Зачем тебе я

Владимир Викторович осознанно предпочел поезд другому виду транспорта. Двенадцать часов пути до Калининграда – то, что доктор прописал в его ситуации. Недавняя и очень вежливая, но все-таки отставка еще заметно хлестала по самолюбию, стоило вспомнить такую досадную «мелочь», что в ФСБ Пригов больше не работает… Сменилось руководство, стратегия, принципы. Многих из старой гвардии осторожно перебазировали на другие, «хлебные» места. Владимиру Викторовичу былые заслуги припомнили и вверили не абы-что, а целый контртеррористический центр. Перспективы, которые рисовали полковнику Пригову те, кто оформил подобное «наместничество», были такими, что захватывало дух. Обещали финансирование, развязанные руки, свободу в наборе персонала… Да и самому Владимиру Викторовичу должны были упасть звездочки на погоны. Красота! Только это Пригова как раз и настораживало. Не верил он в такое великодушие. Предполагал, что его таким манером аккуратно сливают. И даже было за что – последняя операция прошла, прямо скажем, эффектно и продуктивно, но вот засекретили там будь здоров… Но в этом направлении пазл не складывался – выводили из конторы не всех причастных к операции. Прогнулись или прогнули? Возможно. Однако с Приговым никто желания поговорить на заданную тему не изъявлял… Посему, плюнув на подозрения и фаталистично рассудив, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, полковник оставил свою размашистую подпись на всех необходимых документах и неформально был безработным ближайшие пару месяцев, пока возведение ультрасовременного комплекса КТЦ продвигалось к завершению. В Калининград его привел поиск новых кадров. Друг детства, боевой товарищ, которому Владимир Викторович позвонил в поисках поддержки, сам в КТЦ не рвался, но разрешил щедро использовать его нынешнее служебное положение начальника военной академии. В ответ от Пригова требовалось заменить преподавателя спецкурса, что полковник счел разумным – стоило присмотреться к будущим выпускникам. И вот теперь за окном проносились пейзажи соседних государств, а в голове картинка за картинкой складывался учебный план… На первом же занятии Владимир Викторович сел на свой любимый конек, не взирая на тематическую направленность спецкурса, и занятия перетекли в отработку навыков поведения в боевой ситуации. Всегда по-книжному точные ответы на поставленные вопросы выдавал курсант Плюснин – коренастый паренек в очках. На контрасте выступали реплики конопатого балагура Бровкина, который, кажется, все задачи собирался решать с применением максимальной силы. Немного терялись на фоне этих колоритных персонажей предложения медлительного, с греческим профилем Чиблиса и бойкой Жени Мурашовой, которая держалась как-то обособлено от трех других красавиц группы, которые в ударницы не рвались и больше помалкивали. А вот Мурашова, кажется, и правда, собиралась куда-то на передовую. Учебный процесс шел, нарастало напряжение в группе. И хотя сценарий был на каждом занятии один и тот же, студенты бились не на жизнь, а на смерть. Занятие начиналось с реальной истории из богатой биографии Пригова. Рассказывал полковник достаточно подробно, а после задавал задачу. Проблема состояла не столько в самом задании, сколько в том, чтобы из рассказа выцепить нужную деталь, которая и давала ключ к разгадке. Первым в бой бросался энергичный Бровкин, который мыслил большими категориями, масштабно. Его ответы, впрочем, не были лишены смекалистости и верных предложений, вот только сказывалось отсутствие опыта. Поэтому где-то на пятой минуте товарища довольно деликатно, но настойчиво перебивал Плюснин, заметивший какую-то теоретическую неточность Бровкина и спешащий ему на это указать. Далее немногочисленная группа студентов делилась на две чертовы дюжины, одна из которых выступала за Плюснина и давила академически точными ответами все контраргументы «штаба» Бровкина. Ближе к концу в диалог вступал флегматичный Чиблис, принимающийся резюмировать все вышесказанное и пытавшийся соединить все лучшее из предположений и вариантов товарищей и выдать за