По-видимому есть только одно средство не принимать что-то близко к сердцу — вообще поменьше чувствовать.
Поздравляю, Воскресенская, ты – клиническая идиотка. Как можно было влюбиться в человека, зная его всего навсего две недели? Но хуже того, как можно было влюбиться в человека, который все время ровнял тебя с землёй и не признавал в тебе личность? Оказывается, запросто. Не знаю, в какой момент я это поняла. Может, в тот момент, когда пришла к нему в номер, а может, когда вчера посмотрела в его глаза и вместо привычного льда, увидела глубокий океан. Как бы мне хотелось, чтобы это было не так. Но увы, судьба решила совсем иначе. Всю дорогу до лейбла не могу перестать думать об этом, поэтому едва не пропускаю свою станцию, но толпа иностранных туристов буквально выталкивает меня из вагона, заставив выйти немного раньше нужного. Погрузившись в свои мысли, даже не замечаю, как останавливаюсь возле дверей здания, потому что все это время шла опусти голову в пол, а музыка в наушниках настраивала на то, чтобы покопаться в себе. Со вздохом отряхиваю ноги и захожу внутрь, тут же здороваясь со Светой. Не снимаю своё пальто, слишком лёгкое для такой погоды, а просто иду к кофемашине, дабы выпить крепкий эспрессо, чтобы прийти в себя после бессонной ночи. Без рюкзака было достаточно непросто, ибо основная масса денег была именно там, и я очень надеялась, что Егор догадается взять его с собой. — Мира, ты кофейный алкоголик, – за моей спиной неожиданно раздается хриплый голос Выграновского, от которого я вздрагиваю. – Не хотел тебя напугать. — Все в порядке, – слабо улыбаюсь парню, но не из-за того, что не рада, а просто потому, что сейчас на большее не способна. Однако насчёт кофе Эд прав; не помню, в какой момент начала пить по несколько кружек в день, заменяя чуть ли не каждый прием пищи, но сейчас уже не представляю адекватной жизни без него. – Просто не выспалась. — Разбиралась со вчерашним инцидентом? – понимающе хмыкает Скруджи. — Откуда ты знаешь про это? – откидываю волосы назад и недоуменно смотрю на парня, наблюдая под его глазами синяки приличного размера. — Видел пару фотографий утром. — Че-е-рт! – из меня вырывается негодующий стон, отражающий все эмоции в эту секунду. Раз за разом проблемы увеличиваются в геометрической прогрессии. — Да не переживай, это не первый и не последний раз, никто даже внимания не обратит. — Хотелось бы верить... Ещё немного поговорив с Выграновским, желаю ему удачного дня и пока не забыла, иду на стойку администрации, чтобы спросить у Светланы, нет ли лишних двух билетов на пятничный концерт Егора. — Подожди минуту, я сейчас принесу, – мило улыбнувшись, произносит девушка и уходит наверх, постукивая шпильками офисных туфлей. Облокачиваюсь на столешницу, на секунду прикрывая глаза . — Я конечно догадывался, что ты моя поклонница, но зачем тебе билет, если твоё присутствие на нем обязательно? – над ухом раздается шепот блондина, полный насмешки надо мной. Разворачиваюсь, тут же утыкаясь носом в чёрную водолазку Егора, которая насквозь пропитана его ароматом. – На память? — Это для моей сестры, – отхожу назад, спиной ударяясь о стойку рецепшна . Крид хмыкает, потирая бороду. – У неё день рождения. — Неплохо, – задумчиво произносит блондин. Вижу на его лице несколько синяков и треснувшую губу, оставшиеся после вчерашнего инцидента. Только спустя пару секунд замечаю свой рюкзак у него в руках. – Ты оставила. — С-спасибо, – запнувшись, забираю из рук парня такой нужный мне атрибут. Егор ухмыляется, но даже не пытается сделать что-то, что заставит меня смутиться. Впервые, за долгое время он не ведёт себя как моральный урод. Егор уходит наверх, оставляя меня дожидаться Свету в одиночестве. — Вот, держи, два билета с проходом за кулисы, – вернувшаяся девушка вручает мне билеты, не снимая с лица милой улыбки. — Спасибо, – с благодарностью беру их из рук девушки и убираю в карман пальто. — Да не за что. Светлана снова утыкается в компьютер, я же остаюсь ждать Егора, который должен отвезти нас в студию «Love radio», где состоится премьера его нового клипа. Кажется, единственное полезное дело на сегодня. А вот ближайшие пару дней будут максимально загруженные. Булаткин возвращается через минут пятнадцать, может больше. Задумавшись, даже не замечаю, как он оказывается рядом и начинает щёлкать пальцами прямо перед моими глазами. — Эй, земля вызывает Мирославу! Воскресенская, прекращай думать о принце на белом коне и поехали, иначе мы опоздаем. Морщусь от громкости его голоса, после чего отодвигаю от себя руки парня. Неужели нельзя было просто сказать, что нам пора ехать, не задевая меня при этом? Хотя ответ очевиден. Он перестанет быть собой, если отойдет от образа самоуверенного ублюдка, плющего на чувства остальных, который сам себе и создал. — Можно было просто позвать меня, а не устраивать из этого шоу, – раздраженно поднимаюсь со своего места, дёргая плечиком, к которому только что хотел прикоснуться блондин. — Сколько яда в твоих словах, – хмыкает Булаткин. – Не захлебнись. Ничего не отвечаю, а просто выхожу на улицу, с ног до головы пронизываемая холодным ветром. Пальто не греет, но сегодня утром мне так не хотелось надевать грузный пуховик, что я даже не жалуюсь на морозец, покрывающий мои щеки багровым румянцем. Заскальзываю в машину блондина, пристегиваюсь и про себя отмечаю, что здесь пахнет как-то по-особенному. Как мои прошлые духи. Тонкий аромат сирени, жасмина и небольшие вкрапления кофе. Лучшее сочетание. И находится неожиданным то, что этот запах ещё не выветрился. Егор выезжает со стоянки лейбла, делая радио погромче. Стараюсь вести себя непринужденно, поэтому просто отворачиваюсь к окну, надеясь всю дорогу провести в молчании. Однако моим мечтам не суждено было сбыться. Булаткин заводит разговор, натягивая на лицо одну из своих самых раздражающих ухмылок. — Как там Шастун? Ещё не торопится спасать тебя из лап злодея? — А ты завидуешь, что герой умер в тебе так