Не моя нирвана

Курт был прав: после пары дорожек кокаина Кортни заметно стало лучше. Она даже смогла расслабиться. Гнев отпустил. Тело перестало так болеть и, более того, постепенно появлялось ощущение лёгкости. Они долго сидели молча. Курт по-прежнему на полу, а она на диване. Просто смотрели друг на друга, и им нравилось это. Нравилось разглядывать друг друга. И полумрак им не мешал. Курт прекрасно понимал девушку: сам испытывал такие чувства на отходниках после своей любимой Героини, когда всё вокруг ужасно раздражало, и хотелось забиться в угол, уколоться снова и не видеть ничего при свете, потому что от него болели глаза. Он не давил на неё. Был готов принять её любое предложение и решение. Но был рад, что её постепенно отпускало, и даже посчитал себя спасителем. Кортни смотрела на него и не понимала, почему так легко поддаётся его провокациям. Её всегда бесили дружки-наркоманы, и она считала их слабыми и ничтожными. Испытывала отвращение ко всему этому дерьму. Но здесь… с Куртом… она забыла о своих принципах. О, как же она злилась на себя внутри. Но кокаин постепенно маскировал эту злость. И присутствие Курта тоже. — О чём ты думаешь? — тихо спросил Курт, глядя на её лицо. Кортни пожала плечами. — Ты считаешь меня красивой? — ответила она вопросом на вопрос, — то есть… — эм… — она замешкалась, — тогда в лесу ты так сказал. Ты правда так думаешь? Курт даже рассмеялся. — Эй, я ничего смешного не спрашивала! С его лица не сходила улыбка. И он не мог отвести глаз от девушки. — Да, — кивнул он. Кортни нахмурила лоб и прищурилась: — Ты говоришь это, потому что это правда так, или же говоришь это потому, что не хочешь меня как-то обидеть? — Ты очень красивая, — уже более серьёзно сказал музыкант, но всё равно с улыбкой смотрел на неё, — самая красивая. Кортни усмехнулась, махнув рукой: — Да брось. — Честно говорю. — Самая… — хохотнула она. — Ага, — кивнул Курт, — самая красивая девушка, из всех, кого я встречал. — Не говори, что красивее Синди Кроуфорд. Я ни за что не поверю. — Ну… — Курт снова засмеялся, — она ведь модель. Они все там одинаковые. — Нет. Вот она по-настоящему красивая. А ещё Бриджит Бордо. И Мэрлин Монро. — Ты другая, — улыбнулся он, коснувшись пальцами руки её ног, — совершенно другая… и мне это нравится. Я бы не приехал к тебе. И не думал бы о тебе весь день. Ты особенно красива. Кортни словно растаяла. Да что он творит?! Зачем говорит так… чёрт, как же приятны эти слова! Ещё ни от кого подобного не слышала. Девушка даже засмущалась и опустила голову, закрыв лицо ладонями. Но она улыбалась. — Всё, прекрати, — хохотнула она. — Нет, — он поймал её за ногу. Кортни поправила волосы и взглянула на него снова: — Но… ты ведь даже не знаешь меня. — Я обязательно узнаю. — И почему же ты так уверен? — игриво спросила она. — Ну… потому что я тебе нравлюсь. Кортни вздёрнула брови и вопросительно взглянула на парня: — Ты всегда такой самоуверенный? — Я? — хохотнул он, — нет. Я вообще сосуд страхов и боли. Но… твоё тело и глаза не могли обмануть меня. — Вот как… — усмехнулась она, — ну… знаешь, на концерте… когда ты пел на сцене… мне захотелось ударить тебя. — Ударить? — засмеялся Курт. — Да, — кивнула Кортни, — а потом обнять. Курт не прекращал смеяться. — Ударить и обнять… — заржал он, — не могу с тебя! — Ты пел так, будто… будто ненавидел всех. И будто всё дерьмо этого мира обрушилось на тебя. Меня это взбесило. — Это так, — подтвердил он. — Что? Ты вообще охренел что ли? — взмахнула она руками в негодовании. Курт психованно поднялся с пола и прошёлся по комнате взад-вперёд, а потом подошёл к окну, уставившись в него. Заправил руки в карманы и глубоко вздохнул. Замолчал. Кортни недовольно глядела на него, удобнее усевшись на диване. — В чём дело? — спросила она. Курт лишь снова вздохнул в ответ, взяв новую сигарету и закурив. — Я не шутил, — тихо сказал он. Кортни не думала, что поняла его. — Ты о чём? — О сосуде с болью. Я испытываю её каждый день. И я не хочу говорить об этом, Кортни. — Ты