Продюсер и актриса

— И как ты мне это объяснишь? — Жигунов остановился возле двери, сложил руки в замок и пытливо посмотрел на Анастасию. — Я — продюсер этого проекта, но последним узнаю, что моим артистам поднимают гонорары, что им делают предложения за моей спиной! — Ты уверен, что именно я должна тебе это объяснять? — Настя сидела за гримировочным столиком, слегка вертела туда-сюда стул и смотрела на своего собеседника через зеркало. — Ты могла хотя бы поставить меня в известность! — Ты не выражал желания со мной общаться, — она пожала плечами. — Что значит — не выражал? Настя, мы работаем вместе, мы так или иначе должны взаимодействовать друг с другом! Что, так сложно было взять телефон и позвонить мне? Или просто подойти в перерыве между съемками? Боишься меня, что ли? Или ты вступила в сговор с Суфиановым, чтобы загнать меня в угол? — Ой, слушай, не неси чушь! — Анастасия крутанулась в его сторону. — Какой ещё сговор? Мне сделали предложение, я его обдумала и дала согласие. Что я преступного совершила? Не доложила тебе? Так ты уверен, что мне сообщили о том, что это за твоей спиной делалось? Суфианов не сказал ни слова! — Когда это было? — Позавчера вечером. Тебя не было на съемках. — Ясно, — Сергей стал расхаживать по помещению. — Значит, он тебя купил… — Купил! — передразнила Настя. — Впрочем, называй, как хочешь. И говори, что хочешь. Меня твои саркастичные замечания уже давно не трогают. — Я заметил, — усмехнулся Жигунов. — Ты знала, что он будет шантажировать меня? — Уж извини, он мне как-то не рассказывает о своих планах. Я сегодня услышала это впервые, — она снова отвернулась к зеркалу. — И что ты думаешь по этому поводу? Если он не блефует, то мой отказ лишит тебя работы. — Ну, лишит, значит — лишит, — Настя опустила взгляд, говоря очень тихо. — Ты ведь понимаешь, что я не могу этого допустить, — устало проговорил Сергей и опустился на небольшой диванчик позади неё. — Почему нет? Это твое право, — теперь она не видела его в отражении. — Если уходить, то совсем. Бросать всё, пусть кто-нибудь другой занимается. — Ты сам говоришь, Суфианов мог блефовать. — Мог. Или не мог. Это можно только на практике проверить. Но так рисковать… Тем более, насколько я его знаю, он не замечен в подобных инсинуациях. Он мотивированно объяснил, почему так поступает. Мы же не можем бесконечно подбирать тебе партнера, в конце концов. Через три недели съемки в Париже! Через три! — Я в курсе, что ты кричишь? — Если мы не начнем идти по графику, то все развалится. И так столько внесено изменений! В Париже с нами серьезные люди сотрудничают, они освобождали время. У нас больше нет никакой возможности оттягивать съемки, — продолжал Жигунов. — Как мне показалось, Суфианов и не собирается больше никого искать. По крайней мере, в случае моего участия. — Это очевидно, — вздохнул Сергей. — Настя, а ты ведь даже рассматривать такую возможность не собиралась, пыталась меня обвинить, что это я все подстроил. А сейчас ты серьезно настроена играть со мной в паре? Только не разговаривай с зеркалом, повернись ко мне! — А что мне было ещё делать? — она сидела, не шелохнувшись. — Я отказалась от всех предложений, посвятила всё время этим съемкам, так долго решалась… А у меня не все так просто с финансами, и… Что ещё мне было делать, Сережа? — на этом Настя резко повернулась и застыла, когда пересеклась с ним взглядом. — Забавно, — задумчиво проговорил он. — Сколько должно было пройти времени, чтобы ты, наконец, смогла так меня назвать. Возможно, не все так плохо. Кто знает, вдруг мы и способны ещё сыграть вместе. Настя ничего не отвечала. Она и сама не ожидала, что назовёт его так. Оказалось, это совсем не страшно. Возникло чувство, будто кандалы, сжимающие её горло в те моменты, когда нужно было обратиться к Сергею по имени, куда-то исчезли. — По крайней мере, пробы у нас действительно вышли удачные, — не дожидаясь её реакции, рассуждал Жигунов. — Надо, конечно, ещё не раз посмотреть, чтобы хорошо проанализировать, но то, что нам удалось увидеть, произвело впечатление. Ты так не считаешь? — Не знаю, — прошептала она. — Я не могла ничего понять, когда кругом столько людей, такая суета. — Да… — многозначительно протянул Сергей. — Ну и ситуация. Если бы я мог знать, когда встретил тебя в Шереметьево, что это обернется для нас таким образом! Я тогда не был уверен, что мы по разные-то стороны камеры сработаемся, а тут… — А тут… — Настя печально кивнула. — Что будем