***
Укладываясь спать, Тед больше всего боялся, что утром машинально включит свет. И что, забывшись, удивится, почему вокруг такая густая темнота. К своему великому облегчению, он не забыл. Мысли о случившемся настолько прочно укрепились в голове, что прокрались даже в сны. Всю ночь ему снился корабль в свете тусклых аварийных ламп. Он пытался добраться до щитка, подсвечивая себе путь коммом, но взгляд с трудом выхватывал что-либо из полутьмы, словно перед этим он долгое время пробыл под яркими лучами солнца. И даже добравшись до заветных рычагов, Тед обнаруживал, что они и так установлены в верном положении — значит, включить свет никак не удастся. Писк будильника оборвал кошмар, вернув в немногим более радужную реальность. Голова неприятно гудела — последствия не то вчерашней потасовки, не то объемов спиртного, выпитого накануне. Тед медленно, словно опасаясь, что черепная коробка взорвется, сел и опустил ноги на пол. ...Еще в полночь по корабельному времени Ланс успешно вывел корабль на орбиту и совершил первый прыжок. Тед долго разрывался между желанием хоть как-то проконтролировать процесс и трусливым порывом сбежать в свою каюту. В итоге он выбрал промежуточный вариант: сидел в пультогостиной за столом с таким видом, будто происходящее его никоим образом не касается. Он знал, что почует неладное по малейшим отклонениям в перегрузках, изменениям в шуме двигателей или легкой вибрации пола, но слабо представлял, чем сможет помочь, если что-то пойдет не так. Впрочем, Ланс справился идеально. Терзаясь смутным ощущением собственной никчемности, Тед вернулся в каюту, где так успешно притворился спящим, что и не заметил, как действительно заснул… — Маша, — хрипло окликнул он и прокашлялся. — Кто сегодня дежурит? — Ты, дорогой, — отозвался искин. — Отлично. Вот и пойду дежурить, — решил Тед, проговорив это вслух скорее для самого себя. Из-за двери не доносилось ни звука. Судя по всему, пока корабль шел по проложенному курсу, экипаж мирно спал. Страдальчески помассировав затылок, Тед нашарил в тумбочке банку с единственным хранившимся у него лекарством, доведенным до автоматизма движением вытряхнул на ладонь две гранулы, проглотил и замер, дожидаясь, пока в голове хоть немного утихнет ядерная война. Потом поднялся, пересек каюту, безошибочно нащупал на стене сенсорную панель и вышел в коридор. Дэн проснулся в 7:38, когда система получила оповещение о том, что каюта Теда открылась. Он сел, несколько раз сонно моргнул, дожидаясь, пока сознание скоординируется с процессором. Чутко прислушался к зажурчавшей в душевой воде, поднялся с койки и бесшумно выскользнул в пультогостиную. После душа Тед ненадолго вернулся в свою каюту и вышел в модных темных очках, делавших его больше похожим не на слепого, а на скрывающегося от копов мексиканского наркоторговца. Ловко обогнув стол, он уверенно прошагал к холодильнику. Дэн подозревал, что эту дорогу с закрытыми глазами знал не только пилот, но и вся команда. Тед достал упаковку молока и яйца, осторожно примостил продукты на край столешницы. Потом извлек из шкафчика муку и посуду, плеснул воду в кастрюлю и, посвистывая, начал привычный процесс приготовления блинчиков. Дэн стоял чуть поодаль и наблюдал, не выдавая своего присутствия. Тед накануне ясно дал понять, что в помощи не нуждается, и раздражать пилота назойливым мельтешением было не лучшей идеей. Другое дело, что Дэну не привыкать обходить любые приказы. Да и приказа-то как такового в данном случае не было. Но он старался, чтобы Теодор и дальше не замечал маячащую рядом рыжую тень. А уж такие мелочи, как поддержать откатившееся к краю яйцо или прикрыть дверцу шкафчика, в которую Тед едва не врезался, — можно вполне обозначить как «заботу о корабельном имуществе». Когда дело дошло до жарки, Дэн забеспокоился. Сам