не можешь так, — строго сказала она. Курт обернулся, взглянув на неё: — По-твоему, я клоун? — Нет, — замотала она головой, — но ты не вправе считать, что всё дерьмо мира ты один носишь на своих плечах. И то, как ты пел на сцене… как ты себя вёл и ведёшь… это несправедливо! Ты не можешь так! Потому что мне тоже больно, блять! Понятно тебе? Но я не строю из себя загадочную претенциозную обиженку на весь мир! — воскликнула Кортни. — Претенциозная обиженка?! — переспросил Курт. — Да! Он снова рассмеялся, но уже не так искренне. А более ехидно. Да что она себе позволяет?! Хотя, возможно, девушка права. Он никогда не вёл себя как-то иначе. Считал, что все ему должны, а с него сполна хватит и того, что он делает. Но кому какое дело? Хочет он так петь и вести себя, разве это кого-то касается?! Вот и она туда же! Как же заебали… — Я не собираюсь слушать это, — сказал Кобейн. — Верно, — хмыкнула Кортни, — послушаю я. Что же такого произошло, Курт? Что произошло, что ты всех ненавидишь? — Не хочу говорить. — Да потому что тебе нечего сказать! — кинула она и отвернулась от него. Вот же провокаторша грёбанная! — Не нужно пытаться вывести меня. У тебя не получится. Она крутила цветок в руке, рассматривая лепестки и стебель. И правда, зачем она давит на Курта? Это всё не должно касаться её. Всё, что он делает и как себя ведёт — не её дело, впрочем. Блондин подошёл к ней снова и присел рядом на диван. Смотрел на её белокурые волосы. Да что же это такое?! Почему к ней словно магнитом тянет? Если бы кто-то другой сказал подобное ему, он бы тут же ушёл. Но… от Кортни уходить не хотелось. Если она считает, что он претенциозен — он докажет, что это не так. — На меня очень много навалилось, — хрипло произнёс он. Кортни молча подняла взгляд на парня. — Я… не думаю, что когда-то говорил обо всём открыто кому-то. Нет… вряд ли, — продолжил он, — и всё очень странно, — Курт даже улыбнулся снова. — Что странно? — уже спокойным тоном спросила Кортни. — Ну… я типа всегда играл музыку. Знаешь… а теперь… теперь мне кажется, что я зря этим занимаюсь. У меня есть чувство, что… такое чувство, что произойдёт что-то. Такое чувство, будто я… будто я должен многое. И должен многим. От меня ждут музыки. И я… я не готов так быстро. Но… мне уже от этого никуда не деться. А я иногда не могу давать то, что от меня требуют. Мы… подписали контракт с лейблом. И мы пишем альбом. А они давят на меня. Всё это пиздец как давит. Я не успел обернуться, не успел понять даже что-то… и вот, меня встречает слава. Нас по телеку даже показывали недавно. Я охуел. Кортни задумалась. Ей не совсем было понятно это. Что?! Чувак боится славы? Да ладно! Это же то, о чём мечтает каждый нормальный человек. Ну, вернее, нормальный человек о таком даже боится мечтать, потому что приземлён слишком. Но уж она, и такие, как она, мечтают о славе с пелёнок. — Это же не правильно, — сказала она. — Что не правильно? — Ну… то, что тебя пугает это. Наоборот… радуйся! Ты будешь крутой рок звездой, я чувствую это. Ты вообще видел, как с тебя бабы на концерте ссались? — хохотнула Кортни. — Если честно, не обратил внимания, — усмехнулся Курт. — Да я говорю тебе! — Ха… ну прикольно, — расплылся он в улыбке. Кортни пожала плечами. И зачем она это ему сказала? — Но это не главная причина, Курт. — Я знаю. Я боюсь не справиться. — Почему? — Ну… я… я как-то привык это всё для себя делать больше. — У вас охренительная музыка! Нельзя такое при себе держать. Эгоист, — усмехнулась она, — нельзя быть таким эгоистом! Людям давно нужна нормальная музыка! А не всё это дерьмо попсовое, что продают нам. Боже… ты, наверное, даже не осознаёшь, насколько хорош, — улыбнулась она. — Может быть. Но… почему тебя так волнует это? Почему цепляет? Кортни задумалась. Не то, чтобы она не знала, что ему сказать. Она не знала, КАК сказать всё. Забавно. Это что, вечер откровений? — Меня взбесило. То, что ты такой печальный весь, и даже не скрываешь этого. Типа… ну это херня, чувак. У всех нас произошло что-то, что