и не родившись? – недовольно парирую его реплику, даже не осекаясь. Я настолько вымотана эмоционально, что мне абсолютно плавать на тон, которым выражаюсь. Надоело молчать, проглатывая обиды в себя. Пусть знает, что я не позволю втаптывать себя в грязь. — Я бы посоветовал тебе следить за языком, – Егор двусмысленно хмыкает, однако его взгляд остаётся серьезным. – Мало ли, что еще может произойти в ближайший месяц. — Почему ты меня так ненавидишь? – не выдерживаю накала эмоций, что терзают меня с самого первого момента встречи, и просто ломаюсь как чёртова спичка. Последние две недели я живу как на американских горках – его настроение резко меняется то вверх то вниз и просто невозможно угадать, на каком повороте его занесёт до предела. – Да, я уронила на тебя поднос напитков, но не только по своей вине, а ты относишься ко мне так, словно я виновата во всех твоих несчастьях! — Слушай, хочешь поговорить – давай сделаем это после работы, чтобы не портить друг другу настроение, окей? – Крид смотрит мне в глаза и дождавшись лёгкого кивка возвращается к дороге. Через тридцать минут автомобиль блондина тормозит у ворот радиостудии. Мы заходим во внутрь и к моему удивлению, Егор пропускает меня вперёд. Решил поиграть в вежливого? На первом этаже нас встречает организатор, которая предлагает провести Егора и меня в нужный зал, однако Булаткин весьма тактично отделывается от нее. Засунув руки в карманы, иду чуть позади парня, не желая выстраиваться с ним на одну линию. Чувствую себя вымотанной, хотя часы показывают всего навсего девять утра. Этот день с самого начала пошел насмарку. Наверху нас встречают готовые к эфиру ведущие – Александр и Денис, а так же их помощница Марина. — Привет пацаны, – Булаткин каждому жмет руку, а я выдаю негромкое «Здравствуйте». — Егор, давно не виделись, – поздоровавшись со мной, усмехается Соколов. – Кто тебя так помял? — Нашелся один умник, – блондин откидывает чёлку назад. Голубые глаза становятся холодными при упоминании вчерашнего вечера с Анной в главной роли. – Я надеюсь, у вас есть гример? — Есть, но сегодня она взяла больничный, – подаёт голос Марина, заставляя нас четверых посмотреть на нее. — Херово, – не сдерживается Крид, тяжело вздыхая. — В таком виде его нельзя снимать, что будем делать? – Денис открывает соседнюю дверь, ведущую в гримёрную и мы с Егором первыми проходим туда.— У тебя в анкете было написано, что ты работала в салоне визажистом, –вспоминает Булаткин, чем вызывает мое удивление. Он читал мою анкету? Более того, он запомнил оттуда какую-то информацию? — Недолго, – уже понимаю, что разбираться с синяками на лице парня придется мне, как бы я ни хотела сохранить максимальное расстояние между нами. — Тогда мы оставим вас, эфир ещё никто не отменял, – ведущие уходят вслед за Мариной, оставляя нас с Кридом один на один. Блондин садится в кресло, предназначенное для него и задаёт очередной вопрос. — Справишься? — Я проходила профессиональные курсы, но если хочешь, могу разукрасить тебя как Джокера, – раздражённо вздыхаю, вешая пальто на спинку стула. Вопреки всем ожиданиям, лицо Егора не искажается от злости, наоборот – парень улыбается самой искренней улыбкой. От этого жеста во мне что-то екает, а по телу разливается странное тепло. — Не стоит воспринимать все так близко к сердцу, малыш, я просто спросил, – смеётся блондин, и я с трудом подавляю в себе желание оставить пару синяков на его прекрасном лице. Вооружившись кистью, наношу немного тонального крема на лицо артиста, находя это странным, ибо раньше мне не доводилось видеть его таким расслабленным и спокойным. Аккуратно растушевываю по контуру лица певца корректор и замечаю, что его ресницы слабо подрагивают, когда я прохожу кистью по его царапинам, но как ни странно, парень ведет себя достаточно сносно и не отвлекает меня от дела. Когда остараняюсь, чтобы осмотреть свою работу, остаюсь удовлетворённой и неосознанно выдыхаю, сбросив напряжение. Даже не заметила, как затаила дыхание. — Готово, – отхожу чуть в сторону, убирая использованные материалы на свои места. Слышу, как Булаткин поднимается со своего места, но не поворачиваю головы на резкий звук. — Неплохо, – спиной чувствую, что Егор ухмыляется, а минуту спустя тёплые руки смыкаются на моей талии. Сглатываю, замирая на месте. В голове лихорадочно загорается стоп сигнал, но не могу даже шолохнуться – тело будто налилось свинцом. Эта игра мне определенно не нравится. Хотябы потому, что в ней мне принадлежит роль пешки. Мне не нравится чувствовать себя беспомощной. А ещё мне не нравится, что его прикосновения стирают все границы разумного. – Спасибо, Мирослава. Его горячее дыхание опаляет мою шею, а губы едва ли прикусывают мочку моего уха, но я уже схожу с ума от этих действий. Спустя вечность он отпускает меня и уходит обратно к «Красавцам». Бессильно падаю на кресло, где пару минут назад сидел артист и зарываюсь рукой в длинные волосы, безбожно путая их между собой. Он слишком сильно на меня действует, и я не знаю так с этим бороться. В любом случае закрыться здесь и мучить себя догадками – не выход. Поэтому тряхнув головой, поднимаюсь с такого удобного места и тихо захожу в помещение, где мужчины вовсю смеются над какой-то девушкой. Один из ведущих, кажется, Денис, включает самую популярную на радио песню, поэтому мне удается не попасть своим шумом в прямой эфир. — Егор, скажи, – после небольшой паузы начинает говорить блондин. – Для всех ты самый трогательный, добрый, понимаешь, светлый, ми-ми-мишный парень... — Да нет, вообще далеко не для всех, – со свойственной ему усмешкой качает головой Крид, переводя взгляд на меня. — Ну ладно, ну хорош, – недоверчиво смеётся Денис, но Булаткин не отводит глаз от меня. Чего он хочет этим добиться? – Мы сейчас покажем, что Егорка, наш друг, ещё может ого-го как дать. Наконец певец отворачивается обратно к парням, а я решаю, что лучше займусь полезным делом, поэтому беру камеру в руки и со стороны начинаю снимать происходящее. Когда руки заняты делом, проще справляться с проблемами. Хотя может, это просто самовнушение. В любом случае, так на какое-то время мне удается отгородиться от мыслей о плохом.[***]