он мог определить степень готовности только путем визуального осмотра теста, а как Тед собирается выкручиваться — киборгу было непонятно. Незаметно вмешаться тоже не получится — вряд ли Тед не обратит внимания на то, как блинчик вдруг, сам собой, перевернется или перекочует со сковороды в тарелку. Оказалось, что волновался он зря. Как ни хорошо у Дэна была развита интуиция, но в «своей стихии» Тед мог бы дать другу сотню очков форы. Налив тесто на сковородку, пилот спокойно выжидал (и, черт побери, выжидал разное количество времени), после чего переворачивал идеально подрумянившийся блинчик. Киборгу только и оставалось, что поправлять растущую на тарелке стопку. Так что, услышав со стороны кают шебуршание, Дэн без особых угрызений совести оставил Теодора наедине с плитой и так же тихо вернулся к себе. Когда Полина впорхнула в пультогостиную, Тед уже доедал свою порцию блинчиков, расслабленно развалившись за столом. — Доброе утро! — Наигранную бодрость в голосе девушки можно было отличить и безо всяких детекторов. — Угу, доброе, — неразборчиво прочавкал Теодор. — Присоединяйся. — А что, Дэн уже встал? — Полина щелкнула крышкой чайника, с сомнением побултыхала в нем остатком воды и отправилась к фильтру наливать новую порцию. — Не-а, не выходил еще. — Ну, может, он до тебя встал и сделал завтрак, а потом в каюту ушел? — Вообще-то завтрак сделал я, — спокойно уточнил Тед. Чайник стукнулся о дно раковины, и шум воды сменил тональность, растекаясь по пластиковым стенкам. — Как это — ты? — ошарашенно переспросила Полина. — Как обычно. — Тед наконец-то дожевал и с шумом отхлебнул кофе. — Я же сегодня дежурю. Журчание воды смолкло. Шаги, щелчок кнопки, тихое равномерное гудение. Снова шаги. — Тед, зачем? — Полина со скрипом отодвинула стул и села рядом. — Тебе же неудобно. Ты же мог обжечься. Мог бы спокойно подождать — мы за тебя все сделаем. Она говорила с той интонацией, с которой обычно матери разговаривают с капризными детьми. Или психиатры с особо буйными пациентами. Пожалуй, именно тон, а не сами слова, сильнее задели Теда. Он со стуком поставил кружку, рывком поднялся из-за стола и раздраженно произнес: — Да вы издеваетесь! Коллективно! То Дэн порывался проводить, то Станислав Федотович вчера трижды за вечер переспрашивал, не нужно ли мне чего. Ладно Вениамин Игнатьевич — он врач, ему положено! Но вы-то какого хрена носитесь со мной, как с писаной торбой?! Полина обиженно засопела. — Мы не носимся, а беспокоимся о тебе. Значит, как с простудой валяться — так ты сразу умирающий лебедь. А ничего не видеть — это для тебя норма, так, что ли? — Да, это моя гребаная норма! — отрезал Тед. — И нехрен делать из меня инвалида! И без того тошно. — Может, ты еще и корабль сам хочешь вести? — Дэн, благополучно подслушав начало разговора, беззвучно появился на пороге. — Твою мать, ты-то здесь откуда! — Тед вздрогнул от неожиданности. — Я-то, может, и хочу, но тут уж… правила есть правила. — Но мы просто... заботимся… — начала Полина. — Ладно, — неожиданно перебил Дэн. — Мы тебя поняли. — Вот и прекрасно. А если передадите эту мысль остальным, то будет еще лучше. — Тед развернулся и махнул рукой. — Пойду к себе. Минут через десять в пультогостиную пришел Станислав Федотович и застал там надувшуюся и непривычно молчаливую Полину. — Доброе утро. Тед просил всем передать, чтобы его не допекали гиперзаботой, — буркнула она. — В каком смысле? — Не дойдя до шкафчика с чашками, Станислав остановился и удивленно посмотрел на нее. — Его раздражает, — коротко объяснила девушка. Станислав философски пожал плечами. — Ну, ему сейчас нелегко. Если не хочет, то лучше его не трогать. Главное, чтобы сам на рожон не полез. Полина с сомнением угукнула, внутренне злясь на проклятую мужскую солидарность. Следующие два прошли