мы скрываем за масками и улыбками. А ты такой «смотрите, мне похуй! Можете жалеть меня!». — Я ненавижу, когда меня жалеют! — возмутился Курт, — и даже не смей так думать! — Но… мне показалось. И мне захотелось кинуть в тебя что-то. Или ударить, чтобы в чувства привести… у меня не всё сладко в жизни. Я бы даже по-другому сказала. У меня ВСЁ не сладко. И я… наверное, я позавидовала, что не могу быть в этом так открыта. Курт подвинулся к ней и обнял. Молча, без каких-либо слов. Они оба ранены. И, наверное, поэтому их так тянет друг к другу. Чтобы закрасить всю нанесённую этой жизнью боль друг другом. — Ты можешь быть открыта мне, — сказал он, поцеловав её в щёку, — я не обижу тебя. Кортни кивнула в знак согласия. — Не хочешь полежать в ванне с пеной? — спросила она. — С удовольствием. *** Они лежали в ванне, наполненной водой с пеной и лепестками цветов, букет из которых принёс Курт. Кортни облокотилась на него, ощущая спиной нежную кожу горячего тела. Как же приятно это было! Они даже не знали друг друга, но уже словно доверяли. Кто вообще принимает ванну с почти первым встречным? Редко можно встретить такое явление. Но они чувствовали что-то необъяснимое. Что-то, что никто из них никогда не испытывал. Пугало ли это? О, да! Но сейчас, под кокаином, это было чем-то необъяснимо прекрасным. Хотелось раствориться здесь вместе с пузырьками пены, которая пахла так сладко. Они наслаждались теплом тел, запахом друг друга. Курт гладил Кортни по плечам и талии, крепко прижимая к себе. Вдыхал запах её кожи и волос. Знал ли он ещё несколько дней назад, что встретит эту девушку? О, определённо нет! Потому что она сама нашла его. И он был бесконечно благодарен этому в тот самый момент. — У тебя есть парень? — спросил Курт. Кортни звонко засмеялась. — Я была замужем. — Что?! — усмехнулся он в ответ, — серьёзно? — Ага. Только он трахал всё, что двигалось. И не двигалось. И я послала его. — Охренеть. — А что? По мне не скажешь? Или… за кого ты меня принимаешь? — возмутилась она. — Просто интересно. — Если бы у меня был парень, то сейчас на твоём месте был он. Курт покачал головой. Ну и сюрпризы таятся здесь… — А… вы долго вместе были? — поинтересовался он. — Не очень. Да и… я не любила его особо. — А зачем поженились тогда? — Не знаю, — пожала Кортни плечами, — просто. Ради интереса. — А дети? Кортни, хохотнув, толкнула локтем его в бок: — Нееет! — протянула она, — какие дети! Господи, … — она села в пол оборота и подняла взгляд на Крута, — я же ведь не на допросе! Хватит спрашивать об этом. Будто у тебя отношений нет! Сто процентов трахаешься с разными бабами, а какую-то ещё и на примете держишь! — усмехнулась она, брызнув на него водой с пеной. Курт засмеялся. Ему даже как-то неловко стало. — Нет! — хохоча, ответил он, брызнув на Кортни в ответ. — И прям вот, даже девушки нет? — прищурилась она, — святоша? Курт слегка подтолкнул её грудью: — Нет никого, — усмехнулся он. — Врёшь! — Я с тобой, и это главное. — Значит, есть! Парень серьёзно посмотрел в её глаза: — Нет, Кортни. Никого нет у меня. Я увидел что-то в твоих глазах Уверен, детка, я увидел В твоих глазах есть что-то Что я захотел оставить себе © Dave Gahan, Something in your eyes Они лежали голышом в постели Кортни после сладкого секса. Прижимались друг к другу, и это доставляло неописуемое удовольствие обоим. Говорить было нечего, ведь все слова, вроде, уже остались сказанными. Ну… далеко не все, конечно, но за этот вечер им вполне хватило. Луна уже взошла, и комнату освещал её свет даже ярче, чем искусственный свет фонарей. И сейчас это не раздражало так. Что-то волшебное появилось в воздухе комнаты. И хотелось лишь одного — уснуть в объятиях друг друга. — Боюсь, что когда наступит рассвет, всё это исчезнет, — робко шепнула Кортни, крепче прижавшись к Курту. — Прекрати бояться рассветов, — так же шёпотом ответил он. — Не уезжай, пока я не проснусь, — попросила она. — Хорошо, — улыбался он, гладя её по голове, — засыпай. — Спокойной ночи… Продолжение следует...