[***]
Непривычно после долгого рабочего дня приходить и видеть абсолютно другие стены, выложенные белым кирпичом, а не выкрашенные в лиловый цвет. Однако не могу сказать, что мне не нравится дизайнерское решение квартиры Крида, но атмосфера здесь явно иная. С другой стороны, это даже хорошо, в воздухе нет той тоски и одиночества, присущих стенам моего дома. Хотя может, так действует компания Егора, что не позволяет мне чувствовать себя одной? Снимая влажную обувь, не перестаю думать об этом и не сразу понимаю, что Булаткин ждёт ответа на свой вопрос, буду ли я ужинать. Отвечаю отказом, аргументируя тем, что хочу отдохнуть. Прохожу в комнату, которую теперь мысленно называю своей и ставлю сумку на белый стол, ещё раз оглядывая интерьер. Помещение небольшое, но достаточно уютное: стены имеют светло-серый цвет, приятный глазу; по середине стоит большая двуспальная кровать; а ближе к стене расположен среднего размера шкаф. Неприятно становится от мысли, что раньше здесь могли жить предыдущие пассии Булаткина, но стараюсь не обращать внимания на эти ощущения. В конце концов, это его личное дело. Вздохнув, снимаю свой пуховик, аккуратно вешая его на плечики, после чего скидываю с себя широкий свитер, оставаясь в одной черной майке. Тяну за края вещицы, собираясь снять и ее, но прерываюсь, потому что слышу, как за спиной открывается дверь. Вздрогнув, быстро хватаю с полки кардиган, прижимаю его к груди, с недовольством поворачиваясь к Егору. — Я же сказала, что хочу отдохнуть. — А я тебе помешаю? – хмыкает певец, закрывая за собой дверь. Он садится на подоконник, направляя на меня заинтересованный взгляд. – Я буду сидеть тихо. — Тихо? – хмыкаю, кидая кардиган на кресло и сажусь на край кровати. Егор внимательно следит за моими действиями, потирая светлую бороду. – Извини, но характером для такого ты не вышел. — Знаешь, я не могу понять тебя, — Егор склоняет голову набок. — Ты постоянно другая, – хмурюсь, в попытках понять, что он имеет ввиду. Сложив руки в замок, блондин продолжает, глядя мне прямо в глаза. — Сначала ты ведешь себя как робкая пятиклассница, постоянно смущаешься и молчишь; потом становишься дикой и готова огрызаться на каждое мое слово, злишься и дерзишь… Что с тобой не так? Почему ты такая непостоянная? Встаю с кровати и подхожу к шкафу, не желая смотреть на Егора. Начинаю догадываться, о чем он говорит, но не могу дать на это ответ или хотя бы какое-либо скупое объяснение. С ним я совсем другая; несмотря на его характер, чувствую себя в безопасности от окружающего мира, но… Когда мы находимся рядом, я будто на бочке с порохом: непонятно когда и каким словом или действием я выведу его из себя. Это для меня загадка, без ответа на этот вопрос. — Ты слышал такую фразу: «Она была чрезвычайно милой, добродушной и застенчивой девушкой в те редкие минуты, когда ее никто не раздражал?» – цитирую строчку, прочитанную некогда на просторах интернета, обнимая себя за плечи, чтобы создать иллюзию собранности. — Значит, я тебя раздражаю? — Крид встает с подоконника, направляясь ко мне. Закрываю цверцу шкафа и стараюсь отойти от парня, настороженно нахмурив брови, потому что меня напрягает этот тон с нотками угрожающей насмешки. Он был похож на кота, увидевшего лакомство и ластящегося к хозяину, — Раздражаю, — шаг ко мне, — Вывожу из себя, — еще два шага, — Наверняка, заставляю злиться, — он прижимает меня к стене, заставляя сглотнуть от неожиданной угрозы. Оглядевшись, понимаю, что выхода нет и выдыхаю под прищуренным взглядом ухмыляющегося блондина. Парень упирается руками в стену, по обе стороны от меня, позволяя почувствовать запах спиртного и его одеколона. Слегка резкий, но запоминающийся. Такой же как и сам Егор. Стоп. Мысли побежали не в ту сторону. Так думать нельзя. Только не о нем, и не мне. — Ты меня, кстати, тоже раздражаешь, — тихо говорит Егор, заправляя прядь волос мне за ухо, слегка касаясь кожи пальцами, где ещё мерцает синяк фиолетового оттенка. — Очень сильно раздражаешь… — Тогда почему привез сюда? — Просто мне так захотелось, — парень медленно приближается к моим губам, но раздавшийся звонок моего телефона заставляет его остановиться. Чувствуя вибрацию в кармане, стою словно истукан, глядя в глаза парня, стоящего напротив. Егор опускает одну руку мне на бедро; проведя ею к заднему карману, достает мой сотовый и отвечает на звонок, заранее поставив на громкую связь. — Мира, привет, – по голосу узнаю Антона из импровизации и мысленно проклинаю себя за абсурдность ситуации. Некрасиво получается. – Что насчёт того, чтобы завтра увидеться? — Боюсь завтра не получится, – ухмыляется Егор, наблюдая за моей реакцией. — Извини, дружище, но Мира сейчас слегка занята и не может разговаривать. — Кто это? — в голосе Шастуна звучит неприкрытое удивление. Черт бы побрал Егора Булаткина! — Какая разница? — Егор улыбается, только мне его улыбка больше напоминает хищный оскал. — Но если тебя интересует, то меня зовут Егор… — Понял, больше не буду отвлекать, – не свойственным себе голосом произносит актер, после чего в трубке раздаются мерные гудки. — Странные у тебя друзья. Даже не попрощался, – насмешливо произносит Крид возвращая мне телефон. — Мы не друзья, – отрезаю я, пытаясь выбраться из ловушки в лице парня, но Егор просто не позволяет мне этого сделать. Складываю руки на уровне грудной клетки, чувствуя, что ещё немного, и я стану полностью зависимой от его запаха. – Отойди от меня, пожалуйста. — А что