города никогда не бывало могил. Где же она? Слишком тихо. Не доносится до чуткого слуха ни уханье сов, ни шорох травы на ветру, ни звук падения капель вчерашнего дождя с листьев деревьев… Да тут и нет никаких деревьев и кустов. И от этого жутко, от глухой пустоты кладбища, где умерло само время. Девушке кажется, если она закричит, то сама не услышит своего крика: туман поглотит его жадным вдохом, как и все звуки вокруг. Она включает музыку, чтобы не испугаться по-настоящему. И одна из самых грустных песен в плейлисте выпадает ей. Страх и правда уходит, засыпает, укрывшись пледом из осенней тоски. Хочется идти и читать надписи на могилах, ища что-то очень важное и нужное… Но первая же подпись пронзает девушку молнией.

L Lawliet 31.10.82 — 05.11.07

Не может быть… Это шутка какая-то? Здесь, на вполне себе реальном кладбище — могила Лоулайта?.. Вырезано аккуратно и очень профессионально, да и каменная плита настоящая, не бутафорская. Крест именно такой, как в эпизоде с похоронами героя… Что же это значит? Она проводит пальцами по буквам, и следом за её ногтём ползёт слабый лунный луч. Туман будто пугается его, расползаясь и раскрывая пространство, огромное пространство, до самого горизонта усеянное крестами и могильными плитами. И на каждом — знакомое имя никогда не жившего в её мире человека. Тихий ужас пригвождает девушку к месту. Затем она закрывает глаза, трясёт головой, пытаясь прогнать наваждение, но нет, это вовсе не сон, не маленький клип, длящийся отсилы минут пять, а потом выгорающий в воспоминания… Могилы реальны, как и она сама. И тогда девушка оглядывается в поисках чего-то привычного, нормального… И видит огороженный клочок земли без всяких опознавательных знаков. В таком месте это выглядит более чем странным, причём участок не похож на свободный, она чувствует, что под этой землёй тоже кто-то лежит. Почему же у него нет креста или плиты? И что это за зелёный цветок, слабо светящийся на ухоженной земле? Ей хочется прикоснуться к нему, и она почти успевает это сделать. И тогда из земли вылезает рука. Не грязная и гниющая, а полупрозрачная, со странными часами на запястье, обычная мужская рука. Но девушка всё равно вскрикивает от неожиданности и отпрыгавает в сторону. Рука слепо шарит по певерхности земли, находит тот самый цветок и бережно срывает его, и только затем неведомое призрачное тело продолжает вылезать из-под земли. Выключив музыку, девушка переводит дух, узнав его и почему-то перестав удивляться. — Привет, — улыбается рыжий дух, усаживаясь на ограде и всё ещё сжимая пальцами цветок. — Ты ведь живая, да?  — З-здравствуй, Кагари, — с заминкой говорит она. Хорошо, спятила. Ничего страшного. Даже прикольно. Пока возможно, надо наслаждаться безумием. Луна с явным удовольствием гуляет по могилам, и вот уже и из них появляются чьи-то смутно знакомые руки.  — Не бойся, — потягивается рыжий дух. — Они просто медленнее меня. Скоро подойдут. Улыбка его такая родная для девушки, что сама она невольно улыбается. Там и тут появляются призраки погибших в своих мирах героев: Твелв и Найн дают друг другу пять, Файв рассматривает в лунном свете ядовитого цвета ногти, Суоу Микото равнодушно вздыхает, Юни и Гамма тихо беседуют, Макисима Сёго поднимает взгляд к небу и улыбается, Харуто Куросава подбрасывает в воздух и ловит гранату, Мелло хрустит своим шоколадом, Мэтт рядом с ним щёлкает зажигалкой, пытаясь закурить, прямо из надгробия незаметно выплывает и L, с улыбкой глядя на преемника и его друга. А потом все их и многих других взгляды обращаются к ней одной, девушке, что так любит писать про них и их миры, где они жили и погибли, каждый за свою правду. Она наконец понимает, почему Кагари ни креста, ни плиты не досталось — после смерти его так и не смогли похоронить по-человечески.  — Вы все… здесь… Но зачем я?.. — тихо произносит она.  — Мы не видели живых вот уже много дней, — обьясняет L. — Каждый год накануне Хэллоуина нам даётся возможность увидеть живого человека, который сможет даровать нам покой. В этом году это ты.  — Но… вы же… — разум так хочет сказать «не настоящие», но сердце чувствует, что этим она всё испортит. Безумие получилось таким интересным, пусть оно пока не кончается. — Кааааарррррр! — резко раздаётся над ухом. Знакомый ворон сидит на надгробии, наклонив голову, будто говорит: «Что-что? Я не расслышал». Кагари смеётся.  — Ох уж этот болтун! — говорит он весело. — Дай девушке хоть слово вставить. Невероятно, но ворон очень по-человечески скептически щурится. Кажется, он уже и сам не верит в успех мероприятия, столько раз оно кончалось неудачей.  — Ты всех узнала? — тихо спрашивает тем временем Лоулайт. Она кивает, всё ещё не понимая, что ей нужно сделать.  — Отлично, — спрыгивает с ограды Кагари. — Тогда держи, — и протягивает ей тот самый зелёный цветок. Девушка смотрит на растение. Такой красивый манящий цвет... Кажется, сколько ни держи его в руках, он не завянет. Она осторожно берёт его тонкими пальцами... И лепестки загораются изнутри синим цветом. Девушка чувствует холодные пальцы рыжего духа, не видя и не замечая, что её тёмные глаза вдруг светлеют и светятся таким же синим, как и цветок в её руках. - Ты нашёл её, Бёздей, - облегчённо вздыхает L. Ворон в последний раз каркает, и девушка видит, как его глаза становятся красными, а затем карими, человеческими... Птица ерошит перья, разрастается, её ноги вытягиваются и утолщаются, а крылья обретают пальцы, растут, превращаясь в руки, перья на голове становятся волосами, и вот уже сидит на надгробии на корточках странный парень в чёрной одежде, с диким взглядом и звериной усмешкой. - Аааахахах... - произносит он низким голосом, с хрустом выпрямляясь и слезая с плиты. - Да неужели... Я летал вороном в сотнях миров, и только в том, который объединяет все наши, нашлось спасение... - Я же сразу это сказал, - недовольно замечает L. - Но ты всегда меня не слушаешь. - Спасибо, - не слушая его, улыбается Бёздей, берёт руку девушки и целует. - Теперь мы сможем уйти. Прости, что побеспокоил. - Ишь какой любезный стал, - косится на него Кагари. - Посиди парочку веков в птичьем теле, ещё не таким станешь, - парирует тот. Девушка смеётся, и все замолкают. Синий свет её глаз напоминает то море, которое она так хотела увидеть. - Смешные вы, - говорит она счастливо. - Бейонд прав, - доносится голос от участка с двумя досками вместо надгробий с вырезанными на них цифрами 9 и 12. - Спасибо тебе. Твелв, подмигнув, улыбается. Найн ограничивается благодарным кивком. А затем они начинают испаряться один за другим. Изчезают счастливые Юни и Гамма, проводит в воздухе пальцами на прощание Файв, поднимает руку Суоу Микото, Харуто прячет гранату, в шутку отдавая честь, Мелло толкает Мэтта, и тот исчезает, а следом за ним уходит и сам Мелло, пропадают Твелв и Найн, благодарным взглядом провожает девушку Макисима, все прочие покидают кладбище, пока она чувствует, как дороги ей они все. Лоулайт обнимает её, как когда-то пытался обнять Мисору, и тоже исчезает. Кагари хочет пожать руку, но девушка сама обнимает его и треплет волосы. - Будь там счастлив, - говорит она. - Будьте там все счастливы. - Обещаю, - улыбается он ей в последний раз, и вот они остаются вдвоём с Бёздеем. - Я правда рад, что нашёл тебя, - усмехается он. - Я верил... что где-то ты есть. - Гореть очень больно? - задаёт она самый глупый в жизни вопрос. Бейонд отвечает грустным смешком. - Больному разуму всё больно, - туманно произносит он, пропадая в этом самом тумане, который вновь застилает девушке зрение. - Подожди! Так почему я смогла вас освободить?.. - кричит она вдогонку, но не успевает, уже ничего вокруг не различая. Приходится закрыть глаза... И снова оказаться там, откуда забрал её чёрный ворон. Достать опять карандаш, судорожно вертеть его в руках и так ничего и не записать. Ведь цветок так и останется синем пламенем гореть в её пальцах, а глаза больше никогда не потемнеют, как и психопаспорт серого, но всё же родного мира, который когда-нибудь опустеет, проводив всех героев на старое кладбище. И однажды их всех обязательно спасут. И они будут счастливы. Он обещал, они будут счастливы. А ему ведь так хочется верить поздней дождливой осенью...