делать? — он смотрел на нее, не отводя взгляд ни на секунду. — Соглашаться? — Сам решай, — Настя не могла выдержать настолько пристальное внимание, поэтому отвернулась. — А дома ты о своем решении уже сообщила? — Да. У меня, слава Богу, адекватный супруг, — говоря это, она сделала акцент на предпоследнем слове. — Он уважает мое мнение и готов принять эти обстоятельства, пусть они и не приводят его в восторг. — Моя жена препятствовать тоже не станет. Но будет непросто. Очень непросто. Боюсь, мне самому даже и не представить, насколько это её ошеломит и ранит. Нужны ли такие жертвы… И тут дело совсем не в адекватности, проблема гораздо глубже. — Я не могу тебе ничего советовать, — Настя старалась говорить безразлично, хотя на душе было очень неспокойно от всего происходящего. — Это твоя семья, ты волен поступать так, как посчитаешь нужным. Ты не обязан жертвовать ради… — она хотела сказать: «меня», но вовремя остановилась. — Ради проекта. — Скажи, а ты сама-то готова вынести это? — Что именно? — она бросила на него короткий взгляд. — У нас немало совместных сцен. Точнее, у наших героев. Некоторые из них — романтические. Ты действительно осознанно готова сниматься со мной в таком? Не будет так, что в последний момент ты устроишь истерику, что не хочешь и не будешь этого делать? — Сергей, как обычно, не церемонился и говорил, что думал, отчего у Анастасии голова мгновенно пошла кругом. — Я не думала об этом, — быстро проговорила она. — Не лукавь, — он печально улыбнулся. — Ты же знаешь этот сценарий, как свои пять пальцев. Ты не могла не думать об этом. — Хорошо, — Настя нервно выдохнула. — Я просто стараюсь не думать об этом сейчас. Пусть все идет так, как идет. Я устала, я очень устала переживать. С того самого дня, когда ты как гром среди ясного неба появился с этим сценарием, я не могу жить спокойно. Ты это хотел услышать? Вот, ты это слышишь. А теперь…теперь я пытаюсь смириться со всеми, что мне придется перетерпеть, чтобы все-таки сыграть в этой картине. Знаешь, предложи мне сняться в паре с чертом лысым, я бы тоже уже согласилась. — Ничего себе эпитет! — Жигунов изобразил удивление. — Так меня еще никто не называл! — Не придирайся к словам… — Всё это похоже на отчаяние, Настя, — произнес он уже серьезно. — И как я после этого могу отказаться от съемок? Я не хочу так тебя подставлять. — Хочешь сказать, ты поступишь так из жалости ко мне? Спасибо, не надо, — она снова отвернулась к зеркалу — не было никакой возможности выдерживать этот тет-а-тет. — Причем тут жалость? Представь себе, мне не всё равно, что с тобой происходит. Да, не удивляйся. Я вижу в отражении, как ты подняла брови. Что тебя так изумляет? Я всегда считал тебя талантливой актрисой. Мне может не нравиться то, как ты реализуешь свой талант, но то, что он у тебя есть — факт неоспоримый. И я когда-то активно пытался способствовать твоему развитию. Хочешь — не хочешь, а какой-то интерес останется. А тут появилась роль, созданная словно специально для тебя. Думаешь, я сильно обрадуюсь, если ты её не сыграешь? — Сережа, — теперь она произносила это уверенно, барьера словно и не было никогда. — Я в состоянии сама о себе позаботиться. Я благодарна тебе за то, что ты предложил мне эту роль. Но я не хочу быть причиной твоих страданий, а главное — проблем в семье. Мне нетрудно сыграть с тобой в паре. Нет, я вполне готова на это. Всё, что было, быльем поросло. Но я не хочу стать причиной твоих бед. Ведь ты воспримешь это именно так. — С чего ты взяла, что будут какие-то беды? Мне тоже не составит труда сыграть с тобой в паре. Играть сложно с тем, к кому испытываешь чувства. У нас с тобой это давно пройденный этап. Почему я должен тебя в чем-то обвинять, если изначально это была моя инициатива? — Слушай, мы долго еще будем перемалывать одно и то же? — недовольно спросила Настя. — Я бы была не против поехать домой. Суфианов ведь не требует от тебя сиюминутного решения. — Я сам не хочу тянуть, — Сергей поднялся с дивана. — Я знаю наш график, знаю, сколько денег мы уже потеряли на вынужденном простое. Чем раньше закончится вся эта катавасия, тем лучше. — Тогда реши уже что-нибудь, пожалуйста. Мне так надоело мучиться. Мечтаю хотя бы о какой-то определенности. — Я сегодня же поговорю с Верой, — Сергей говорил вполне уверенно. — Не хочу обманывать ее и сообщать уже постфактум. — Значит, ты соглашаешься? — Настя ожидающе смотрела на него снизу-вверх. — Значит, соглашаюсь. Произнеся это, он