такое? — парень широко улыбается, поднимая руку, и при этом жесте, я двигаюсь в сторону, желая остановить его прикосновение ко мне, — Постой, кажется, я понял… — Нет, не трогай, — в панике отталкиваю Булаткина, но тот перехватывает мое запястье и только сильнее прижимает к стенке, сдвигая волосы с лица, — Пожалуйста, не трогай меня… — Ты боишься меня или того, что я прикасаюсь к твоим шрамам? Молчу, лишь опустив глаза в пол, одновременно с этим молясь, чтобы он не догадался о истинной причине нежелания его прикосновений ко мне. Пусть лучше блондин думает о том, что я боюсь его, или переживаю из-за шрамов, но только не о том, что он для меня значит гораздо больше, чем я для него... Снова раздается стандартный гудок телефона, но уже принадлежащего Егору. Булаткин нехотя достаёт сотовый из кармана, прикладывая его к уху, позволяя мне выскользнуть из его цепких рук. — Марвин, я надеюсь, у тебя что-то очень важное? – опираясь кулаком правой руки на стену, спрашивает Крид у собеседника. Внимательно вслушиваясь в речь Миши, Егор кивает сам себе, но недовольство на его лице видно невооружённым взглядом. – Окей, жди, – Егор раздражённо проводит рукой по спутанным волосам, после чего оборачивается ко мне, прижимающейся к противоположной стене. – Собирайся. — Куда? – но мой вопрос повисает в воздухе без ответа, ибо Крид скрывается за дверью раньше, чем звуковые волны распространяют по комнате мой голос. Делаю глубокий вдох, пародируя действия артиста, однако потом все же нехотя отправляюсь собираться.[***]
— Чувак, здорова, – Миша протягивает Булаткину руку, которую тот тут же пожимает. – Мы думали, что вы уже не придёте. Мира, привет! — Привет, – так же улыбаюсь парню, проходя в квартиру следом за Егором. Через минуту в прихожей появляется миловидная блондинка, которая берет Марвина под локоть, прижимаясь к нему со спины. Пока снимаю свою куртку, вижу, что девушка заинтересовано оглядывает меня с ног до головы, хотя по сути, рассматривать во мне нечего: второпях я даже не задумывалась над своим внешним видом, поэтому натянула на себя свободное серое платье, скрывающее излишнюю худобу и распустила волосы из небрежного пучка. Отдаю куртку Егору, который вешает ее поверх своей, и мы вчетвером заходим внутрь просторной комнаты, полной людей. Вижу тут знакомых ребят из лейбла, команду танцоров, глаза натыкаются и на Ульяну. Девушка приветственно машет мне рукой, но едва замечает, что я пришла с Егором, подозрительно хмурится. Кристина о чем-то беседует с Натаном, рядом с ними останавливаются Миша и его девушка. Булаткин за руку тянет меня в их компанию, из-за чего мне приходится нацепить улыбку, чтобы не показаться невежливой. Познакомившись с девушкой Михаила, которой принадлежит весьма необычное имя – Аглая, осторожно высвобождаю свою руку из ладони артиста и беру со стола бокал со своим любимым вишнёвым соком. Егор пристально следит за тем, как я делаю несколько глотков, затем разворачивается к Натану, очевидно, что-то рассказывающему блондину. От большого количества людей в помещении становится очень шумно, однако громкая музыка даже не давит на уши, скорее наоборот, доставляет удовольствие. Кругом больше незнакомых нежели знакомых личностей, поэтому стараюсь держаться возле Клавы, Миши и Натана, не вступая ни с кем в разговор. Егор же спустя минут двадцать находит себе компанию в лице какой-то брюнетки, и сейчас мило беседует с ней, сидя на широком подоконнике, отпивая из бокала красное сухое вино. — Ревнуешь? – раздается над ухом спокойный голос Натана. Поворачиваю голову к лицу парня и непонимающе переспрашиваю вопрос. – Егора ревнуешь? — Нет, – жму плечами, хотя сама понимаю, что Миров попал в самую точку. – С чего ты взял? — Просто ты уже несколько минут смотришь на него почти не моргая. — Размышляю, как буду вести его в квартиру и бушует ли он, когда выпьет, потому что надеюсь ночью немного поспать, а не слушать его пьяный бред, – нервно лепечу я, сама не осознавая, что делаю себе хуже. — Вы живёте вместе? – удивлённо спрашивает репэр, опустив вниз руку с бокалом шампанского. – Давно? — Два дня, – киваю, краем глаза наблюдая за смеющейся брюнеткой возле Егора. Руки произвольно сжимаются в кулаки, длинные ногти впиваются в сухую ладонь. – У меня в семье возникли некоторые проблемы, и Егор разрешил мне пожить у него. Через пару минут разговора, Натану звонит жена, поэтому извинившись, он выходит в коридор, а я снова возвращаюсь к созерцанию гостей. Все веселье прервает внезапно отключающееся электричество. По квартире прокатывается недовольный стон, после чего несколько человек вызываются проверить в чем дело. Вердикт оказывается неутешительным: свет отключили во всем квартале, поэтому мне и ещё паре девушек пришлось расставить по всему помещению ароматизированные свечи, которые излучают приятный аромат ванили. Все гости собираются в гостиной, но настроение в комнате заметно опускается. — А здесь на гитаре кто-нибудь играет? – подает голос та самая девушка, что коротала время рядом с Кридом. – Просто атмосфера такая романтичная... — Я играю, – с радостью откликается Клава, придерживая на голове соломенную шляпу. Неожиданно находится акустическая гитара, которую передают в руки Высоковой. Девушка садится на низкое кресло, чем подаёт пример всем остальным. Ребята рассаживаются полукругом вокруг блондинки и так получается, что я оказываюсь почти на уровне с певицей. Девушка перебирает струны, настраивая инструмент, а