собственную интеллектуальную собственность. На первом занятии Пригов с непривычки одернул курсанта, монолог которого длился около двадцати минут, но на последующих встречах Чиблис получал возможность закончить. После его речи в аудитории наступала гробовая тишина, за время которой Владимир Викторович умудрялся оглядеть всех и каждого, особенно задерживаясь взглядом на Мурашовой, которая всегда сохраняла нейтралитет, по большей части молчала, иногда неодобрительно качала головой, а временами делала пометки в блокноте во время речи кого-то из одногруппников. После развернутых монологов Чиблиса спор продолжался обычно еще какое-то время, пока градус его не поднимался настолько, что Пригов легким покашливанием напоминал о себе. И снова наступала обычно тишина, после которой на полковника сыпались просьбы спор рассудить и дать, наконец, правильный ответ. На это обычно курсанты слышали, что единственного верного решения задачи не существует. Возмущение Плюснина и Бровкина на этом месте зачастую прерывала Мурашова, предлагавшая что-то кардинально отличавшееся от версий товарищей. Женская логика была непонятная ни одному из парней, поэтому на отличницу огневой подготовки только махали рукой и начинали собираться – занятие обрывалось настойчивым перезвоном в коридоре. К зачету Пригов подходил с четким представлением о том, что курсанты должны были из его курса вынести. Тут тебе и навыки переговоров с террористами (была и такая задача), и незаметное проникновение на объект, и много чего еще. Студенты получили каждый свою задачу и один лист чистой бумаги – излагать свои мысли требовалось кратко и в сжатые сроки. По доброте душевной полковник отвел студентам десять минут времени. И когда все энергично схватились за ручки в надежде выжать из себя хоть что-то подобное тому, что рождалось в коллективной полемике, Женя Мурашова сидела со стеклянными глазами. - Мурашова! Семь минут осталось, - счел нужным предупредить Пригов студентку. Женя в ответ только кивнула, стала медленно подниматься со стула и расстегивать форменный пиджак. - Товарищ полковник, поставьте зачет, - сказано это было твердо, глядя прямо в глаза ошалевшему Владимиру Викторовичу. Аудитория от такой наглости вся замерла и с интересом пыталась рассмотреть то, на что так таращился преподаватель. - Не глупите, вы же понимаете… - Женя отошла к выходу из аудитории и развернулась боком так, что все увидели на Мурашовой пояс с зарядом неплохой мощности. Кто-то удивленно ойкнул, девчонки тихонечко пискнули и переглянулись, парни неодобрительно качали головой, а некоторые с надеждой глядели на Пригова. - Женька, не глупи! – подскочил неожиданно для всех Бровкин. – Ты же нас всех тут положишь! - Тебе хорошо говорить, у самого вон – под партой «телега», которую «по-братски» Плюснин всю ночь строчил в двух экземплярах. И без того коренастый Плюснин сейчас свою фамилию оправдывал полностью, стараясь как можно сильнее вжаться в парту. - Так задачи не сложные, сама хоть читала? – продолжал между тем парень. - Читала, - Женя отвечала громко, уверено. Так, что у некоторых непроизвольно дрожали коленки и руки от голоса одногруппницы. - Ну неужели ни одной мысли? – Бровкин попытался сдвинуться с места, но Мурашова предупредительно выкинула вперед руку с пультом управления взрывным устройством. - Есть мысли, есть… Только вот все – одна сплошная «женская логика». Так, кажется, вы все говорите? – Женя обвела взглядом аудиторию, задержавшись на Чиблисе как первоисточнике усмешки в ее адрес, произнесенной однажды после ее реплики на занятии. – И думаете, что мне не место в вашей компании, в вашем вузе. Служить со мной не хотите, носы воротите. Слушайте, а может, просто завидуете, что стреляю лучше вашего? – девушка усмехнулась. – Как радовались все, что приехал Владимир Викторович, что крылышки мне пообломал своими задачами, что не хвалил меня, да не распинался, что есть у меня рациональное зерно, да что действую я так, как в учебнике написано, да? – взгляд переместился на Плюснина. – Радовались, что не сдам, что вылечу отсюда перед самым