— И это весь эфир? Через тридцать минут после начала, выходим из здания радиостанции, попадая под мелкий неприятный снег, что навязчиво пытается прилететь мне в глаза. Я конечно могла предположить, что долго там мы не пробудем, однако жалкие двадцать минут это ничтожно мало. Только толпа поклонниц, столпившаяся у входа, даёт мне понять, что уедем мы нескоро. — А ты думала, что мы застряли там на весь день? – произносит блондин ухмыляясь. Он открывает мне автомобиль, после чего его со всех сторон обступают девушки. – Если ты не забыла, через полтора часа я даю интервью для «Elle girl». — Че-ерт, – прикусываю кончик языка, потому что действительно забыла об этом интервью, о котором договорилась сама, и надеялась в ближайшее время сбежать из общества парня, пока не натворила ничего из ряда вон выходящего. Сажусь в машину и откидываюсь на сидении, попутно отвечая сестре, которая вечером уже будет дома. Дорога до редакции журнала занимает минут пятьдесят, ибо мы попадаем в выматывающую утреннюю пробку. Припарковав машину у кафе через дорогу, парень предлагает зайти туда, а мне остаётся только согласиться. Внутри довольно уютно, помещение украшено гирляндами и мишурой, создавая атмосферу новогодней суеты; мягкие диванчики удобно устроились по периметру помещения, а тусклый свет создавал некую интимную атмосферу . Егор выбрал самый дальний столик, подальше от любопытных взглядов толпы. Официантка отдаёт нам меню, не забывая при этом кокетливо улыбнуться Криду, а я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Дешёвый фарс, это все, что она может? Егор кажется, даже не обратил внимания на девушку, ибо занялся детальным изучением меню. Для вида открываю книжку в кожаном переплете, листаю пару страниц, но не запоминаю ничего из написанного. — Вы готовы сделать заказ? – бедная официантка едва ли не заикается, уставившись на Егора, а меня тошнит от ее приторного голоса. — Да, стейк под виноградным соусом и американо, – ухмыляется парень, глядя на реакцию шатенки. — А вам? – даже не повернув ко мне головы, спрашивает девушка. — «Цезарь» и апельсиновый сок, – Оксана делает едва заметные пометки в маленьком блокноте, а потом нехотя уходит на кухню. Булаткин утыкается в свой телефон, я делаю тоже самое. Обед проходит в тишине и сейчас она кажется напрягающей. Если начнем говорить, то снова поругаемся, а мне не хочется быть участницей новой ссоры. Единственным звуком, разрезающим тишину между нами оказывается звонок моего мобильного. — Мирослава Воскресенская? – раздаётся уверенный женский голос. – Добрый день, мое имя Ксения, мы с вами договаривались об интервью Егора Крида для «Elle girl» — Да, здравствуйте, я узнала, – сталкиваюсь глазами с внимательным взглядом голубых глаз и прикусываю краешек нижней губы. — Вы уже подъехали? — Да, мы в кафе напротив. — Отлично, через две минуты я спущусь к вам, – девушка бросает трубку, не дожидаясь моего ответа. Кидаю телефон в рюкзак и достаю свой ежедневник, где галочкой отмечаю слово «Интервью». Ровно через две минуты порог заведения переступает эффектная кареглазая блондинка, облаченная в темно синее платье, с накинутой поверх меховой жилеткой и темной помадой на губах. Она больше похожа на модель, нежели на журналистку. — Здравствуйте, Егор, – протягивает руку девушка и Булаткин поднявшись, пожимает ее. – Мирослава. — Ксения, рад встрече, – он приглашает девушку присесть, и та опускается рядом со мной. — Взаимно, – улыбается Ксюша, выгружая на стол несколько блокнотов, бумажек и диктофон. – Давайте сразу обговорим темы, которые лучше не озвучивать? — Да в принципе, я готов отвечать на любые вопросы. — Очень хорошо, тогда думаю, мы можем начинать, – дождавшись положительного ответа, девушка включает диктофон и сразу переходит на деловой тон. Что-то в ней мне кажется отталкивающим, хотя не могу понять что именно. Беру в руки карандаш, начиная выводить на бумаге незатейливые линии, слушая разговор певца и журналистки. — Егор, ты все время в разъездах, вечно занят. Поделись секретом, как тебе удается все успевать? — На самом деле это тяжело: не хватает времени ни на себя, ни на здоровье, ни на жизнь, однако сцена – это восемьдесят процентов моей жизни, и я люблю то, чем занимаюсь, – уверенно отвечает блондин, под одобрительный взгляд шатенки. — Полстраны мечтает о свидании с тобой. Почему ты до сих пор свободен? – перелестнув страницу, продолжает спрашивать Ксения, увлеченная своим делом. Медленно обвожу контур своего рисунка, пытаясь сделать вид, что мне абсолютно все равно. — Найти девушку, которая оценит именно внутренние качества, а не твою славу, популярность и деньги, становится все сложнее, – задумчиво произносит Булаткин, смотря куда-то сквозь интервьюера. А потом с улыбкой добавляет, искоса поглядывая на меня. – И я не могу сказать, что переживаю из-за этого. То, что я холостяк, не значит, что у меня нет девушек. — Твоя самая-самая, какая она? Что, по-твоему, самое важное в девушке? Поднимаю голову, перестав буравить взглядом свой рисунок, который тщательно выводила на протяжении сорока минут. Егор недолго думает, после чего отвечает на поставленный вопрос, а я слушаю его, прикусив обратную сторону карандаша. — Я не рисую для себя образов, потому что они никогда не совпадают с реальностью, – Егор хмыкает, видимо вспомнив одну из своих бывших девушек. Или каждую в отдельности. – Разумеется, сначала обращаю внимание на внешность – на то, как девушка выглядит, как она пахнет, как она говорит. А потом стараюсь разглядеть, что у нее внутри. И все же я не могу сказать, какой она должна быть. Идеальных людей нет, у каждого есть свои плюсы и минусы. Просто однажды ты столкнешься с ней и поймешь, что вот она, судьба. Время словно остановилось на месте. Слушая