после негромко начинает петь. — Вдохну тебя как кислород; как пар летучей смерти ртути; от этого всего трясет – от этого так душу крутит, – мягкий голос блондинки разряжает тишину, а я, узнав текст песни, неосознанно начинаю подпевать. Вижу, что Егор внимательно смотрит на меня, и закрываю глаза, чтобы не сбиться. Теперь я знаю, как бежать, от судьбы бежать, знаю как это – споткнутся. Полными лёгкими дышать, лишь с тобой дышать – лишь тобою задохнутся; Чувства облили лидокаином; Я тебе боль, ты нож мне в спину. Мы так играем, мы вышибаем – клин клином, клин клином... Горло немного начинает саднить от того, что я давно не пела, но где-то внутри чувствую себя немногим лучше, ибо пение имеет для меня некий успокоительный эффект. Исполнив на пару с Клавой ещё несколько песен, поднимаюсь с насиженного места, чтобы выпить воды, однако в коридоре оказываюсь вынуждена идти, держась за стену, потому что там царит кромешная тьма. Неожиданно на мое плечо ложится крепкая мужская рука, отчего я испуганно вздрагиваю. Мало кого обрадует подобная внезапность. — Егор, не пугай так, – выдыхаю, поправляя платье на положенную ему длину. В том, что мужчина в темноте – Егор, сомнений не было. Поступить так – в его стиле. — Мирослава, прошу прощения, но меня зовут Максим, – слышится низкий мужской голос с нотками веселья. — Извините, я думала это Е... ну в общем, не важно, – пытаюсь разглядеть силуэт парня в этом темном коридоре, но плохое зрение на позволяет мне этого сделать. – Максим, вы что-то хотели? — Да, проводить вас, — по интонации кажется, что парень улыбается. — И можно на «ты»? — Хорошо… А с чего ты взял, что я отправляюсь домой? — А куда же ещё? – хмыкает Максим, не скрывая уверенности в себе. – У тебя есть ещё другие варианты, куда ты можешь пойти? — Да, есть, — вклинивается в разговор третий, тоже принадлежащий мужчине голос. — Она может пойти ко мне. Вздыхаю, после того, как понимаю – к нам присоединился подвыпивший Егор. Судя по шагам, Максим отступает в сторону, а мне в нос снова ударяет крепленный запах алкоголя. Сделав полшага в сторону, ударяясь плечом о какую-то острую полку. Мои пальцы переплетаются с пальцами Егора, который становится настолько близко, что я могу почувствовать его дыхание на своём лице. — Уйди отсюда, — резко кидает блондин невидимому для меня Максиму. Не решаюсь вырвать свою руку, да собственно, даже не хочу этого делать. — Окей, — парень уходит, оставив меня с певцом один на один. Лучше бы он остался... ~ нее надо выдумывать дальше, ведь вряд ли все будет как раньше... ~ — И куда же ты собралась? Без меня? – с насмешкой произносит Егор, подступая ещё ближе. Сглатываю, отодвигаясь от артиста, чтобы не позволить ему манипулировать мной. — Ты не мог бы отойти от меня? — нервно спрашиваю у него, чувствуя спиной какой-то предмет, который, скорее всего, представлял из себя дверную ручку. — Мне неудобно стоять так. — А мне вполне комфортно, – наслаждаясь моим замешательством, отвечает Булаткин, наклоняясь чуть ближе. Понимаю, что бежать некуда, но всё ещё надеюсь на благоразумие парня. — Егор, пожалуйста, отойди от меня. — Только после этого…– парень наклоняется ко мне вплотную, и уже в эту самую секунду, я чувствую его губы на своих. Руки блондина медленно опускаются вдоль моих ног и сжимают бёдра; чтобы не упасть, вцепляюсь в его плечи как можно крепче. Почему от его поцелуев хочется бежать с ним хоть на край света? Это несправедливо… – А теперь можешь идти. Парень отстраняется от меня, наконец давая возможность уйти. Отхожу от двери, после чего надеваю пуховик поверх шарфа. — Домой мы идём вместе,– уверено произношу я, уже зная, что Егор ухмыляется. — Чтобы потом мне не пришлось искать тебя по всему городу. — Хорошо, — слишком быстро соглашается Крид, чем удостаивается моего удивлённого взгляда. Пусть в темноте его почти не видно, но этот одеколон ясно даёт мне понять местоположение парня. — Сейчас, только куртку заберу. Попрощавшись с Мишей и Аглаей, мы покидаем квартиру Марвина, вновь оказываясь на свежем воздухе. Немного страшно ехать домой, когда за рулём сидит на половину пьяный Егор, но прекрасно понимаю, что другого выбора у меня попросту нет. Ждать московское такси в субботний вечер – самоубийство, да и вряд ли бы Булаткин позволил мне. К счастью, доезжаем мы без происшествий. Как ни странно, спать ещё не хочется ни мне ни Криду, хотя стрелка часов уже давно перевалила за двенадцать ночи. — Будешь кофе? – скорее из вежливости, нежели из интереса спрашиваю у парня, сталкиваясь с его насмешливым взглядом. — Ночью? Не перебор ли? – блондин садится на барный стул, поглядывая на меня из-под лба. Ну да, даже не удивляюсь его отказу, ибо заведомо было ясно, что певец предпочитает алкогольные напитки. — Не хочешь, так не хочешь, – жму плечами, добавляя в чашку с жидкостью немного порошка корицы. Егор залипает в своем телефоне, судя по всему, отвечая на чьи-либо сообщения в социальных сетях. Оперевшись спиной на кухонный гарнитур, потихоньку делаю средние глотки кофе. Нахожу в холодильнике упаковку клубничного йогурта, который купила специально для себя, и заменяю им последний прием пищи. Взяв в руки чашку из матового стекла, выхожу на большой панорамный балкон, наблюдая за мерцанием огней, больших билбордов и фар дорогих машин, какие чаще всего встречаются в этом районе. Спустя время, Егор встаёт рядом, направив свой взгляд за оконное стекло. Стараюсь как можно незаметнее разглядывать его профиль, идеальнее которого я ещё не видела. Парень стоит в расслабленной позе, засунув руки в карманы черных джинс, и это чертовски ему идёт. Все, Мира, заканчивай накручивать себе эти мысли; сразу же ясно – от этого становится только хуже.[***]