относительно спокойно. Ланс прекрасно справлялся с обязанностями пилота, хотя видеть его за пультом было непривычно и немного тревожно. Никто не признавался, но команда в первые же сутки заскучала по немного надрывному вою двигателей, внезапным перегрузкам и общему азарту — что отличало стиль пилотирования Теда. Дэн достаточно быстро отказался от идеи незаметно страховать друга. Тот на удивление ловко справлялся со всеми повседневными делами, а его дежурств по графику больше не предполагалось до самого прибытия на Йоркшир. Единственное, что изменилось, — пилот отказался от прослушивания музыки в наушниках. И хотя он никак это не комментировал, можно было предположить, что Теду теперь не слишком уютно перекрывать себе слуховой канал восприятия. С одной стороны, для Дэна это было удобнее. Еще со времен тестирования в «DEX-компани» у киборга сложилось к музыке весьма специфичное отношение. Тело, не подчиняясь сигналам процессора, чересчур своевольно реагировало на ритмичные и мелодичные звуки. Однажды, прямо во время проверки, одной из лаборанток вздумалось включить проигрыватель на полную громкость, и Дэн едва успел взять под контроль пальцы рук, начавшие невольно подергиваться в такт. С другой стороны, отголоски тяжелых басов давно стали неотъемлемой частью образа Теодора, и киборг вынужденно признал, что по музыке немного скучает. Тед действительно не испытывал особых неудобств: ловко передвигался по пультогостиной и своей каюте, наливал себе чай, посещал уборную, занимался бытовыми делами. Он прекрасно знал корабль на ощупь и хорошо ориентировался. Помнил, что от каюты до кухонного блока восемнадцать шагов. А чтобы взять что-то из холодильника, нужно свернуть левее и идти, пока не коснешься левой рукой разделочного стола, дальше — вдоль него, пока не доберешься до цели. Вязкая темнота нагоняла тоску, но жить в целом не мешала. Различать по шагам членов экипажа он научился очень быстро. Людей, во всяком случае. Оба киборга всегда передвигались бесшумно, а потом, и это раздражало, он непроизвольно вздрагивал от внезапно звучащего рядом голоса. Тед каждый раз откровенно высказывал, что думает о неслышной походке корабельных «котиков», а Ланс в ответ с недоумением уточнял, как ему следует обозначать свое присутствие. Дэн ничего не спрашивал, но уже на следующий день после аварии он стал подозрительно неуклюжим. Теперь о приближении киборга можно было легко узнать по нечаянному стуку локтя о дверной косяк, грохоту задетых предметов или недовольному мяву потревоженной Котьки. Неожиданную «шумность» Дэна заметил даже Вениамин Игнатьевич и ненавязчиво предложил протестироваться, на что навигатор ответил вежливым, но категоричным отказом. На четвертый день полета Полина спохватилась, что чуть не просрочила подкормку купнилида. Нежные саженцы требовалось удобрять не реже чем раз в пять дней, и к тому же она смутно подозревала, что заказчик вряд ли озаботился этим накануне передачи груза на корабль. — Так, еще три грамма. — Высунув от усердия кончик языка, она старательно отсыпала в мерный стаканчик перемолотый в пудру сахар. — Дэн, принеси мне из кладовки желатин. — Ты точно готовишь удобрение, а не какой-то десерт? — не удержался Тед. — И не надейся, тебе не достанется. — Полина зазвенела ложкой. — Ой, еще машинного масла прихвати! — Фе, — моментально передумал пробовать «лакомство» пилот. — А нельзя было просто готовое купить? — Зачем? — изумилась девушка. — Оно стоит заоблачно, а сделать можно из простых продуктов. Так, еще ложку масла чайного дерева — и готово. Тед демонстративно зажал нос — смесь давала настолько едкий аромат, что оставалось только тихо радоваться непрожорливости саженцев. Несколько минут до него доносилось только сосредоточенное шуршание и звяканье, после чего с гордым «Готово!» Полина