его слова, которые, кажется, были вытянуты из души, в существовании которой, я до недавнего времени сомневалась, покрываюсь мурашками. Не то от низкого голоса, не то от впечатления, оставленного ими. Снова маска? Уже не уверена. Он говорил честно, но со скрытым подтекстом. Мне непонятно, почему меня это заинтересовало. Непонятно, что я должна испытывать. Или вообще ничего не должна? Как выпроводить его из своей головы и мыслей? — Большое спасибо за интервью и за максимально честные ответы, – Ксения поднимается на ноги и по очереди жмет нам руки. – Было приятно пообщаться. — Досвидания, – прощаюсь с ней, а после того, как она покидает кафе, обращаюсь к Егору. – Ты обещал мне поговорить. — Хочешь поговорить, поехали ко мне, – ухмыляется тому, что снова может манипулировать мной. Чертов кукловод, которому я продолжаю подчиняться несмотря ни на что. – Это кафе мне уже осточертело. — Отлично, поехали! – неожиданно даже для самой себя поднимаюсь с места, кинув косой взгляд на дисплей телефона, на котором высветилось сообщение от старосты, сообщающей, что нужно успеть сдать доклад сегодня до конца пар. – Только мне нужно заехать в университет. — Без проблем, – он заводит автомобиль и спросив адрес, выезжает в направлении моего вуза. Успеваю больше миллиона раз мысленно назвать себя идиоткой, из-за того, что повелась на поводу чувств и согласилась ехать с ним в его квартиру. Где та разумная Мира, которая не позволила бы себе подобного? С этим парнем почему-то я теряюсь и не могу полностью совладать со своими мозгами. А ещё у меня полностью исчезает инстинкт самосохранения. Хочу отгородиться от общения с ним, но сама же провоцирую на разговор. Любая нормальная девушка переживает подобный спектр эмоций лет в пятнадцать, когда влюбленность оставляет после себя лишь приятные воспоминания, а не режет тебя изнутри, заставляя ненавидеть себя за свои чувства. Когда ты уже потерял близких людей влюбленность последнее чувство, которое тебе хотелось бы испытать. — Только давай быстрее, – просит блондин, останавливая свой автомобиль практически у входа в здание. Не отвечаю ему, открываю дверцу и выхожу на промозглую улицу, вступая в сугроб снега. Такое ощущение, будто он знал об этом заранее, что только больше втаптывает в грязь мое и без того паршивое настроение. Хочу вложить в свои движения хоть немного грации, но едва отхожу от иномарки парня, подскальзываюсь на плотной корочке толстого слоя льда и падаю на землю, больно ударившись ногой. Слышу несдержанный смешок, после чего поворачиваю голову в сторону парня, который уже вышел из машины и стоял, оперевшись спиной на свой Гелендваген. — Смешно? – язвительно спрашиваю я, пытаясь подняться, но болезненное ощущение в коленке не даёт мне этого сделать с первого раза. Булаткин хмыкает. — Я конечно просил побыстрее, но не настолько, чтобы ты переломала себе ноги, – он протягивает мне свою ладонь, но гордость вынуждает меня отказаться от его помощи. – Сама дойдешь? — Справлюсь как-нибудь, – вздохнув, отряхиваю снег со своего пальто и морщусь от того, что часть снежных хлопьев попадает мне в ботинки, отчего по коже пробегается неприятный холодок. Неприятное чувство. Самооценка на дно. Миновав охранника, быстрым шагом поднимаюсь на третий этаж, глазами стараясь найти нужную аудиторию, в которой бываю наверное, реже всего. Евгения Андреевича не застаю на рабочем месте, поэтому оставляю свой доклад на его столе и собираюсь уходить, но одна из моих одногруппниц не даёт мне совершить задуманное. — М-м, Воскресенская, а мы тут о тебе разговариваем, – выразительные карие глаза, подчёркнутые черным карандашом, смотрят на меня недовольно. — Чем обязана? – устало интересуюсь у девушки, не надеясь на содержательный ответ. — Скажи нам пожалуйста, – Анджела поднимается с края парты, на которой сидела пару минут назад и подходит ближе. – С каких пор ты общаешься с Егором Кридом? За какие заслуги тебя, такую неопытную, назначили быть менеджером самого популярного артиста? — Это не твоё дело, – разворачиваюсь к выходу, но брюнетка резко перехватывает мое плечо. – Отстань от меня. — Стой. Дай я угадаю... Ему просто настолько стало жаль тебя, что он решил уделять на сироту пару минут в день целый месяц? – по аудитории разносится гулкий смех подруг Елизаровой, а вот мне совершенно не до смеха. Слово «сирота» больно режет слух, вызывая какое-то помутнение в голове. Режет без ножа по сердцу, от которого осталось лишь название. – Ну, расскажешь нам, что к чему? — Отъебись от меня, – резко отдергиваю свое плечо, из-за чего девушка слегка пошатывается. – Какое из трёх слов тебе не понятно? — Снежа, помоги мне забрать ее телефон, – игнорируя мои слова, просит Анджела у своей правой руки, которая тут же подлетает ко мне, пытаясь вырвать мобильник. Пока пытаюсь отобрать у девушки гаджет, на него приходит входящий вызов, однако не успеваю посмотреть, кто звонил, ибо сотовый летит на пол и меня толкают вслед за ним с такой силой, что я ударяюсь рукой об преподавательский стол. — Вставай, – хмыкает Елизарова, рывком поднимая меня с места. – Что в тебе такого особенного? Невзрачная, тощая, да ещё и характер у тебя херовый.. Девушка толкает меня в грудь, и я немного пошатываюсь, но не падаю, потому что Снежана толкает меня в спину. Пока пытаюсь вырваться из круга своих завистливых одногруппниц, парни снимают происходящее на свои камеры. В какой-то момент меня сильно толкают в бок, отчего я лечу на пол, а стоящие рядом девчонки расступаются. Висок пронзает адская боль, а в ушах непонятно начинает шуметь. Кто-то неслышно подходит ко мне, но не могу разглядеть стоящего передо мной человека, потому что изображение в глазах становится абсолютно черным. Поднеся руку к виску, чувствую на своих пальцах что-то липкое. Кажется, кровь. — Хватит ломать драму, — по голосу понимаю, что передо мной стоит Анджела. — Поднимайся давай! Она берет меня за волосы, дёргая на себя, и мне не удается сдержать болезненный