Кажется, я уже успела забыть, какого это: вставать ни свет ни заря, собирать сумку в дорогу, приводить себя в порядок, и все время нервно проверять, не забыл ли ты ничего, а потом неожиданно опаздывать на рейс. Опаздывать, кстати говоря, мы начали по одной простой причине – Егор был не готов к тому, что я первой займу его ванную комнату. Выслушав в свою сторону довольно много не очень приятных вещей, уже понимаю, что поездка будет та ещё. Оставив ему на столе бокал воды и обыкновенный аспирин, ухожу одеваться в свою комнату. Быстро меняю широкие спортивные штаны на темные джинсы, растянутую футболку же переодеваю на чёрную водолазку, после чего беру в руки телефон, отправляя Жене сообщение, чтобы она меня не теряла. В машине, как и предполагалось, Егор жмет педаль газа почти до упора, виртуозно перемещаясь по дороге, чтобы нам не пришлось лететь отдельным рейсом до скандально-известной Перми. В аэропорту мы оказываемся почти в самом конце посадки, и наверное, если бы Егор не был звездой, то вряд ли бы нас пропустили в самолёт. Только оказавшись в салоне, могу позволить себе вдохнуть спокойно, наконец прикрыв глаза. Ночью поспать не удалось, однако попробовать заснуть в самолёте идея довольно неплохая. — И где вы так долго ехали? – ехидно спрашивает Равиль, когда самолёт начинает набирать высоту. Закусываю губу, из-под опущенных ресниц смотря на гитариста, однако за меня уже отвечает сидящий на соседнем кресле Булаткин. — Каримов, отвали, – Крид кидает косой взгляд на музыканта, из-за которого тот недовольно хмурится. – Успели же, значит, все нормально. — Надеюсь, что нормально, – многозначительно произносит Равиль, обращаясь скорее ко мне, чем к Булаткину. Отворачиваюсь лицом к иллюминатору, только бы не видеть в его глазах презрение. Знал бы Равиль, как он не прав, и все далёко не нормально.. После эмоционально тяжёлого двухчасового перелета, проведенного мной за прослушиванием музыки, авиалайнер все же садится в аэропорту города Перми. При выходе на трап, нас встречает шквалистый ветер, размещающий мои волосы в разные стороны, и до ужаса низкая температура воздуха. Уже жалею, что оставила головной убор в сумке, однако секунду спустя на мою голову опускается серая теплая шапка, судя по одеколону, принадлежащая Егору. — Что..? — Даже не возникай, – отрезает Егор, подталкивая меня к спуску. Все ещё ловлю ртом воздух, не зная, что сказать, поэтому молча спускаюсь к автобусу, поправляя шапку так, как нужно. Стоит ли расценивать это как заботу? Почему он оставляет после себя столько вопросов, на которые нет никаких ответов? Забрав с ленты свой багаж, сообщаю команде артиста, что сначала мы заселяемся в местный отель, потом у каждого есть несколько часов свободного времени, а после, в пять часов вечера, мы встречаемся в холле гостиницы, после чего отправляемся на саундчек. В свой номер я захожу самой последней, оставляя сумку на колесиках у входа. Сняв верхнюю одежду, кидаю ее на чёрное кресло. Только потом беру в руки головной убор, принадлежащий блондину и покрутив его в руках, кожа на которых покраснела от холода, убираю шапку к остальным вещам, собираясь вечером отдать ее Егору. Падаю на кровать и перевожу взгляд на небольших размеров окно, за которым вижу лишь пасмурное небо и срывающийся мелкий снег. Поморщившись, утыкаюсь носом в белую подушку средней мягкости, с намерением поспать хотя бы час-другой, чтобы не чувствовать себя так разбито. Однако моим надеждам не суждено сбыться, ибо мне на телефон приходит сообщение о срочном эфире на пермском радио. Судя по всему, с Егором договорились без моего ведома, а теперь ставят меня перед фактом. Раздражённо фыркнув, сквозь «не хочу» заставляю себя встать на ноги, дабы умыться холодной водой. Отдохнула называется. Быстро меняю одежду на чистую, ещё пахнущую стиральным порошком; несколько раз провожу расчёской по укороченным до лопаток волосам и выхожу из номера, прихватив с собой пуховик. Егор уже ждёт меня в холле отеля, устало откинув голову назад. Уверена, что его все ещё мучает похмелье, являющееся причиной молчания парня на протяжении всего перелета. — Такси будет через десять минут, – единственное, что говорит мне артист, не отрываясь от экрана своего мобильного. Киваю, в знак того, что услышала его, а затем нерешительно достаю из маленького рюкзака его вещицу, не имея представления, как начать разговор. — Кхм, – кашляю в ладошку, тем самым привлекая внимание Булаткина. Он поднимает на меня свои синие глаза, вопросительно выгибая идеальную светлую бровь. Протягиваю ему шапку, на одном дыхании шепча «Спасибо». Егор ухмыляясь, забирает ее, нарочно касаясь своей теплой рукой моего запястья и надевает убор на голову. Молю небеса, чтобы такси приехало как можно скорее, пока у меня ещё не исчезли остатки разума, что происходит каждый раз, когда я остаюсь один на один в компании парня.[***]