унеслась по коридору. — Хорошо, что двери закрываются плотно, — задумчиво проговорил Дэн. Он тоже не был в восторге от ароматного «коктейля». Станислав Федотович, устроившийся за капитанским пультом, на запах никак не реагировал. За долгие месяцы грузоперевозок он свыкся с тем фактом, что дурно пахнущий — в самом прямом смысле — товар является меньшим злом. Пока Полина готовила удобрение, он молча листал обновленные на последней станции новостные сводки о политической и экономической ситуации на Тарсусе. Отвлечься все же пришлось: из коридора донесся шорох открывающейся двери и неуверенные шаги — Полина вернулась в пультогостиную, покачиваясь и с глупой улыбкой. — Ребя-я-я-ят, — протянула она. — А почему вы ни разу не приходили посмотреть на куп… купини… купидли… ой! Все с той же блаженной улыбкой девушка неловко впечаталась в колонну и сползла по ней на пол. Услышав звук падающего тела, Тед подорвался со своего места одновременно с Дэном. — Ты чего? — Я-то? Я отлищщно! — заверила пилота Полина. — Я его покормила. А он корм кусь-кусь! Дэн бегло просканировал ее кожу, чтобы убедиться, что купнилид сделал «кусь-кусь» только удобрению. Но никаких следов укусов или ожогов на руках не было. Не сговариваясь, напарники подхватили девушку под руки и потащили к диванчику. — Ой, как здорово. — Полина захихикала. — Я совершила такой подвиг, что меня на руках носят. — Откинувшись на подушки, она блаженно потянулась. — Я вас тоже люблю, ребятки. И ва-а-а-ас, Станислав Федотыч! Станислав, до этого ошарашенно наблюдавший за разворачивающейся сценой, наконец отмер и скомандовал: — Дэн, проверь, что там в каюте с купнилидом. Тед, позови Вениамина Игнатьевича. Синхронно кивнув, парни рванули к двери под горестный вопль Полины: — Ну, куда же вы? Ой, а где Ланс? Ла-а-а-анси-и-и-ик! Иди сюда, я тебя тоже любить буду. Киборг почти моментально нарисовался в дверях, едва не столкнувшись с Дэном. На секунду притормозив, тот отправил лаконичную команду: «Не вмешиваться. Наблюдать» — и бросился к приветливо распахнутой каюте с рассадой. Ланс недоуменно замер у входа. Полина, увидев его, расцвела еще больше и с воплем: «Ути, мой котик!» — скатилась с дивана. Ланс, выполняя команду, безмолвно проследил за ее полетом, так что поднимать девушку и водворять на прежнее место пришлось Станиславу Федотовичу. Дэн вернулся с докладом через пару минут. — В воздухе высокое содержание эмфидола. Токсичность низкая. Нейромедиатор, — деловито проинформировал он. — Я надеюсь, ты дверь закрыл? А то сейчас будем всем кораблем хихикать и радоваться жизни, — встревожился Станислав. — Конечно, — немного уязвленно ответил Дэн. — Хотя в низкой концентрации газ почти не опасен. Я подозреваю, что накопившийся в каюте объем так подействовал на Полину. — А как же вентиляция? — удивился капитан. — Она там почему-то не работает. В другой ситуации внезапная поломка в системе была бы для Станислава Федотовича неприятным сюрпризом. Однако представив, что было бы, расползись газ по всему кораблю, он тихо порадовался и даже мысленно поблагодарил мифических корабельных «гремлинов». Дэн с Вениамином увели слабо сопротивляющуюся Полину в медотсек, а Тед с ехидной улыбкой плюхнулся на диванчик. — Маша, ты это случайно не записала? — Записала, милый, — игриво отозвался искин. — Я знаю, что тебе по вкусу. — Отлично. — Теодор ухмыльнулся. — Я хочу это потом посмотреть. А уж повод для шантажа какой… Вскоре Полина пришла в себя и, выпросив таблеточку от головной боли, с зеленоватым лицом уползла из медотсека в каюту. Получив порцию хлеба и зрелищ, все разошлись по делам. За пультом остались только киборги, сверяя пройденный маршрут с планом трассы. — Тед на меня обижен? — неожиданно спросил Ланс. — С чего ты взял? — покосился на него Дэн. — Каждый раз, когда я сажусь за