стон. — Отпусти её, — чей-то знакомый голос, раздавшийся от дверей, заставил всю аудиторию затихнуть. — Я тебе сказал, отпусти Миру. Брюнетка отпускает мои волосы и отходит куда-то в противоположную сторону, но на месте девушки очень быстро оказывается Егор. Присев передо мной на корточки, он аккуратно, словно я сделана из фарфора, убирает волосы с моего лица и смотрит прямо в мои глаза. Увидев кровь на виске, в голубых глазах Крида загорается огонёк злости и он уже поворачивается к Анджеле, чтобы что-то сказать ей, но почувствовав мое невесомое касание до его плеча, парень снова обращает на меня своё внимание. Осторожно пытаюсь встать, но от боли в голове не могу сделать этого, тихо выдыхая. Никогда не чувствовала себя настолько жалкой. Егор обнимает меня за талию, помогая встать. Уже у выхода из аудитории он поворачивается лицом к группе, смотря на парней своим фирменным прожигающим взглядом, который способен убить на месте. — Чтобы я ни одной записи у вас не видел, ясно? Те молча опустили глаза, делая вид, что удаляют со своих телефонов видеозаписи, а Егор выводит меня из кабинета и, подведя к подоконнику, усаживает на него, доставая из моего рюкзака салфетки, которыми аккуратно удаляет кровь. Его глаза сосредоточенно холодные; мне кажется, что я никогда не видела его таким... обеспокоенным? Нет, скорее, это просто мои галлюцинации. Во рту явно стоит отвратительный привкус крови, а голову будто сжимают в тисках. Черт, давно у меня не было настолько разбитого состояния. — Мой телефон… Он в аудитории остался, — негромко озвучиваю свою мысль, о которой вспомнила буквально пару секунд назад. Уже хочу вернуться, но Егор останавливает меня одним жестом и сам уходит за моим мобильным. Парень выводит меня на улицу и помогает опуститься в его машину, после чего садится за руль и выезжет на проезжую часть. Нахожу в рюкзаке обезболивающее, затем запиваю таблетку водой, которую мне протянул Егор, за что получил полный благодарности взгляд, а так же слабую, но настоящую улыбку. Блондин делает радио потише, я в этот момент прислоняюсь головой к прохладному окну и закрываю глаза, мечтая о маминых объятиях, каких мне не хватает сейчас больше всего на свете. Скупая слеза скатывается из глаз, разбиваясь о ткань пальто. Как меня тошнит от окружающего мира и людей, обитающих в нем. До безобразия гнилой. — Из-за чего они тебя так? — Из-за тебя, — голос кажется охрипшим, что неудивительно. Я едва ли могу внятно произносить слова. Блондин замолкает, останавливается на красный свет светофора, после чего смотрит на меня оценивающим взглядом. — Прикидываешь, стоит ли убивать? — спрашиваю относительно тихо, морщась от боли в висках. — Как ты вообще там оказался? — Ты сама ответила на звонок, – поворачивая в свой двор, объясняет Булаткин. – Но вместо тебя, я услышал маты и крики… Повезло, что мне парни аудиторию быстро найти помогли. Не без помощи парня поднимаюсь к нему на этаж, оставляя вещи в прихожей, где скопилось множество пар различной обуви. Егор проводит меня в ванную, где я была буквально ещё вчера вечером, думая, что больше никогда не позволю себе прийти сюда снова. Он достаёт аптечку, собираясь обработать мой висок, но забираю у парня ватный диск, перебивая его. — Я сама, спасибо, – не хочу чувствовать себя ещё более униженной, чем есть на самом деле, поэтому предпочитаю отказаться от помощи парня сейчас. — Как хочешь, – он жмет плечами и отходит назад, опираясь боком на стиральную машину. – С момента нашей встречи я почти не видел тебя целой, ты постоянно побитая. Усмехаюсь уголком губ, тут же осекаясь. Раздается звонок в дверь, после которого Егор уходит открывать. С тяжёлым вздохом смачиваю диск перекисью, потихоньку стирая кровь с лица. Морщусь от колющей боли, придерживаясь за края раковины, чтобы не упасть. В коридоре слышатся голоса Егора и его бывшей девушки, и я невольно начинаю прислушиваться. — Что тебе ещё нужно? Не все сказала? – раздражённо спрашивает артист, судя по всему, переходя в спальню. — Я за вещами, – спокойно отвечает Аня, после чего слышу стук ее каблуков о паркет. В то время, как я пытаюсь привести себя в более менее человеческий вид, у пары разгорается скандал, который мне приходится выслушивать от начала и до конца. Ополаскиваю лицо холодной водой, в надежде, что это поможет. Потом нахожу в рюкзаке баночку тонального крема, которым хочу замазать рану, чтобы не напугать сестру. — Да, пошел ты! Мне надоело слушать этот бред! — Ну, правильно, я же у нас такой плохой! «Егор то неправильно делает, Егор там не то сказал…». Хватит меня учить! Тихо покидаю ванную, на носочках передвигаясь на кухню, но в дверях сталкиваюсь с брюнеткой, роняя на пол ватные диски, пропитанные кровью. Взгляд девушки за мгновение становится ненавидящим. Отлично, ещё таких проблем мне сегодня не хватало. Где я так успела провиниться? — Значит, ты всё-таки встречаешься? – кричит она. Закрываю глаза, надеясь, что больше не услышу этот громкий голос. Брюнетка оценивающе смотрит на меня из под пушистых ресниц, а потом смотрит прямо на Егора. – Ты, кажется, начинаешь терять вкус… Чем тебя зацепила эта малолетка? Нет, правда, объясни мне. — Аня, лучше закрой рот и выметайся отсюда, – Крид хватает ее за предплечье, но Анна шипит от этого действия и сбрасывает с себя руку певца. — Я никуда не пойду, пока мы не поговорим, – упрямо продолжает девушка, тряхнув длинными волосами. Чувствую слабость, поэтому прохожу на кухню парня, присаживаясь на черный стул раньше, чем ноги успели бы подкоситься и пропускаю мимо ушей громкие заявления Ани в мою сторону. — Вообще-то, когда я сказал тебе «Уходи», я подразумевал то, что ты должна забрать свои вещи и в течении нескольких минут покинуть мою квартиру. Навсегда. — Значит тебе эта курица важнее, чем я? — Заткнись и свали отсюда, в конце концов, – взывает блондин, указывая рукой на дверь. Прячу лицо в сухих ладонях, считая в голове секунды. Ровно через десять девушка отвечает: — Отлично, с радостью покину эту чёртову квартиру! Но будь уверен, что просто так я тебе этого не прощу! Отпиваю воду из стеклянного стакана, на который обратила внимание только что, а из коридора доносится хлопок дубовой двери, осадком распространяясь в моей голове. Егор возвращается обратно, подходит к холодильнику и достаёт оттуда внушительную бутылку вина, которую тут же опрокидывает в себя. Если бы мне удавалось контролировать свое поведение под действием алкоголя, то я бы не минуты не сомневаясь, сделала бы тоже самое. Но боюсь наделать ещё больше глупостей, последствия которых будут неисправны. — Почему ты так спокойно реагируешь на её оскорбления? — А что я должна была делать? – поворачиваюсь лицом к блондину, сталкиваясь с его глазами. – Это твоя бывшая, тебе с ней и разбираться. — Она покрыла тебя матами, а ты спокойно пьёшь воду. Ты больная, знаешь? – он усмехается, убирая бутылку на место. — Каждый болен по своему,– жму плечами, допивая содержимое своего стакана, но это не помогает мне избавиться от металлического привкуса во рту. – Я могу сделать себе кофе? — Кухня в твоём распоряжении, – поднимаюсь со стула, достаю баночку растворимого кофе и с небольшой помощью Егора завариваю себе ароматный «меликано». Единственное, что ещё может вызвать улыбку на моем лице. — Тебе не кажется, что твоя учеба теперь станет тяжелее? — Ты про сегодняшний инцидент? Если да, то мне все равно. Я потратила слишком много сил, чтобы попасть в этот университет. — Сомневаюсь, что они отстанут от тебя просто так? Девушка, избившая тебя, вряд ли так быстро отступится, – Крид присаживается на уголок стола, а я внимательно слежу за его действиями. — Но это не повод бросать учёбу, – смотрю на него из-под лба, чувствуя, как стягивает висок. — Тебя сильно приложили, да? – тон Булаткина удивленный, настолько, что сама себе начинаю казаться больной. — Давай сменим тему, пожалуйста? – кидаю на него умоляющий взгляд, хотя даже не рассчитываю на то, что певец меня послушает. А зря. Сегодня он ведёт себя довольно необычно для самого себя. Сегодня Егор кажется мне абсолютно другим человеком. — Окей, что тебе во мне не нравится? – прямо спрашивает он. Чуть ли не давлюсь кофе, но быстро беру себя в руки, обдумывая ответ. — Ответ «Ты сам» тебя не устроит? — Не устроит, – соглашается он. Вздыхаю и нервно провожу рукой по спутанным волосам, которые давным-давно пора подстричь. Пробегаюсь глазами по парню в целом, после чего снова подаю голос. — Во внешности меня смущают татуировки, – закусываю губу, поглядывая на надпись «Never say never». После перевожу взгляд на его руки, и только потом позволяю себе посмотреть ему прямо в глаза.– В целом – твой характер. — Чем тебя татуировки не устраивают? – Булаткин хмурится, и мне удается наблюдать на его лице маленькую морщинку между бровей. — Не знаю, возможно, это просто осадок от прошлого, – закрываю глаза, снова возвращаясь в серую комнату, отматывая время на тринадцать лет назад. – У отца были татуировки... Череп на предплечье и иероглифы на спине. После этого не могу доверять людям с тату. Наступает тишина, затянувшаяся на несколько минут, а потом Егор странно улыбается и поднимает на меня глаза. Мне это кажется подозрительным, и я напрягаюсь, пытаясь понять, что же он задумал. — Собирайся. — Что? – переспрашиваю у парня ещё раз, но он ничего не повторяет. – Я никуда не поеду. — Мирослава, не вынуждай меня применять силу, – блондин протягивает мне руку. – Вставай и поехали. С недоверием, однако все же принимаю руку парня, поднимаясь на ноги. Его ладонь теплая, в противовес моей, однако даже разница температур не мешает мне почувствовать приятное покалывание в кончиках пальцев и лёгкую дрожь во всем теле. Всю дорогу до неизвестного места Егор странно ухмыляется, словно задумав нечто нехорошее. Мысленно стараюсь подготовить себя к любому исходу событий, но когда вижу перед собой яркую неоновую вывеску «13 by black star», тут же задерживаю дыхание. — Я не буду этого делать! — Тебя вообще никто не спрашивает, – самоуверенно хмыкает Булаткин, отчего недовольно хмурюсь. Почему он вечно пытается мной манипулировать? Если иногда это кажется приятным, то в большинстве случаев он выходит за рамки дозволенного. – Не трясись так, сделаем тебе нормальную татуировку. Вылезай из салона. — Нет, – отрицательно машу головой, прикусывая губы до крови. Я боюсь ни столько того, что татуировка останется со мной на всю жизнь, сколько боли. Физическая, моральная, в любом случае она не представляется мне приятной. Только не в тех случаях, когда тебя насильно заставляют ее испытать. — Ты сама напросилась, – улыбаясь, парень выходит из своего автомобиля, после чего открывает дверцу со стороны пассажирского сидения и вытаскивает оттуда меня, следом закидывая на его плечо. Голову тут же пронзает резкая боль, отчёго из меня вырывается слабое шипение. – Извини. В помещении Крид аккуратно ставит меня на ноги под насмешливый взгляд тату-мастера. Блондинка отрывается от одного из клиентов, походя к нам поближе. Растерянно смотрю по сторонам, ибо картинка перед глазами сливается воедино. Черт, нельзя было найти другой способ вытащить меня из машины? А ты бы пошла, Мира? Разумеется нет. — Я так понимаю, набивать будем девушке? — Да, – нагло ухмыляется парень, хватая на себе мой затравленный взгляд. – Дай мне альбом. Девушка протягивает Егору плотную книгу с эскизами, которую артист начинает рассматривать только после того, как усаживает меня в чёрное кресло. Не обращая внимания на мои протесты, Крид довольно быстро находит то, что удовлетворяет его запросам. — Вот эту, – спустя несколько минут тишины произносит Егор, указывая на один из аккуратно выведенных рисунков, который изображал тонкую веточку каких-то цветов, с изящными лентами. – Сколько времени потребуется? — За минут сорок справлюсь, – отвечает блондинка, собирая длинные волосы в высокий хвост, с выбритым виском. – Где набивать будем? — На ключице, – не