Концерт проходит на «ура». Поклонники остаются довольны выступлением парня, и пытаются продлить выступление криками «еще!», но разумеется, Егору приходится уйти со сцены. Он хватает со стойки бутылку воды, тут же осушая ее до дна, а потом морщится, словно от боли. Странно, но похмелье уже должно было пройти. Не спускаю с парня внимательного взгляда в течение всего его общения с официальным фан-клубом, пытаясь все же понять, что происходит. Лицо блондина немного покраснело, на лбу выступили бисеринки пота, однако это можно списать на усталость после концерта, но что-то в нем меня все равно напрягает. Когда парень замечает, что я наблюдаю за ним, на его губах сразу же расплывается ухмылка, а брови приподнимаются в немом вопросе. Отворачиваюсь к Маше, чтобы сообщить, что буду ждать их в заказном мини-автобусе, и забрав свой рюкзак, выхожу на улицу. Ресницы на месте покрываются инеем, поэтому начинаю ускорять шаг, но нога подскальзывается на самом краю первой ступеньки из существующих пяти, из-за чего я кубарем падаю на асфальт. Все происходит настолько быстро, что не успеваю понять ровным счётом ничего. Едва прихожу в себя, сразу начинаю чувствовать режущую боль в ноге, чуть вскрикивая при попытке подняться. — Черт... — Мира, ты в порядке? – слышу из-за спины голос Катрин, но не могу повернуть к девушке свою голову. Брюнетка приобнимает меня за плечи, помогая подняться, после чего вместе со мной стряхивает с одежды тающий снег. — Все нормально, спасибо, – Пинцентий недоверчиво хмурится, осматривая меня со всех сторон. Еле сдерживаю себя, чтобы не сморщится и не выдать своё состояние этим жестом. — Давай я лучше Егора позову? – предлагает танцовщица, но резко ее перебиваю, схватив за оголенную тонкую руку. — Нет! – брюнетка кажется шокированной и даже немного напуганной. Девушка не ожидала от меня подобного, однако сейчас было важно, чтобы она не совершила этот неразумный поступок и не начала звать Булаткина. – Прости. Не нужно звать Егора, правда. — Ты уверена? А если перелом? — Это просто ушиб, – качаю головой, все ещё придерживаясь за куртку Катрин. Девушка недовольно поджимает губы, но соглашается. Она помогает мне сесть в автобус ровно к тому моменту, как возвращаются все остальные. Убедившись, что все в порядке, Пинцентий садится рядом с Машей, а рядом со мной опускается Егор. Несколько секунд просто смотрю на него, однако парень откидывается головой на подушку кресла, устало закрыв глаза. Невесомо пожав плечами, вставляю в уши свои старые наушники и повторяю действия блондина. Когда автобус тормозит у черного входа в отель, дожидаюсь, пока выйдут все остальные, затем медленным шагом двигаюсь к выходу. Нога все ещё противно ноет, стоит мне только наступить на неё, правда уже не так больно, как сначала. Потихоньку дохожу до своего номера, задержавшись на первом этаже из-за разговорчивого портье. Скинув одежду, беру в левую руку ночную рубашку и иду прямиком в душ, мечтая только о мягкой кровати, ждущей меня за стеной. Подставляю лицо под мягкие струи теплой воды, а перед глазами, словно «flashback», пролетают картинки из недавнего сна. Сглотнув, чувствую, как по коже ползут мурашки, однако спустя мгновение понимаю, что вызваны они резким перепадом температур. Опустив ручку крана, аккуратно выскальзываю из душевой кабины, мягкими движениями обтираю влажное тело, следом стираю с лица остатки макияжа, нанесенного утром и возвращаюсь обратно в маленькую комнатку. В неразобранной сумке нахожу косметичку с лекарствами, откуда выуживаю мазь от ушибов. Поступательными движениями втираю вязкое вещество в покрасневшую часть лодыжки, с трудом сдерживая выступившие от боли слезы. Убрав препарат на прикроватную тумбочку, «ныряю» с головой в одеяло и сонно раскидываюсь на двух подушках. Тело наливается свинцом, а глаза уже самопроизвольно закрываются, утаскивая меня в сон. Несколько глухих ударов в дверь заставляют меня резко вскочить с постели и принять сидячее положение. Непонимающе раскрываю глаза, которые слипаются сами собой и перевожу взгляд на электронные часы. Кажется, что с момента, как моя голова коснулась края подушки прошло не больше десяти минут, однако на деле оказывается уже три с половиной часа. Стук повторяется, и мне приходится подняться на ноги, чтобы открыть названному гостю чёртову дверь. Вздрагиваю от сильного порыва ветра, а когда вижу оперевшегося на дверной косяк Егора, то вовсе теряю дар речи. — Есть что-нибудь от головы? – хриплым голосом спрашивает блондин, пошатываясь на месте. Его лицо выглядит ещё бледнее светлых волос, под глазами залегли глубокие тени, проще сказать – на него просто больно смотреть. Но даже это не мешает ему заметить, насколько коротко задралась моя ночная рубашка и натянуть слабую, но весьма довольную ухмылку. Смущённо одергиваю край ткани, и стараясь не смотреть в глаза парня, даю ему короткий ответ. — Иди к себе в номер, я сейчас принесу, – Булаткин ещё пару секунд продолжает стоять на месте, а потом скрывается за дверью, ведущей в его номер. Со скоростью света переодеваюсь спортивные штаны и кофту, хватаю с тумбы свою персональную аптечку и в два счета пересекаю расстояние от своей комнаты до комнаты Егора. Вхожу без стука, очень тихо прикрываю за собой серую дверь и почти на носочках захожу внутрь. Булаткин лежит на смятых простынях, запрокинув голову назад. Из одежды на парне лишь пижамные штаны, однако сейчас меня это интересует в последнюю очередь. Легонько прикасаюсь ладонью ко лбу певца, покрытого испариной, отчего тот вздрагивает, но глаз не открывает. — У тебя холодные руки, – недовольно хрипит Крид, начиная громко кашлять. Достаю из косметички термометр и протягиваю его артисту. Нехотя, но Егор берет из моих рук электрический градусник, хотя я бы предпочла на его месте обыкновенный