пульт, он в течение пяти минут уходит к себе. В остальное время почти не говорит со мной. — Нет, это другое, — Дэн задумался. — Ревнует, скорее. — Я думал, люди могут ревновать только особей противоположного пола, — удивился Ланс. — Поверь, как только он сможет вернуться к работе, то снова станет отпускать пошлые шуточки, пить прямо за пультом пиво и общаться со всеми как прежде. Кстати, — Дэн поднялся с кресла, — пойду ему напомню, что лететь уже недолго осталось. Ланс молча кивнул и уставился на ползущие по экрану звезды. Подойдя к двери Теда, Дэн услышал доносящиеся из-за нее недвусмысленные женские стоны. И, учитывая, что корабль летел в открытом космосе и неожиданные пассажиры на борту никак не могли нарисоваться, навигатор на несколько секунд застыл. Сопоставил факты с личным опытом, просканировал помещение на предмет — помешает его визит процессу или нет, и, здраво рассудив, что если Тед занят, то просто не станет открывать, негромко постучал. Стоны тут же смолкли, а на панели приветливо загорелся зеленый огонек. Тед лежал на койке поверх покрывала, закинув руки за голову. На экране терминала застыла в режиме ожидания картинка с парой обнаженных блондинок, слившихся в страстных объятиях. — А если бы это был не я, а Станислав Федотович? — поинтересовался Дэн. — То ему было бы стыдно, что он темной ночью ломится в каюты к своему экипажу, — невозмутимо отозвался Тед. — К тому же он всегда подает голос из-за двери. Молча стучишься только ты. Дэн кивнул, приняв информацию к сведению. — А… это тебе зачем? — Киборг снова глянул на экран. — Ты же все равно не можешь увидеть. — Пытаюсь эстетически наслаждаться звуковым рядом и развивать воображение. Но знаешь, что я тебе скажу? — Тед фыркнул. — То ли я законченный визуал, то ли без картинки стоны этих дамочек воспринимаются без воодушевления. Вот ни хрена не настраивают. Эх, и этой радости лишился. — Если хочешь, я могу описывать тебе происходящее на экране, — невинно предложил Дэн. — Может быть, подстегнет твою фантазию. Услышав такое предложение, Тед резко сел на кровати. — Издеваешься? — мрачно поинтересовался он. — Немного, — признал Дэн. — Я вообще-то зашел сказать, что завтра будем на Тарсусе. Там гасимся, отвозим груз — и сразу на Новый Йоркшир. Послезавтра уже будешь в клинике — готовиться к избавлению от необходимости «развивать воображение». С негромким смешком Тед откинулся на подушку. В принципе, Дэн не сообщил ему ничего нового. Он прекрасно знал курс и несколько раз прикинул сроки. И даже не стыдился признаться себе (но не остальным), что отсчитывает часы до прибытия в пункт назначения. Но то, что Дэн специально зашел напомнить, было приятно и… человечно. — И сколько ты мне это «воображение» теперь припоминать будешь? — Тебе назвать точную цифру? — серьезно переспросил Дэн. — Все-таки ты иногда... редкостный говнюк, — ухмыльнулся пилот. Когда дверь за другом закрылась, пилот не стал запускать видео. Тед лениво водил пальцами по ткани покрывала и думал о том, как бы повернулась его жизнь, если бы в тот вечер он не подсел к Станиславу Федотовичу в баре на Новом Бобруйске. Что бы он сейчас делал? Снова судорожно соображал, как бы вытрясти деньги из страховой компании? Конечно, получить хоть какую-то компенсацию он планировал и сейчас. Но теперь-то он сможет посмотреть в бесстыжие глаза ушлых клерков, борясь с желанием вытрясти ко всем чертям их поганые душонки. Тед вдруг поймал себя на мысли, что даже в первые мгновения, осознав весь ужас случившегося, он ни на секунду не погрузился в ощущение безнадежности и беспомощности.***
