Часть 1
І Вода Днепра бушует, плещет И развиваясь на ветру, С нещадностью по борту хлещет, Как витязь вина на пиру… Однако, сказ мой не об этом. В тиши и древности лесов, В плавнях, что полны очеретом, Там, где дела не стоят слов Менгирь поставлен средь пути. Он – центр всех благоговений, Круговорот мирской пути И духа свят-благословленье. Вокруг него – кусты, леса. Вокруг него – курганов поле. И вторят тихо голоса Слова уже последней воли… ІІ Здесь ритуал, здесь сабантуй, Здесь тайная волшба нечистой силы. Благочестивый, нос не суй! Не то откусит пёс ретивый Со шкурой, ночи что черней, Он подле девы, мудрой ведьмы. Но взор обманут, ведь уж ей Дни сочтены уже столетья… Она живёт в сырой земле И рыщет, не находит места. Покой ей нужен. На челе Шрам – очевидец нежной лести. Предательство, измена, стыд, Людская чернота глухая И слёзы плакальниц навзрыд. Она, до этого святая, Любила. Жизни без него не знала, А он ушёл, бросив одну. Война, война его забрала. Она сошла с ума, пошла ко дну… Она на дне Днепра тогда сконала, Но раки-мясоеды, все ж, как гниль, Её тогда и не признали. Она рассыпалась, развеялась, как пыль… Дух ночи, гордый властелин, Её в своих лунных чертогах, В которых властный господин, Как и на всех ночных дорогах, К жизни полночной возвратил. Душу не тронул, вынул сердце Из бренной из груди, и воспалил Её адский огонь, что поядрёней перца. Она теперь главная жрица У древне-каменного чуда. Всё высекает чьи-то лица. У ней, видать, свои причуды… Уводит в лес она тайком Всех, кто под зюзей или змеем, И обольщённый всяк еством Её и телом, уж не смеет Воле своей быть подчинён. Его ждёт смерть у алтаря. Он опьянён. Он поражён. Свежая кровь у менгиря. Он ослеплён, он ублажён, От взора воронья не скрыться. Он мертв, отдал он душу, он сражён Той темнотой, от кой не скрыться! Она скулит, она визжит, Как пёс, что подле её скачет. Черной вороной все кричит И чайкой в верхотуре крячет. И веет духом в камышах, Она, скупая на поблажки. Ни раб, ни редкий падишах От ней не скроется, бедняжка. Туман у древа, при менгире… Она стихает, как буран: Аврора скоро вспыхнет в мире,- Она бурлит, как с зельем чан. Она в землицу истекает, А пёс тот черный замолкает. И так до ночи, до темна, Бессильной, спит в земле она. ІІІ Водица все волнуется и плещет, Связуя берега Днепра. И тут уж рокотом похлеще Все загудело. Око Ра Взошло над миром молодым, И вспенились той речки воды. То ли туман, а то ли дым Клубит предвестник непогоды. Дождь поливает, ветер свищет. Как с двух днепровских берегов Поднялись двое, дуба выше Два исполина: четверо голов, Восьмеро рук и тело-камень мощный, Тот – справа. Слева - глиняный голем, Тот тоже был не худосочный. И оба, все ж, опасны тем, Что бились насмерть, был реванш: Камнями эти великаны Друг другу делали карт-бланш. Каменные раны Не сростались. И ужасный рёв И крики чаек над тем дивом… Немало весив: сорок сороков Пудов той мощности спесивой. Унялись: сильный был удар. Друг друга свергли. Матери-земли Сыны родные, над Днепром уж пар Клубится. Плачет мать. Ушли, Как и родились – в вечности страницы. Следы борьбы уже в реки теченьи. Их трудно, братцы, не заметить, те частицы Древнейшей силы, ранее могучей, тени. IV Ужасный властелин Днепровских вод, Змееподобное созданье, Что рыбу ест и колет льдины, душит скот И людям всех прибрежных сел несет страданье. Кличут Топилой, Змием. Дикая та тварь, Побольше сома, сом то - мелюзга Супротив ужаса, что вонью гари Оповещает местные суда. Он бьёт нещадно лодки и мосты И топит зазевавшихся, кто пьяным Вышел рыбачить, иль в кусты Заманит, молодой он иль бывалый… Однажды славный витязь Хаджибей, С той стороны, что был хорош в сраженьях, Сказал: «Меня ты старый змей Не одолеешь в схватке посреди теченья!». Топила, хоть убивцей слыл, все ж глуп не был И не хотел себе бесславной смерти. Тот Хаджибей в доспехе далеко заплыл, Но сила – силой, ну а чертьми - черти! Загрыз вояку тот Топила-гад, Пошёл ко дну бесславный рыцарь. Лишь слышен был зловонен чад: Из пасти чудища клубами он дымился. А с нашей стороны – рыбак Степан, Угрюмый дядька, мудрый больно, Пошёл на хитрость, ловкость, на обман. Он знал, что змей тот был неподневольным. Поставил сеть, что твердостью своей Не отличалась, право, от булата. Запутался в ту сеть убивьца-змей, Покликал нашего рыбалку-хвата: «Освободи, тебя озолочу, И рыба всей глубокой речки Конной, Твоею будет. Ну а я хочу, Чтоб выпустил меня из сети укрепленной!». «Издалека рыбак все ж видит рыбака…», - Не смиловался Степка и отныне. Уж нету в водах тихих червяка, Что предавал людей илу и тине. V Полна историями Мать - Сыра земля, И край родной, былинный и чудесный. Будь мил тому, кто выкормил тебя И вывел в мир, отнюдь, совсем не тесный… 19.01.17