ртутный, ибо техника имеет свойство лгать. Спустя ужасно долгие две минуты, в номере раздается противный писк аппарата; Булаткин возвращает мне нагретый градусник с неутешительным результатом. Тридцать восемь и девять. С тяжёлым вздохом убираю термометр в сторону, нахожу в мини-баре бутылку воды какой-то элитной марки, заставляю Егора выпить «нурофен» и против воли парня накрываю его тёплым одеялом. Было бы ему хоть на четверть лучше, вряд ли бы он просто так с этим смирился, однако состояние не позволяет певцу отказать мне. Оглядев номер вдоль и поперек, направляюсь в ванную, где нахожу белое фирменное полотенце, которое мочу холодной водой, а после опускаю на лоб Егора. — Я сейчас вернусь, – фраза, произнесенная шепотом, повисает в воздухе, не находя никакой реакции. Сунув ноги в смешные тапочки с каким-то рисунком, тихо выхожу из номера, забрав с собой ключ-карту. Устало опустив голову, приобнимаю себя за плечи, чувствуя на кончиках пальцев покрытую мурашками кожу. По пути стараюсь меньше нагружать правую ногу, все ещё болезненно ноющую каждый раз при соприкосновении с полом. В буфете при отеле отдельно оплачиваю чашку с кипятком, где развожу противовирусное лекарство, и отдельно покупаю горячий чай с лимоном. Даже не задумываюсь о том, что выгляжу, наверное, хуже снежного человека, однако пара косых взглядов все же прилетают мне в спину, заставляя прятать лицо за светлыми прядками волос. Когда возвращаюсь обратно, Егор все ещё не спит, видимо решив уделить время проверке социальных сетей. Не могу сдержаться и все же закатываю глаза, глядя на эту картину. Даже с высокой температурой ему удается оставаться собой. — Что это? – морщится Крид, чувствуя запах лекарства. В этот момент он меньше всего был похож на самого завидного холостяка России или кумира всей молодежи с многомиллионной аудиторией, скорее же наоборот, напоминал маленького, капризного ребенка. Вид портила разве что трёхдневная щетина, сбривать какую парень явно не планировал. – Я просил таблетку, остальное – лишнее. — Егор, ещё чуть-чуть, и твоя таблетка превратилась бы в скорую помощь, – возражаю Булаткину, на что тот только недовольно щурится. – Выпей, это собьёт температуру. Показательно скривившись, Булаткин все же выпивает до конца жидкость с ароматом апельсина, а затем снова заходится в приступе кашля. Присев на край постели, в очередной раз прикладываю ко лбу парня свои пальцы, ощущая, как они нагреваются из-за жара, исходящего от тела блондина. Он закрывает свои глаза, под которыми отражаются темные синяки, а я убираю все лекарства на прикроватную тумбочку, где так же оставляю горячий чай. Набираю в стеклянный фужер чистую воду, рядом кладу несколько разноцветных таблеток и уже собираюсь уходить, но в последний момент чувствую на запястье сильную хватку блондина, из-за чего замираю на месте, повернувшись к Криду полубоком. — Останься, – тихо просит Булаткин своим надломленым, будто прокуренным голосом, не позволяя мне даже дернуться. Нерешительно смотрю на выход, потом на бледного Егора и сдаюсь своей совести, не позволяющей мне оставить блондина в таком состоянии. Плюнув на все, включая собственные принципы и моральные устои отвечаю певцу коротким «хорошо», чем удостаиваюсь его слабой усмешки. Пока достаю из шкафа второе одеяло, он освобождает мне вторую половину кровати, куда я ложусь слегка замявшись. Увидев мою неуверенность, которая явно большими буквами была выведена на моем лице, парень двусмысленно хмыкает. – Я не буду к тебе приставать. Если конечно, ты не попросишь. Цокнув языком, чувствую прилив крови к щекам и радуюсь, что Булаткин в темноте просто не может быть свидетелем моего смущения. Повернувшись к артисту спиной, укрываюсь одеялом почти до головы, а вот сомкнуть глаза мне удается не сразу. Егор засыпает беспокойным сном чуть меньше, чем через десять минут, что объясняется его температурой; я же сначала пытаюсь найти удобное положение, потом несколько раз встаю с постели, чтобы вновь намочить холодной водой полотенце для компресса, и беспокойно вздрагиваю каждый раз, когда в комнате раздается хриплый мужской кашель. Если бы буквально день назад мне кто-то сказал, что я буду лежать в постели Егора, не имея за этим никакого подтекста, то я бы просто не поверила. А теперь все сложилось настолько неожиданно, что уже не понимаю, где реальность, а где просто плоды моего воображения. К рассвету, когда мой организм уже не способен воспринимать ни горячее дыхание парня, доносящееся в области ключицы, ни приятное чувство, растекающееся внутри хотя бы от того, что он сам попросил меня остаться, я все же засыпаю некрепким сном, с полным отсутствием представления, каким же будет «завтра».[***]