Тарсус оказался маленькой каменистой планеткой. Восемь тысяч колонистов предпочли поселиться кучно и выстроили небольшую деревушку с десятком пересекающихся улиц и необходимым количеством аккуратных жилых модулей. Покружив над поселением, Ланс не обнаружил ничего даже отдаленно напоминающего космодром. — Садитесь чуть западнее, там есть ровная площадка, — предложил им местный мэр, когда после пяти минут безуспешных попыток удалось выйти с планетой на связь. — Ориентир — высокая отвесная скала, похожая на зуб. Вот прямо под ней обычно все садятся. Ланс вопросительно покосился на капитана и, получив одобрительный кивок, развернул корабль, направляясь к указанному месту. Скала действительно торчала километрах в десяти от деревни, как огромный клык в рыхлой десне. Самый ровный участок был непосредственно у ее подножья, дальше — небольшой кусок каменистой пустоши, где тоже можно было бы сесть, но явно с меньшими удобствами. А чуть сбоку расположились гряды невысоких, но острых камней. Ланс аккуратно «припарковал» корабль на наиболее ровном участке и посмотрел на Теда, который, ради разнообразия, остался в пультогостиной, а не улизнул в свою каюту. — Молодец, стажер, мягкая посадочка, — одобрительно кивнул пилот и, не удержавшись, коварно добавил: — Хотя и скучноватая. Ланс на несколько секунд «подвис», размышляя: стоит ли напоминать Теодору, что по должности уже не является стажером, но в итоге решил списать фразу на очередное проявление человеческого юмора. В конце концов, где «котик» там и «стажер». После долгого препирательства решили идти почти полным составом. Станислав Федотович возглавлял «делегацию», Дэн тащил герметично запечатанный ящик с рассадой, Полина ревностно контролировала каждый его шаг, Лансу было поручено управлять флайером. Михалыч, обвесившись инструментами, собирался помогать поселенцам с настройкой пищевых синтезаторов, Вениамин Игнатьевич, захватив аптечку, — оказывать, при необходимости, медицинскую помощь. Теду места во флайере уже не оставалось. Да и передвигаться по местным плохо расчищенным дорогам, позорно спотыкаться на каждом шагу, задерживать процессию и выслушивать каждый раз испуганные возгласы Полины — совершенно не вписывалось в его планы. Все ушли, и Тед нашарил в холодильнике банку пива и с максимальным удобством растянулся на диванчике. Сделал первый глоток и замер, прислушиваясь. Пустой корабль был непривычно тихим. Когда недели напролет небольшая толпа из пяти человек и двух киборгов постоянно находится на одном корабле, пусть и разделенном плотными переборками, то помещение постоянно наполнено звуками, голосами, скрипами, шорохами или хотя бы гулом двигателей. Не имея возможности убить время за симулятором, Тед вызвал на комме аудиокнигу (новый взгляд на классику фэнтези — «Хоббит, или До Василиска и обратно») и, пристроив голову на подлокотник, слушал, как отважный хоббит завладел сокровищами грозного змеелюда. Долго расслабляться, впрочем, не пришлось. Идиллию нарушил громкий треск. Поставив воспроизведение на паузу, Тед прислушался. Маша транслировала глухой скрежет, от которого начинали неприятно ныть зубы. А дробный стук по обшивке корабля пилот услышал и сам без помощи искина. — Маша, что там? — У нас проблемы, милый. — Голос искина звучал без единого намека на обычные игривые интонации, и это настораживало больше всего. — Скала рушится. — Что?! — Тед бросился к пульту — и беспомощно замер, понимая, что обзорные экраны для него бесполезны. — Верхняя часть скалы откололась и сползает по направлению к кораблю. Расчетное время падения — три минуты. Приблизительная масса объекта — 3607 тонн. Выполняю поиск предположительной причины откола. — Твою мать, — выдохнул Тед. Руки сработали даже быстрее, чем мозг. Даже не опустившись в кресло пилота, Тед уверенно нажимал на нужные для запуска и прогрева стартовых двигателей кнопки. — До падения объекта — две минуты сорок семь секунд. До полной готовности двигателей к старту — три минуты ровно. — Да знаю я, знаю, сколько они