позволив мне вставить даже слова, говорит он, чем заслуживает укоряющий взгляд. В этом мире кого-нибудь интересует мое мнение? – Если будешь возражать, набьем ещё пару рисунков. Раздраженно вздохнув, закрываю свой рот и отворачиваюсь от Егора, под улыбку мастера. Парень видимо встречает кого-то из своих знакомых или коллег, поэтому уходит в противоположный угол помещения, а Кристина приступает к работе над моим телом. Закрываю глаза, с силой сжимая руки в кулаки от страха. Тело напрягается, дыхание становится рваным. Такое ощущение, словно я стою на краю пропасти, а Егор находится за моей спиной, в любой момент готовясь подтолкнуть вперёд. В последний раз подобное со мной было в тот же день, когда Роман Алексеевич объявил нам о страшном диагнозе мамы. Не лучшая из ассоциаций. — Не бойся так, это не больно, – успокаивает меня блондинка, но как бы мне не хотелось расслабиться, страх все равно не желает отступать. Спустя минут сорок пять, может, меньше, монотонного гудения аппарата и колющего ощущение на груди, Кристина наконец заканчивает, убирая иглу на место. С облегчением выдыхаю, убирая ногти из ямочек на моих ладонях, из которых немного сочится кровь. Страх был лишь у меня в голове, однако так было терпеть гораздо легче. Егор рассчитывается с девушкой, задаёт несколько вопросов по поводу обработки и выходит из здания, взяв меня под руку. — Тебя отвезти домой? – спрашивает блондин, заводя автомобиль. Молча киваю, отворачиваясь к окну. Какой смысл что-то говорить, когда мое слово ничего не значит против его. Кидаю быстрый взгляд на время, отмечая, что уже через пару часов Женя будет дома. Время тянется очень долго, словно резина, отчего на душе становится тяжелее. – Так и будешь молчать? — Есть ли смысл что-то говорить? – не поворачиваясь, парирую я. Буквально спиной чувствую, как он насмешливо расстягивает губы в улыбке. За окном мелькают огни ночного города, а здесь, в тёплой машине артиста играет одна из известных песен русской исполнительницы. Задумавшись, не обращаю внимания на парня, сидящего слева от меня, однако чувствую на себе внимательный взгляд голубых глаз. — Егор, – тихо зову парня, когда его машина останавливается напротив моего подъезда. Он вопросительно косится в мою сторону, а я закусываю нёбо изнутри, уже жалея, что начала говорить. Но отступать поздно, поэтому на одном дыхании шепчу ему «спасибо». Егор чуть криво ухмыляется, после чего заправляет локон моих темных волос за ухо, и только потом отвечает. — Сочтемся.[***]
Обнимаю Женю за плечи, внимательно слушая историю о том, как они посещали шоу со слонами. Кладу голову на макушку сестры, перебирая блондинистые волосы, которые вкупе с загорелой кожей, казались ещё красивее. По сравнению с сестрой, я со своей бледной кожей и волосами с окрасом под омбре больше похожа на вампира из фильма вроде «Сумерек». Однако меня радует то факт, что Женя внешностью пошла в маму. Меня посещает некое чувство домашнего уюта, которого так не хватало в последние дни. Рядом валяются разноцветные подушки, тут же стоит поднос с горячим какао и пачкой зефира в шоколаде. Голова снова начинает мучительно изводить меня тянущей болью, от которой в горле появляется ощущение тошноты. — А ещё там очень вкусный кофе, тебе бы понравился, – улыбается Евгения, открывая одну из конфет, которую ей купили в Тайском дьюти-фри. – В общем-то, все. Кстати, Мира, ты мне не рассказывала о своей новой работе. — Да нечего рассказывать, – размеренно отвечаю я, не до конца веря в собственные слова. Столько событий в моей жизни случилось именно в последние две недели работы на лейбле, и не сказать, что они были самыми лучшими. Отвлекаюсь на саднящее ощущение в области ключицы, мечтая избавиться от постоянного желания почесать татуировку, спрятанную под длинный ворот водолазки, подальше от любопытных глаз сестры. — Нечего рассказывать? – Женя выкручивается из моих объятий, чтобы посмотреть в глаза. – Ты же работаешь с Егором Кридом! — Он такой же человек как все, ничем не хуже или не лучше других, – отвечаю спустя минутную паузу, пытаясь убедить скорее себя, а не Женю. – Стоп. Я не рассказывала тебе о том, что работаю с ним; откуда узнала? Женя смущённо отводит глаза, сначала пытаясь перевести тему, однако когда ей не удается виртуозно провести меня, то все же нехотя признаётся. — Ты мелькаешь почти во всех пабликах, посвященных его творчеству и его персоне. — Этого ещё не хватало, – с сарказмом вздыхая, укрываю нас тёплым пледом, привезенный мамой несколько месяцев назад из солнечной Италии, убирая поднос с едой на тумбу, чтобы случайно не опрокинуть горячие напитки на Женю. — Расскажи, какой он? – тихо просит девочка, и в этой фразе слышу ту преданную фанатскую любовь, которой хотела бы избежать. Кумиры не долговечны, а разочаровываться в них, большой удар для человека в любом возрасте. Да и в том, что она выбрала именно Егора в принципе не может радовать, ибо он не тот парень, чьим характером или манерой поведения можно восхищаться. Однако не могу не согласиться, что его творчество заслуживает уважения. Его голос – вообще отельный вид искусства. — Он... достаточно непростой человек, – прикусываю итак обветренные губы, рассматривая голубую подсветку на потолке. – Не могу сказать, что плохой, нет, – качаю головой, ещё раз прокручивая в памяти сегодняшний день. Егор был последним, от кого я ожидала помощи, однако именно он единственный остановил Анджелу, в то время как однокурсники, с которыми мы учимся уже на протяжении полутора лет предпочли не влезать в этот конфликт. – Егор достаточно добрый, но он закрытый. Его очень сильно ранили, – «а теперь он предпочитает ранить всех остальных». – Поэтому он уже не так доверяет окружающим. А больше я не могу тебе ничего рассказать, потому что мы общаемся в основном по рабочим вопросам. Сомневаюсь, что ночь в его номере или поцелуй посреди его кухни можно назвать «рабочим моментом», но не говорить же Жене о том, что ее сестра ничем