Просыпаюсь от того, что мне становится невыносимо жарко. Медленно раскрываю глаза, в смятении разглядывая обстановку перед собой, дабы найти источник проблемы, которым оказываются массивные руки Булаткина, сжимающие в своих объятиях мою талию. Егор буквально прижал меня к своему горячему телу, лишая какой-либо возможности выбраться из этого кольца. Самое необычное в этой ситуации то, что мы лежим под одним одеялом, хотя я точно помню, как брала в руки второе. Делаю глубокий вдох, пытаясь выбраться из ловушки, однако ни с первого ни со второго раза сделать этого у меня не получается. — Воскресенская, уймись уже,– недовольно сопит Егор, переворачиваясь на спину. Наконец скидываю с себя тяжёлое пуховое одеяло и встаю на ноги. Правая лодыжка тут же даёт знать о вчерашнем падении, отчего я болезненно морщусь. Серое небо за окном как бы символично намекает, что от этого дня не стоит ждать ничего хорошего. Провожу ладошкой по влажным волосам, после чего мимолётно смотрю на время. Экран телефона показывает десять утра, а значит до вылета у нас остаётся не более трёх часов. — Как ты себя чувствуешь? – обращаюсь к Криду, который тоже поднимается с кровати, но делает это в разы медленнее меня. — Что-то между «херово» и «очень херово», – невесело усмехается парень, перекидывая чёлку на другой бок. Если не брать во внимание его болезненный цвет кожи, то выглядит певец очень даже мило: заспанные голубые глаза, взлохмаченные светлые волосы и след подушки на щеке. Ангел во плоти. — Может, стоит перенести концерт? – предлагаю я, не ожидая такой реакции от него. — Даже не думай об этом, – жёстко отрезает Егор, закинув себе на плечи белое полотенце. Смеряю блондина недовольным взглядом, но ничего не отвечаю, ибо понимаю, что мои слова для него – пустой звук. Забираю с белой тумбочки все свои вещи, и уже разворачиваюсь, чтобы уйти к себе, однако носом утыкаюсь в ключицу парня, на уровне татуировки с изображением крыльев, и чуть ли не падаю на белое ковровое покрытие, но как бы банально это не звучало, Егор ловит меня раньше, чем я успеваю запачкать пол своей кровью. Сглатываю, осторожно поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза, а уже секунду спустя жалею о содеянном. В каком состоянии бы он не был, Егор всегда остаётся собой; это доказывает его наглая улыбка, и постоянное желание вводить меня в замешательство. Он дотрагивается до моей щеки краем большого пальца, на что все механизмы в голове срабатывают как стоп сигнал. — Отпусти меня, – прошу его шепотом, пока бабочки в моем животе устраивают фестиваль с песнями и танцами. – Пожалуйста. — Я тебя не держу, – насмешливо отвечает певец, будто объясняет очевидный факт маленькому ребенку. Нехотя выскальзываю к выходу через плечо Булаткина, пока в душе растекается разочарование от того, что мне приходится идти против себя. — Я оставила тебе таблетки – выпей их; через полтора часа встречаемся внизу, – несвязно протараторив напутствия, покидаю номер артиста, тихо закрывая за собой дверь. По иронии судьбы, в коридоре почти лицом к лицу сталкиваюсь с Равилем, который окидывает меня подозрительным взглядом, будто пытаясь понять, что происходило за закрытыми дверями триста пятой комнаты. Не желая играть в гляделки с гитаристом, решительно дёргаю на себя дверную ручку, но доносящиеся в спину слова Равиля останавливают меня на месте, заставляя задуматься над происходящим. — Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Ничего не ответив, скрываюсь в номере, пообещав себе разобраться с этим позже. В ванной, глядя в зеркало, снова вижу в отражении ту Мирославу, что появилась после смерти матери: с темно-серыми синяками под голубыми глазами, со спутанными волосами, которые мне с трудом удается расчесать и заплести в две широкие косы, чтобы только не мешали, и с хроническим усталым взглядом на все окружающее. Честно говоря, мне не хотелось даже переодеваться из такого удобного спортивного костюма в джинсы и толстовку, но ехать в аэропорт почти в пижаме – вряд-ли лучшая из моих идей. Уложив стопочкой вещи в сумку за каких-то тридцать минут, целый час пытаюсь скоротать время общением с сестрой. Встретившись внизу со всей командой, мы сдаём ключи от наших комнат улыбчивым портье и дружно грузим свои вещи в тот же самый мини-автобус. Холодный степной пейзаж усыпанной снегом Перми сменяется взлетно-посадочной полосой, а после превращается в исторически знаменитые пейзажи Санкт-Петербурга. По прилёту в культурную столицу России первая забираю свою сумку с крутящейся ленты и остаюсь дожидаться всех остальных, отбивая по брусчатке неровный такт ногой. Может это будет звучать слишком пафосно, но в Петербурге действительно появляется какая-то другая атмосфера, меняющая твоё настроение. Хотя погода оставляет желать лучшего. Снег, крупными хлопьями валящий с неба тает ещё до того, как долетает до асфальта, превращаясь в одну сплошную кашу. Сырой ветер продувает насквозь, заставляя меня съежиться от холода. Носы ботинок становятся грязными, как и подол сумки. Загрузившись в такси, сажусь в самом конце салона, передо мной на сидения опускается Егор, к которому тут же подсаживается Катрин. — Хреново выглядишь, – прямо говорит девушка артисту, прикасаясь своей рукой до его лба. – У тебя температура. — Кат, все нормально, – раздражённо отвечает Крид, убирая ладонь брюнетки на место. Мне кажется, что когда Егора застаёт болезнь, он становится ещё более невыносимым, нежели обычно. — Нормально, это когда цвет лица отличается от мертвенно-бледного, – парирует танцовщица. – Слушай, помнишь, что было в прошлый раз, когда ты больным вышел на сцену? Снова хочешь загреметь в больницу и сместить концерты на месяц? Егор неожиданно замолкает, очевидно, задумавшись над словами Пинцентий. Наблюдая за мелькающими старыми зданиями, архитектурными постройками прошлых веков, задумчиво вырисовываю на стекле кружевные узоры. Хочу услышать ответ блондина, но он все ещё упрямо продолжает молчать. Хотя, тут и удивляться нечему. — Что ты предлагаешь? – все же произносит вслух Крид, не смотря на Катрин. В какой момент я снова начала наблюдать за ним? — Позвони Пашу, объясни ситуацию, попроси перенести концерт хотя бы на один день, – перечисляет возможные