Лихорадка

Болезненно-тусклое небо встретило Соню, едва она разлепила слезящиеся глаза. Голова раскалывалась, и отчаянно хотелось завернуться в теплое одеяло. В квартире было жутко холодно, в горле першило, а в носу чесалось. – Да уж, погуляла, называется, на кладбище под дождем, – шмыгнула носом девушка, едва в голове всплыли вчерашние съемки. Дни уже стали холодными, явно не предназначенными для легких ботинок и короткой курточки, в которые вчера оделась Соня. Да еще и зонт забыла, чтоб его. Чихнув, девушка встала с кровати и прямо в пижаме прошла на кухню. Ее сотрясало от холода. Спасительного «Терафлю» в аптечке, как назло, не нашлось. – Твою мать! – выругалась Егорова. Она включила чайник и потерла руками плечи. Дрожь усилилась. Тишину квартиры разрезал телефонный звонок. Соня побрела за мобильным, попутно захватывая плед и заворачиваясь в него. – Алло, Софья? Вас из редакции «Битвы экстрасенсов» беспокоят. У наших героев завтрашнего испытания поменялись планы, и поэтому съемки вместо завтрашнего дня состоятся сегодня в четыре часа. – Только этого мне не хватало, – сквозь зубы прошипела Соня. – Да-да, конечно, говорите адрес, куда ехать. К четырем девушка приехала в назначенное место. В холле съемочного павильона уже были несколько ее коллег, но общаться с ними не хотелось. Голова, казалось, распухла и стала тяжелой, как чугунный котел. Ее хотелось уронить на подушку или подголовник и прикрыть свинцовые веки. Соню штормило. А на каблуках штормило еще сильнее. – Да тихо ты, осторожней! – Сонину талию обхватила тяжелая мужская рука. С трудом повернув голову, она увидела Константина Гецати. – Капец, блин! – буркнула Соня. Гецати смерил ее встревоженным взглядом. – С тобой все хорошо? – Угу, – отозвалась Софья. «У тебя все не как у людей, Егорова. Ты бы еще в обморок хлопнулась прямо тут». Он придержал свою руку на ее талии еще секунд пятнадцать. И за эти пятнадцать секунд успела пройти вечность. Во всяком случае, для отчаянно пытающейся не потерять сознание Сони. Пройдя испытание, Егорова осталась совершенно без сил. Последние секунды были как в тумане. Она не понимала, что говорит, правильно ли истолковывает свои видения, что ей сказал ведущий. Едва выйдя из-под прицела камер, она прилегла на диван в холле и свернулась клубочком. Трясти стало еще сильнее. То ли от волнения, то ли от поднявшейся температуры. На плечи опустился показавшийся тяжелым пиджак. Соня натянула его на себя и открыла глаза. – Знаешь, по-моему, зря ты согласилась сегодня записываться, – произнес Гецати. От его взгляда Егорова плотнее укуталась в его вещь. В нос заполз приятный аромат мужской туалетной воды, и девушка снова чихнула. Константин придвинулся ближе. Испугавшись, Соня дернулась назад. Его взгляд, вдруг ставший суровым, остановил ее. Ей стало почему-то стыдно. Ослабевшая, она даже забыла, что не поставила блок. Гецати без труда забрался в ее путаные мысли. «Почему ты никому не говоришь, что тебе плохо? Почему, черт возьми, сидишь и не уходишь отсюда?» «Так вышло… Прости…» Только он мог заставить ее извиняться. Его ладонь легла на ее запястье, а губы коснулись пылающего лба. И в этом полупоцелуе Соня почувствовала любовь и не подходящую этому брутальному здоровяку нежность. Каким образом Соня оказалась на его руках, она не запомнила. Он молча донес ее до своей машины и уложил на заднее сиденье. «Почему так далеко?» – успела подумать она перед тем как закрыть глаза. Он привезет ее в свою неуютную холостяцкую берлогу (хотя вряд ли его шикарные апартаменты уместно называть берлогой) и уложит прямо на свою кровать. Еще ни одной девушке, бывавшей тут, не позволялось такого. Но Соне можно все. И совсем не потому, что она болеет. А когда она проснется, ее уже будет ждать горячий чай, вкусно пахнущий летом и малиной, и жаропонижающее. Соня выпьет их, и ей уже станет легче. Вполне возможно, просто от того, что она находится в его квартире. Она улыбнется самой себе и упадет обратно на мягкую подушку, заворачиваясь в уютное одеяло. Но услышит, как подойдет к дверям спальни Гецати, и уловит спиной его улыбку. – Доброе утро, Соня, – он произносит это слишком ласково, и Егорова не понимает, зовет он ее по имени или же ассоциирует со зверьком. – Как ты? Кровать мгновенно проваливается под его тяжестью. Соня поворачивается, и взгляд упирается в его прекрасно очерченные губы. – А ты как думаешь? – это, конечно, невежливо – отвечать вопросом на вопрос, но по-другому она не умеет. – Я думаю, что за тобой глаз да глаз нужен. На улице, чай, не лето, а ты в легкой куртке ходишь. Соня снова чувствует себя виноватой и опускает ресницы. Сердце почему-то стучит через раз, но она кажется себе удивительно спокойной. – Ты сам сказал, что моему будущему мужу не повезет. – Смотря в каком смысле, – он придвигается к ней и притягивает ее к себе. До соприкосновения губ все меньше миллиметров. – И в каком же? – интересуется Соня. Вопрос остается без ответа. Частица «же» вместе с дыханием оказывается втянутой в поцелуй. Его руки пересчитывают позвонки на ее спине, и Сонина лихорадка отступает. – Во всех, Егорова, – отвечает Константин, отрываясь от малиновых губ девушки. – И не дай Бог я еще хоть раз увижу на тебе эту куртку! – И что тогда? – Соня не сбавляет темп, хотя дыхание и пульс сбились окончательно. – Узнаешь… Простуда отступила, окончательно отдав Соню в руки аланского провидца.