выпуском. А я всех перехитрила, - усмешка на лице Мурашовой стала какой-то нездоровой, дикой, так что Бровкин невольно сел на место, не делая более попыток вразумить девушку. – Владимир Викторович, давайте вы сейчас спокойно нарисуете мне зачет, я развернусь и покину здание. А вы продолжите учебный процесс. - Мурашова, ты это… и правда, не дури, - доселе молчавший Пригов наконец обрел дар речи и продолжил дело Бровкина. - Да какая дурь, товарищ полковник! – Женю разобрал истерический хохот. – Просто я так решила учебную задачу. - Ну раз так… - Владимир Викторович взялся за ручку. – Так и быть, ставлю тебе зачет. А всем остальным, – он обвел взглядом группу, – «неуд»! Хотя нет, Бровкину тоже зачет. За попытку. В аудитории воцарилась тишина. Все переводили взгляд с Жени на Пригова, принявшегося заполнять ведомость, и обратно, абсолютно не понимая, что происходит. Лицо Мурашовой разгладилось, морщинка, появившаяся между бровями от сильного напряжения, исчезла, а улыбка стала более «здоровой». - Чего сидим? Все свободны! – полковник оторвался от бюрократической процедуры и снова окинул курсантов взглядом. - А как же… - заикнулся было Плюснин, но в этот момент Мурашова отворила дверь аудитории, а себя одним движением избавила от пояса со взрывчаткой. Группа затаила дыхание, когда рука с взрывоопасным предметом замерла в замахе, а после выпустила пояс в полет с расчетным местом прибытия в дальнем углу. Студенты зажмурились и считали пару секунд до взрыва, но за обычным звуком падающего предмета никакого другого грохота не последовало. - А вот так. Проверку я вам устроил, товарищи студенты, а вы… - Пригов запоздало ответил на реплику Плюснина. Пока все понуро расходились, стараясь за десять метров обойти Мурашову, Владимир Викторович заканчивал заполнять ведомости, поставив на самом деле зачет всем, но скорее так, для проформы. А уже в разговоре с другом – начальником академии – Пригов собирался растолковать тому, что студенты у него пригодны разве что для конторской службы. - Ну что, Мурашова, молодец! Мо-ло-дец! Мне такие бойцы с «женской логикой», - словосочетание полковник выделил особо, - нужны. Как воздух нужны. Так что давай, академию заканчивай – и милости просим в Питер! Женя только и смогла, что радостно улыбнуться, еще не до конца понимая смысл сказанного. Вот уж горазд был на сюрпризы этот Пригов! Одно его бесшумное появление в комнате общаги прошлой ночью чего стоило! Тогда Жене предложение помочь ему с проведением зачета, взять на себя роль студентки, готовой на крайние меры, показалось сном. Так что Владимиру Викторовичу пришлось похлопать девчонку по щекам, дабы возвратить в реальность, и потом уже совместными усилиями разработать сценарий и изготовить болванку пояса из опустошенных хлопушек. Взять отличницу огневой подготовки Мурашову на заметку рекомендовал друг, перед курсом дававший словесные портреты курсантов. Отмеченный также Плюснин был вычеркнут из списка после второго же занятия – отсутствовала гибкость ума. Чиблис оказался слишком дотошным – такому только исполнять четкие приказы, которые не оспоришь. Бровкина в списке отличников не было, но Пригову парень понравился. Смышленый, но не чуткий к тем самым деталям. Так и получилось, что порадовала одна только Женя, ухватившая всю суть задания и пару раз предложившая ровно то, что сделал сам Пригов в реальной ситуации. Впрочем, не в пользу Мурашовой играла ее женская сущность. Много чувств и эмоций читалось на лице – было видно, что в спор она не вступает, боясь по своей горячности забыться и выставить себя на посмешище. Да и думала девчонка долго. Но это решалось уже только наработкой опыта и набиванием собственных шишек в полях. А планы у Пригова были далеко идущие. Номер Булатова будущий начальник КТЦ помнил едва ли не наизусть и буквально держал палец над кнопкой вызова. А где Батя, там и Багира. И уже лучшего наставника для Мурашовой, чем Кошкина, было не сыскать. Поэтому покидал Калининград Пригов вполне довольный собой и своим приобретением в лице младшего лейтенанта Мурашовой Евгении Валерьевны.