варианты девушка, по очереди загибая пальцы левой руки. – В конце концов, когда начальство не шло тебе навстречу? — Ты же знаешь, как я ненавижу переносить или отменять концерты. — Слушай, Булаткин, если бы твои поклонники хотели видеть тебя больным и уставшим, то выбрали бы для этого другое место. — Окей, уговорила. Я позвоню Курьянову. Катрин продолжает говорить Егору что-то ещё, а мне становится неприятно продолжать слушать все, что она говорит. Какой-то червячок обиды закрадывается внутри, прогрызая окошко для обиды. То есть, когда я предложила ему сделать тоже самое, он цивилизованным языком отправил меня куда подальше, а стоило Пинцентий высказать свою точку зрения, он почти сразу дал своё согласие. Отлично! Что за чёртовы двойные стандарты? Мне с трудом удается сдерживать эмоции, в горле появляется комок. Знаете такое состояние, когда в один момент наваливается столько проблем, что от бессилия хочется на стену лезть? В такие моменты порой хочется сесть и громко зарыдать, обхватив коленки руками, тем самым спрятаться от всего мира. Видимо, иногда мы слишком устаем быть пешкой на чьей-то шахматной доске, поэтому чувствуем себя так погано. По приезду в гостиницу, Егор сообщает всем о том, что концерт было решено перенести на завтра, и добавляет от себя просьбу не влезть ни в какую передрягу, после чего я сразу ухожу в свой номер, чудом не хлопая дверью о косяк. Кинув вещи в прихожей, с порога заваливаюсь на широкую двуспальную кровать, уставившись невидящим взглядом в стену. Эмоции просто исчезли, как сгорают спички – в одночасье. Такого состояния у меня не было давно, ибо если посмотреть на эту ситуацию объективно, то как только я пришла работать в «Black star», мои скорбь и траур сошли на нет, потому что Егор попросту не даёт мне вспоминать о старых проблемах, постоянно подкидывая новые. Какой-то каламбур судьбы. Только вот смеяться здесь хочется меньше всего. Раздумывая о наболевшем, сама того не замечая, погружаюсь в лёгкую дрёму, из которой меня вытягивает разве что негромкий стук. Сонно потерев глаза, лихорадочно оглядываюсь по сторонам, пытаясь осознать, где находится источник шума. В конце концов до меня доходит, что стучат во входную дверь, и наконец открываю ее, на пороге встречая Машу, закутанную в верхнюю одежду. — Я тебя разбудила? Мира, извини, – неловко улыбается блондинка, растягивая последнее слово. Отвечаю ей скупым «ничего страшного» и сдуваю прядь волос, упавшую на лицо. – Мы тут с ребятами собрались по городу погулять, не хочешь пойти с нами? — Нет, спасибо, – качаю головой, слегка прикусив нижнюю губу, чуть припухнувшую от частоты этого действия. – Мне не хочется. — Ну ладно, – расстроено опускает плечи девушка, чем доказывает искренность своих своих чувств. Пожелав Панган хорошей прогулки, возвращаюсь обратно в комнаты, потягиваясь, дабы размять забитые мышцы. Взяв в руки небольшой рюкзак, где ношу самые необходимые вещи, хватаю свой мобильный и спускаюсь на первый этаж, где расположена небольшая кофейня, куда я и направляюсь. Оплатив капучино и обычный салат, сажусь в конце обеденного зала, не торопясь приступая к трапезе. С первым кусочком пищи, поступающим в организм, желудок благодарно урчит, уходят голодные спазмы. Проверяя новостную ленту, получаю уведомление о новом сообщении, но открываю его только через пару минут, когда допиваю до дна содержимое своей чашки.15:59 Егор: «Не хочешь принести мне горячего чая, как вчера?»
16:03 Я: «Почему бы тебе не попросить об этом у Катрин?» Прожигаю взглядом экран телефона, сжимая его в руках настолько, что задняя крышка чуть ли не ломается от напора. Ответ не заставляет себя ждать и уже через максимально короткий промежуток времени мои глаза снова пробегаются по строчкам, сквозь которые так сильно чувствуется прямая насмешка.16:05 Егор: «Малыш,тебе не стоит ревновать»
16:07 Я: «Спасибо за разрешение» «И не зови меня так»16:08 Егор: «Я буду доставать тебя, пока ты не придешь»
Раздраженно засопев, резким движением руки закидываю на плечо лямку рюкзака и отодвигаю кресло с характерным скрежетом по полу. Отстояв короткую очередь, все же покупаю Егору его любимый чай имбирём и корицей, вдобавок ещё беру упаковку бутербродов, не знаю зачем. Пешком поднимаюсь на четвертый этаж, по указателям нахожу номер Крида и нерешительно стучу в дверь. Парень открывает мне, приглашая пройти внутрь. Его номер зеркально отражает мой, поэтому сложностей с поиском спальни не возникает. Поставив на стол все принесенные с собой продукты, присаживаюсь на небольшой пуф и поднимаю голову, смотря на Егора в упор, что оказывается настоящим испытанием, ибо его оголенный торс привлекает куда больше внимания. Воскресенская, кажется, у тебя проблемы... — Так значит, ты ревнуешь меня к Катрин? – с улыбкой чеширского кота спрашивает Булаткин, оперевшись боком на угол стены. — Чтобы ревновать, надо как минимум что-нибудь испытывать, – поднимаюсь и делаю шаг к балкону, но теплая рука блондина останавливает меня, заставляя снова посмотреть на него. — Если бы ты ничего не чувствовала ко мне, то вряд-ли бы сейчас стояла здесь, – нагло ухмыляется Крид, сжимая мою талию. Снова в ловушке. Какой раз за последние несколько дней? Почему ему так нравится издеваться надо мной? Ещё этот чертов одеколон, который буквально сводит меня с ума. С каждым днём я становлюсь зависима от него все больше и больше. – Хватит врать себе, Мира. Имей совесть признаться, что я тебе не безразличен...