Нуна

— Ты ни разу не играла? — удивляется он. — Нет. — Хочешь, я научу? Его лицо почти не меняется — я читаю всё по глазам. В них загорается что-то знакомое, что-то, что я видела у других — не у него. Они всё такие же: невинные, полудетские. Но я чувствую взрослый мужской интерес. Пока я догадываюсь, Чжон Хён находит в машине бумагу и возвращается. Он как будто бы прячет взгляд, но в остальном кажется привычно спокойным. Красивые пальцы перекладывают листы. — Ты флиртуешь со мной? — понимаю я наконец. И движения замедляются. Чжон Хён не сразу смотрит на меня, тянет время, а когда смотрит, то слегка горбится. Его плечи опускаются вниз, словно при выдохе. Он не улыбается, а говорит: — Да, — и только на щеках выступает румянец. Затем он складывает листы в стопку, постукивая ими по сбитому покрывалу, и, кажется, собирается снова вставать. — Извини. Это плохая идея… — смущается он. Но я решительно прерываю его: — Стой. Я… хочу поиграть.

***

И вот: он садится ближе, и на его лице больше ни капли румянца. Он будто бы не признался сейчас, что флиртует: всё тот же невозмутимый Чжон Хён. Своими длинными пальцами он придерживает лист бумаги, прислоняет его к губам: — Немного толстоват, — предупреждает Чжон Хён, — может не получиться. А я знаю наверняка, во что выльется эта игра. Я вижу, как появляется выемка — Чжон Хён слегка втягивает ртом лист. Это получается забавно и неуклюже, но мне не хочется улыбаться: я приближаюсь, чтобы Чжон Хён немного прикрыл глаза. И опускаю его руку — прежде, чем он поймёт. Это так странно: я никогда не целовалась у моря. Когда оранжевый луч заката уже разбивает тучи — я никогда не касалась губами чужого рта. Чжон Хён вначале моргает, затем — наклоняет голову, чтобы было удобней, и так его запах (свежести, горького кофе, духов) становится ярче. Расцветает во мне, как цветок, как чёрная роза, вместе со вкусом на языке — то ли острым, а то ли пряным. А мне казалось, что поцелуй с ним будет пресным глотком воды… Он не скромен — не так скромен, как хотелось ему казаться, — потому что широко раскрывает рот, подаётся вперёд, кладёт свою руку поверх моей; его ресницы трепещут, но глаза до конца — закрыты. Пальцы едва заметно дрожат — наверное, как и мои. — Это было странно, — говорю я честно, когда Чжон Хён отстраняется. — Странно? — Мы ведь друзья. Он рассеянно смотрит на лист в своей руке, который не пригодился, крутит его, но даже так — кажется мне спокойным. — Я плохо целуюсь? — вдруг интересуется Чжон Хён. — Что? — Я так плохо целуюсь, раз ты хочешь остаться друзьями? И уголок его губ приподнимается — игривая улыбка освещает его лицо. Он шутит — он вообще любит вот так пошутить, чтобы я не сразу смогла догадаться. — Глупый, — выдыхаю я, — какой же ты глупый, Чжон Хён! А затем добавляю — сквозь новый уже поцелуй: — Но я… всё-таки… не распробовала. И до позднего вечера: шум волн, запах его духов и чёрная роза — всё это смешивается во мне.