посмотрел ей в глаза, в очередной раз как будто испытывая ее терпение, ожидая какой-то реакции. А у неё только колотилось сердце — так быстро, что было страшно, что он услышит. Адреналин зашкаливал, эмоции накалились до максимального предела. Нужно было что-то ответить, но она как будто онемела. Её одурманивала близость к этому мужчине, но она боялась в этом себе признаться. Даже если и допускала такую мысль, то объясняла это проблемами с мужем и тоской хоть по какому-то разнообразию. Когда Сергей произнес это «соглашаюсь», перед её глазами тут же возникли те сцены, что им придется вместе сыграть. «Что я делаю? Что я делаю?» — только и крутилось у неё в голове. *** — Анастасия! Анастасия! Это правда, что вы снова играете вместе с Сергеем Жигуновым? Анастасия, пожалуйста, всего один комментарий! — голоса журналистов перекрывали шум оживленного московского проспекта. Настя бежала со стоянки на студию и пыталась спастись от атаки представителей СМИ. Сколько бы она ни готовилась к такому вниманию, по факту всё равно не хватало сил и спокойствия, чтобы невозмутимо проходить мимо них. Сергей советовал ей не отмалчиваться, ведь они оба были прекрасно знакомы с тем, что бывает, когда не идешь на диалог с прессой. Уже у входа на студию она остановилась и развернулась, подставив себя под прицел телекамер, диктофонов и фотоаппаратов. — Хорошо, я отвечу на ваши вопросы. Только две минуты, две минуты! — предупредила Настя. Журналисты заголосили так, что вычленить из этого гула что-то отчетливое было совершенно невозможно. Где-то совсем рядом она услышала: — Как вы решились на сотрудничество с Сергеем после стольких лет вражды? — У нас не было никакой вражды, — она зацепилась за этот вопрос, и все мгновенно затихли, только успевая записывать. — Мы просто не общались, потому что наши пути разошлись. Да, были определенные проблемы. Но, послушайте, столько времени прошло. Мы взрослые люди. У нас обоих счастливые семьи. А то, что происходит здесь, — Настя показала на стены киностудии, — это называется работой. Так случилось, что мы играем в паре. Это непреднамеренно, отнюдь. У нас поджимали сроки, а актера на главную мужскую роль так и не могли выбрать. Коллегиально было принято решение, что играть будет продюсер, коим является Сергей Жигунов. Всё, всем спасибо за внимание. Сопровождаемая неразборчивым потоком следующих вопросов, Анастасия пробралась к двери и мгновенно за ней скрылась. Пришлось несколько минут постоять на входе, чтобы отдышаться и успокоиться. С того самого дня, как все вокруг узнали о ее сотрудничестве с Сергеем, она окончательно лишилась сна. Сначала приходилось выслушивать недовольства от мамы, от менеджера, от сына и дочки, от близких и друзей, и каждому нужно было объяснить, почему так случилось, каждому попытаться доказать, что в её поступке нет ничего крамольного. Ей было непонятно, почему всех так сильно интересовало её решение, почему все так и норовили высказать свое мнение, а особенно — предостеречь, что от Жигунова не стоит ожидать ничего хорошего. А после подключились СМИ. Трудно было сосредоточиться на работе и уделять должное внимание роли. Сергей тоже появлялся на съемочной площадке каждый раз мрачнее тучи, выходил из этого состояния только на время съемок. Зато их имена не сходили с первых полос всевозможных изданий, от них требовали интервью, предлагая за это немалые суммы, приглашали на передачи, упоминали везде и всюду. Ни Настя, ни Сергей не поддавались на такие провокации. Они решили выждать, когда все немного угомонятся, и нацелиться только на съемки. Играть вместе им было уже проще, чем в самом начале. Они постепенно привыкали друг к другу, и уже практически идеально сработались, когда узнали об очередном испытании: им предстояло отыграть первую романтическую сцену. — Я не хочу, чтобы кто-то делал фотографии, — строго заявил Жигунов перед тем, как начали снимать. — Макс, ты можешь выгнать всех, кто не задействован? Настя стояла рядом, ничего не говоря, но мысленно соглашаясь, что, чем меньше членов съемочной группы будет присутствовать, тем безопаснее. Она с ужасом представила, что будет, если кадры попадут в прессу, они ведь сразу интерпретируют это так, как им будет выгодно. — Хорошо, я вполне могу всех выгнать, — согласился режиссер. — Что ты так переживаешь? Вы мне, главное, дайте нужную эмоцию. Тогда даже я могу выйти, — засмеялся он. — Очень смешно! — возмутился Сергей. — И давай без фокусов. — Хорошо, давай, — усмехнулся