греются, — раздраженно огрызнулся Тед. — Хватит двух, чтобы стартовать на четверти мощности. — Люблю отчаянных мужчин, — мурлыкнула Маша. Корабль постепенно оживал, привычно гудели двигатели. — Анализ завершен. С вероятностью 91% структура скалы была повреждена вибрацией поверхности, произошедшей в результате посадки корабля. — Искин снова перешел на деловой тон. — Я так понимаю, старт тоже не пойдет ей на пользу, — задумчиво предположил Тед. — Маша, проложи и озвучь маршрут старта с последующим уклонением от обломков. Несколько драгоценных секунд ушли на обработку информации. — Взлет с последующим разворотом на сто десять градусов, пролететь не менее семидесяти и не более ста пяти метров, после чего приземлиться. Дальше местность такая, что корабль не посадит даже такой герой, как ты. Теодор в ответ раздраженно дернул плечом, прислушиваясь к двигателям. Главное — не вспоминать, что зрения нет совсем. Представить, что это всего лишь еще одна тренировка по вождению с закрытыми глазами. Плотная повязка, которую в любой момент можно сорвать, — просто он сам этого не хочет. — Скорость движения обломка увеличилась, — с беспокойством констатировала Маша. — Веди отсчет, — скомандовал Тед. — До столкновения сорок восемь секунд… сорок семь… Тед изо всех сил сжал штурвал, мысленно сливаясь с кораблем, готовый мгновенно дать старт, как только это будет возможно.***
Грохот был такой силы, что его услышали и прочувствовали даже внутри модуля, где местный биолог на пару с Полиной ворковали над купнилидом. Станислав Федотович первым выскочил наружу, огляделся: чуть западнее явственно виднелось облако взметнувшейся пыли и каменной крошки. Побледнев, Станислав несколькими емкими фразами выразил свое отношение к тому, что никого из этих олухов нельзя одного даже на час оставить. В следующую секунду он обернулся на растерянно столпившуюся на пороге команду. Дэн, не теряя времени, сосредоточенно, но безуспешно, тыкал в комм. Полина стояла, закрыв рот ладонью и зачарованно глядя на облако. Остальные выжидающе смотрели на капитана, будто в надежде на какое-то чудо. — Ланс, за штурвал. Полетели, живо! — резко приказал Станислав, выводя свой экипаж из оцепенения. Когда они подлетели к поляне, пыль еще не улеглась — и Лансу пришлось снижаться широкими кругами, пытаясь разглядеть за бортом хоть что-то. Верхушка скалы, будто срезанная ножом, лежала ровно на том месте, где они оставили корабль. Сердце Станислава неприятно екнуло — хоть он и понимал, что даже такой огромный валун не мог бы раздавить судно в совершенно плоскую и незаметную лепешку. Ланс медленно повел флайер дальше. В луче прожектора мелькнула торчащая из пыли антенна. Они облетели по периметру всю площадку с каменными обломками и только возле самой скалистой гряды смогли разглядеть матово блеснувший от поискового луча бок. Корабль стоял целый и невредимый (если не считать сорванной антенны) точно в центре оставшегося после обвала более-менее ровного участка поверхности. Ланс посадил флайер напротив шлюза и выжидающе замер. — Как он это сделал? — восхищенно пробормотала Полина. — Подозреваю, что он сейчас сидит внутри довольный, как слон, и ждет именно этого вопроса, — усмехнулся Станислав. Тед действительно сидел на диванчике в той же позе, в какой его застало сообщение о надвигающейся опасности. Только теперь, вместо того чтобы слушать о похождениях хоббита, он просто потягивал пиво с крайне самодовольным выражением на лице. Он и сам до конца не понимал, что такого особенного произошло — ведь он и раньше знал, что может пилотировать даже с закрытыми глазами. Но, как выяснилось, знать и суметь — совершенно разные вещи. И пусть до возвращения зрения оставались еще сутки перелета и несколько дней обследований, но душевное равновесие уже было полностью восстановлено.