не отличается от глупых фанаток артиста, имя которой он забудет, едва я перестану исполнять обязанности его менеджера. Откидываюсь головой на изголовье кровати, надеясь избавиться от навязчивого образа блондина, но как назло, в подсознании всплывает вкус его губ, ощущение крепких мужских рук на моей талии и голубые глаза, смотрящие прямо в душу. Мне не нравится чувствовать себя такой беспомощной только из-за этих чувств, которые мне хотелось бы игнорировать. Спустя несколько минут сестра начинает тихо посапывать, удобно прижавшись ко мне. Когда она рядом, мне намного спокойнее, нежели когда возле нее вертятся родственники. Могу сказать им «спасибо» только за то, что эта поездка реабилитировала Женьку, и теперь в ее глазах нет прежней растерянности. Не зацикливаясь на зудящих ощущениях, покалывающих кожу изнутри, выпиваю вторую за сегодня обезболивающую таблетку и ложусь спать, со слабой надеждой, что завтра будет лучше.[***]
...некоторое время спустя
За окном барабанит сильный ливень, не превращающийся уже на протяжении двадцати часов. Москва превратилась в одно сплошное озеро грязной воды, окрасившись в серый цвет. Или это я вижу все в сером? Моя жизнь превратилась в один сплошной комок депрессии, которая попросту не позволяла мне адекватно смотреть на мир. Сколько я смотрю в одну точку не мигая? Сколько сижу, обхватив колени руками, впиваясь в тонкую кожу черными ногтями, оставляя кровяные полоски? Время уже давно потеряло свой смысл. И не только время. На фоне работает телевизор, но мне абсолютно плевать. Эта квартира стала моей клеткой, моим персональным адом, местом, где, подобно мазохистам, мне удавалось изводить себя. В следующий момент происходит то, чего я ожидаю меньше всего. С первых нот узнаю эту мелодию, и резко поворачиваю голову в сторону телевизора, уже зная, что увижу его. Так и происходит. Голубые глаза, идеальный голос, ничуть не испорченный автотьюном, челка, небрежно падающая на лицо – как всегда прекрасен. Это срывает мне крышу. Поднимаюсь на ноги одним рывком и мечтаю запустить в старенький телевизор чем-то тяжёлым, только бы не видеть эту ухмылку, которую раньше любила, как и все в нем. Под руку попадается стеклянная чашка, но тут же летит в стену, разбиваясь с громким грохотом. Слёзы наворачиваются на глазах, и даже не пытаюсь их сдерживать. Мне до боли все надоело. Надоело пить успокоительные, жить каждый день не имея представления о «завтра», надоело пытаться забыть его, а потом из новостей узнавать, что он счастлив. Счастлив без меня. Переворачиваю стол, с которого тут же летят все фрукты и тарелки бьются на мелкие осколки, следом летит переносная полка, а за ней картина, подаренная кем-то на очередной праздник. Больше не могу терпеть эти стены, сводящие меня с ума, поэтому быстро иду в спальню, чтобы достать из шкафа своё пальто, но натыкаюсь на сумку, набитую его вещами, выбросить какие я должна была уже давно. Кидаю ее на кровать, по-быстрому накидываю чёрное кашемировые пальто поверх короткого платья, после чего буквально выбегаю на улицу, размазывая по лицу остатки туши, не забыв вещи, пропитанные ароматом его одеколона. Едва оказываюсь на улице, тут же становлюсь мокрой до нитки, однако не хочу обращать на это внимания и двигаюсь к ближайшему переходу, каблуками натыкаясь на каждую лужу по пути. С каких пор так уверенно хожу на каблуках? Черт его знает. Он любил, когда я на каблуках, а для него мне было ничего не жаль. Слегка подскальзываюсь на воде, но к своему удивлению, остаюсь на ногах. До перехода дохожу за минут пятнадцать, насквозь замёрзшая и мокрая. Внутри стоит ужасный сквозняк, развивающий мои волосы в разные стороны, но зато пусто и относительно сухо. Кидаю чёртову сумку на землю, после чего достаю из кармана холодного пальто маленькую склянку со спиртом, который выливаю прямо на белоснежную рубашку парня, бывшую моей любимой, а затем с придыханием бросаю в эту стопку автоматическую зажигалку, наблюдая за тем, как быстро огонь распространяется по ткани. Слёзы закрывают обзор, и я обхватываю голову руками, сжимая ее с силой. Не думала, что ставить точку так больно.. Оставляю догорать одежду здесь, сама же медленно направляюсь к выходу, чувствуя себя абсолютно опустошенной. Ноги сами выбирают путь, поэтому иду совершенно машинально, даже не догадываясь, где окажусь в конечном итоге. На дороге нет ни единой души, что совершенно не удивительно. Какой придурок выйдет на улицу в такую погоду, исключая только душевнобольную девушку, что в свои двадцать уже не видит смысла в жизни? Рассудок возвращается ко мне только в тот момент, когда я оказываюсь стоящей перед дверью его квартиры, зажав между тонких пальцев дверной звонок. О чем ты думала, Воскресенская? Зачем пришла сюда после того, как хотела выбросить его из головы? Или из сердца?.. Надежда на то, что он откроет испаряется в одно мгновение. Собираюсь развернуться, чтобы уйти навсегда, но именно в этот самый момент дверь открывается и на пороге вижу его. В сером свитере, со спутанными волосами и нереальными синяками под глазами. Он не выглядит удивлённым, хотя признаться честно, на его лице проскальзывает недоверие. Словно я молчаливый призрак. Однако очень быстро его эмоции сменяются на злость. Меня бьёт крупная дрожь то ли от того, что на мне нет ни одного сухого места, то ли от его взгляда. — Какого хрена ты здесь забыла? – больно. Больно потому, что безумно хочу обнять его, прижаться ближе, стереть чёртовы границы и принципы, но не могу. Ему это не нужно. — Я тебя люблю, – слова вылетают раньше, чем успеваю их обдумать. Мы оба не ожидали подобного исхода событий, однако я не жалею о сказанном. Мне невероятно плохо, и наверное, именно это даёт толчок к тому, чтобы броситься к нему в объятия. Вопреки всему, он не отталкивает меня, а лишь прижимает к себе, вдыхая запах сырых волос. Если на земле и существует рай, то только в его руках... — Мира...ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...