Максим, недоуменно глядя на актера. — Правда, сложно понять, что для тебя фокусы. — От сценария хотя бы не отходи, и на том спасибо, — сквозь зубы процедил Жигунов. — Что-то ещё объяснить? — Всё-всё! Отдыхайте пока, а я всех разгоню. Настя с Сергеем переглянулись, но ничего не сказали друг другу. Оба уткнулись в распечатки с текстом, расположившись в разных концах декораций. Через полчаса в павильоне не было никого, кроме актеров, режиссера и операторов. Даже гримерам, которые всегда присутствовали и следили за внешним видом артистов, не разрешили остаться на площадке, сообщив, что при необходимости их позовут. — Так, Сергей, ты опять все путаешь! — негодовал режиссер. — Ты стоишь на этой точке, — Макс зашел в декорации и стал активно жестикулировать. — Потом подходишь к ней. Настя, ты остаешься там же, где сейчас. А ты, — он посмотрел на Жигунова, — быстро пересекаешь пространство, резко хватаешь её за затылок и целуешь. Резко! Всё понятно? — Более чем, — буркнул Сергей, слишком явно нервничая. Они до сих пор не перешли к сцене поцелуя — то им мешал текст, который оба на редкость часто забывали, то они перемещались в кадре не так, как требовал режиссер. — Начали! — скомандовал Максим. Анастасия будто со стороны наблюдала за тем, что происходило в павильоне. Она слушала, что говорил Сергей, отвечала ему заученными фразами, а потом, затаив дыхание, ждала, когда, наконец, случится то, что они оба так долго оттягивали. И вот он уже стоял к ней так близко, как не был ещё никогда с тех пор, как они навсегда расстались. Настя чувствовала аромат знакомого парфюма, слышала, как Сергей сосредоточенно дышал. Он дотронулся до ее головы, притянул к себе слишком быстро — она не успела ничего понять. Губы соприкоснулись. Анастасия закрыла глаза, с трудом привыкая к этому ощущению, вспоминая забытое, что так щекотало ей нервы. Она изо сих сил сжимала челюсть, когда поняла, что Жигунов пытается протиснуться языком. Сколько раз такое случалось с ними на съемках сериала, когда эмоции друг к другу уже были, но им не давали выход — Сергей пытался целовать её «по-взрослому», а она не позволяла ему делать этого, объясняя всё семейным форматом «ситкома». — Стоп! — крикнул Максим. — Настя, Сергей, ну, что вы делаете? У нас, конечно, не эротическое кино, но и не детский фильм. Где страсть? Дайте мне нормальный поцелуй! То, что вы сейчас делаете, на экран пускать категорически нельзя. Анастасия растерянно смотрела на режиссера, его слова доходили до неё очень медленно. Жигунов смотрел на неё затуманенным взглядом, слишком знакомым ей. «Что я делаю?» — и опять эта мысль, назойливая, зудящая, лишающая спокойствия. — Всё, еще дубль! Начали! — прозвучала очередная команда. На этот раз она не стала так сдерживаться и пустила его, как только ощутила напор. Целовались ли сейчас герои фильма? Ей хотелось верить, что это так. Она уверяла себя, что играет роль, по которой ей положено любить этого мужчину, получать удовольствие от близости с ним. А вместе с тем этот поцелуй напоминал ей слишком многое, словно активировал неиспользуемые данные, нажимал на забытые кнопки. — Стоп! — и снова голос Максима. — Ребята, уже лучше. Но как-то медленно и слишком нежно. Мне страсть нужна. Они не виделись столько лет! Так истосковались друг по другу! Здесь всё должно происходить быстро, стремительно. Ну, пока она его не оттолкнет. — Может, дашь нам перерыв? — неразборчиво проговорил Сергей. — Какой перерыв? Ты что! Вы только настрой поймали! Давайте, третий дубль, начали! И они снова целовались, теперь уже куда эмоциональнее, чем до этого. Настя уже не могла думать, не могла ни о чем с собой договариваться. Жигунов уже осмелел и целовал её так, что заныло внизу живота. Она настолько испугалась своей реакции, что, когда по сценарию героиня должна была прервать поцелуй, сделала это очень убедительно и эмоционально. Сергей оступился и чуть не упал, когда Настя вытянула руки и отпихнула его от себя. — Вот, это уже было, что надо! — довольно отметил Максим. — Не буду вас больше мучить. Если что, позже переснимем. А то мне тут сообщение прислали… — Что такое? — Сергей активно вытирал ладонью губы, приближаясь к режиссеру, а Настя так и стояла посреди декораций, словно застыв в прострации. — Твоя супруга на студии. Ей там кто-то уже ляпнул, что мы тут поцелуй снимали и никого не пускаем только поэтому. — Твою мать! — выругался Жигунов и стремглав бросился прочь из павильона.