Любовь слепа — это факт для большинства зевак
Не очень понятно, что все эти романтики забыли на экономфаке. Элитный университет, пятнадцать человек-третьекурсников на всём факультете. Как они вообще дожили? Откуда взялись? Но — стоило им выпить, банки пива хватало, господи, стыдно за этих идиотов — начинали разглагольствовать про любовь. Алёна обычно фыркала и уходила. Любовь — патриархальное средство контроля. Так говорила она.И один из них я сам
Самым первым обычно начинал говорить про любовь я. Девчонки пищали. Алёна оставалась и слушала. Накручивала тёмный локон, поводила плечом, устав от жёсткой спинки стула. Смотрела своими шоколадными глазами, и только по их блеску можно было понять, что она смеётся. Надо мной.Иду в центральный парк
Пасмурно — а чего ещё ждать по осени — хоть чего уж там — в Москве вечная осень. А на календаре девятнадцатое августа. А я в пальто. За-ши-бись. Как идиот. В лужах отражается серое солнце и серое небо. Алёна будет в футболке.В летнем кафе ты проводишь свой досуг, ожидая мой визит
Удивительно, как вчерашний ураган не сдул беседку. Такой стандартный закос под баварский уют: сеточкой — деревянные балки, неряшливыми — неживые цветы в кадках. И Алёна — в футболке. Сверху расстёгнутая ветровка, ложечкой — задумчиво — выводит узоры по пенке кофе. Я опоздал.И тирамису
— Я люблю тебя. Перебарывать страхи нужно. Алёна уверена. Как всегда. Да. Как всегда. Тирамису она ненавидит. Всегда считал так, она говорила это — по пьянке и по трезвяку. А сейчас выяснилось, что пробовала она его однажды и считает, что, возможно, тот раз просто вышел неудачным. Стечение обстоятельство. И тоже самое она считает о нас.И мне теперь не перестать тебя искать: ты для меня словно жемчужина в море песка
В девочках-моделях, такие красивых и — вопреки стереотипу — не пустых. Но — пустых рядом с ней. Алёна сыпала терминами, связывала их, не выплетала нить, но ковала железо. Алёна целовалась со всеми, кроме меня. Девушки, парни. Казалось, ей было всё равно. А со мной — нет. Слишком тусклый для неё. И я искал такую же, зная заранее, что обманываю себя. Её руки гладят мои пальцы, тирамису всё ещё не несут.Среди моей возни твой лик опять возник: настоящий шедевр на фоне мазни
До появления Алёны — её привёз отец — на линейке первокурсников, я не знал, что я тут забыл. Платное отделение. Прекрасно. Хотелось вскрыть вены. Останавливала мысль, что Андрей деньги уже внёс и назад ему вряд ли ему вернут. А потом появилась Алёна: в джинсах и свитере. Резкий контраст. Разряд тока. Она улыбнулась всем. Я промолчал. Они шутили, я, почему-то, танцевал под весёлую музыку медляк с одногруппницей, и моя рука на её ягодицах. И в глазах Алёны — насмешка. В ту ночь я долго не мог уснуть, а когда всё же смог — она мне приснилась.Издалека, и ближе мне, кажись, никак не позволяет быть моя характеристика
Слабохарактерный идиот. Урод. Пальцы корявые, глаза тупые. Зелёные. Девки тащатся. Фу. В зеркале — нечто нелицеприятное. Алёна читает доклад об объяснении полигамного поведения мужчин в свете влияния социальных факторов. Слабохарактерный. Идиот. Её улыбка при взгляде на меня говорит обо всём сама. Идиот.Из-за пустяка ссорились мы весь декабрь
Утро начинается с пощёчины. Неаккуратное слово. Неаккуратный жест. — Не смей на меня давить! Хоть кто бы говорил. «Кто бы говорил». Наверное, стоило сказать это вслух. Не сказал. Жалею. Это было похоже на ад, крики в квартире, казалось, не затихали и на секунду. Я стоял часами под ледяным душем, она делала тоже самое. Мы были в этом удивительно похожи. И секс был похож на поле боя — в гораздо менее лестном смысле, чем обычно. Она никогда не засыпала у меня на плече.И разбежались на радость всем завистникам
А завидовать было кому. Не Андрей, конечно, он только смеялся. На встрече одногруппников — куда Алёна не прилетела из Лондона — про неё наговорили кучу грязи. Не ценит счастья. Поступило неправильно. Более умные — закатывали глаза. А я ушёл и получил прозвище подкаблучника.И может мне пора сделать встречные шаги
Её телефон всегда доступен: Фейсбук, WhatsApp, ВК, Инст. Ей можно написать. И она ответит. Я знаю это. Я не пишу. Телефон теряет зарядку, я кручу его, бессмысленно вожу по экрану, набираю бессмыслицу и тут же сбрасываю. Я просто боюсь. Слабохарактерный идиот. И вдобавок — трус.И может ты права: ведь мы не чужаки
Кроме страха отказа, я боюсь повторения того декабря. Я не хочу того же. Она улыбается. Тирамису принесли. И мы делим его пополам — она смеётся: «по-сестрински». Я люблю тирамису. И громким шёпотом она признаётся, что заказала его для меня — и отдаёт свою половину. «Антон, серьёзно, как это можно есть?». Я смеюсь. Вместо тирамису мои губы касаются кончика её мизинца.Но как бы я не защищал свой хладнокровный тыл, боюсь, твой взгляд, растопит мои льды
Мы целуемся на пороге квартиры, как в дешёвой комедии. Вот-вот кто-то должен появиться и прервать нас. Квартира — наша. Никто не должен появится. Никто не появляется. Её футболка слетает на пол. Стол поскрипывает в такт.