Напоследок

Серые стены, как и вся его жизнь, были заляпаны кровью. Он не знал, чьей, зачем и почему. Ему не то чтобы было плевать, но было. Зачем искать смысл там, где через мгновение всё закончится? Зачем просить у судьбы пощады, если принимаешь свои грехи? Аларик Зальцман, чьи руки задушили несколько человеческих жизней, покоится здесь навеки. Убить собственную мать - было делом долга. Увидеть смерть отца - было худшим кошмарным сном, который внезапно превратился в реальность. Мир, созданный из миллионов чертежей, за секунду стал грудой нерешённых формул и неизвестных задач, обступивших разум мужчины со скоростью света. Воспоминания проносились перед сознанием Аларика, как сотня бегущих от хищника антилоп. Его сердце, сотканное из лоскутов знаний, разошлось по швам и разлетелось на миллиард летучих змеев, похожих на тех, с которыми он играл в детстве. Его словно подвесили вверх ногами, вытряхнув весь необходимый душе мусор: любовь, надежду, мечты и грёзы. Небо стало грудой камней, и Аларик чувствовал себя побеждённым титаном, не в силах подняться с колен и сбросить его со своих плеч. У него отобрали крылья, как только он научился летать. Вырвали с корнем, как сорняки неустойчивой веры или молодой росток из свежей земли. И мысль о спасении или даже избавлении навсегда исчезла из его мудрого рассудка. Человека легко лишить уверенности – стоит только показать иной путь. Бурбон по глотку проникал в горло, заполняя желудок ядовитыми примесями, которые разъедали его истончённые стенки. Но теперь-то какая разница. Сегодня он умрёт. Впервые по-настоящему. И впервые навсегда. Он мог бы просить Деймона, умолять, клянчить убить себя, помочь не проходить муки. Но его гордыня и самолюбие желают быть истерзанными – только так он может почувствовать себя человеком – через острую боль в каждой клеточке тела. Если болит – значит, пока живой. И он всё отдал бы, чтобы Деймон убрался вон, бросил его умирать, оставил одного встречать старуху с косой и не видел падения бравого духа, что при жизни стремился стать лучше, чем он есть. Но Деймон упрям. Упрямый друг – всё, что осталось Аларику Зальцману. Изолировать себя от себя – невозможно. Если только закинуться наркотой. Состояние дурмана, действительно, не помешало бы. Кружащиеся стены, лёгкость, слабая дымка сна… Но Аларик Зальцман видит каждую песчинку воздуха, каждую неровность камня, каждую трещинку земли. Это его наказание, бремя. Напоследок. Эхо его дыхания отражается от стен. Аларик не ожидал, что будет так темно. Он слышит шлёпанье босых ног по гладкому мокрому полу. Ему кажется, так ходит Смерть. Скользящий шорох, мимолётное дуновение пробирающего до костей ветра – и она уже перед ним: с весами в руках и самурайским мечом за спиной. Его Смерть не носит косы – она считает это старомодным. Взгляд в глаза – это как взгляд в бездну, особенно если глазницы совершенно пусты и черны. Такой ему предстала Смерть – бледное создание с восковыми подтёками под глазами. Потёртое кимоно и лёгкий запах сандала, сквозящий сквозь рукава. Это воительница не совсем уж дурна. Гордо принять кончину – единственная привилегия Аларика. Ему кажется, время ускорило свой ход и, как ливень, смывает его воспоминания в пропасть. Вся его жизнь кружится в огненном водовороте, искажая любимые сердцу изображения, превращая улыбки родных в злобный оскал. В последние минуты своей жизни Аларик думает, насколько они все его ненавидели. И теперь он не в силах вымолить прощение. Слишком поздно. Слишком безысходно. Зубы сводит судорогой, руки не слушаются. Так ли приходит кульминационный момент смерти? То ли это чувство перед концом? Оказывается – это всего лишь злость на себя, а не предсмертные муки. Аларик выдыхает, пытаясь расслабить мышцы. Выходит слабо – тело не обманешь. Оно слышит врага за километры. Оно не желает умирать. Аларик смеётся в голос и наблюдает удивлённый взгляд Деймона, который сводит густые брови к переносице и восклицает: - Неужто чувство юмора проснулось? Аларик не отвечает. Ему хочется тишины, безрассудной и глухой. Ему хочется воли, как на открытом океане. Ему хочется воздуха, который с каждой минутой словно ковшом вычерпывают из пещеры. Он закрывает глаза. В темноте находиться приятнее. Но страшнее. Остаться один на один с личным адом – последнее испытание, которое он ставит сам перед собой. Но не выдерживает. - Деймон?