Imperfect

Она умеет любить красиво, а ты… А ты роешь сам себе яму посредством самозабвенного созерцания её поразительной застенчивости. Осколки мира разлетаются по паркету, когда она краснеет, встречая твой взгляд в зеркале, и сию же секунду отворачивается. В ней доля храбрости граничит с жертвенностью и чистотой. А вероятность понравиться кому-то вроде тебя практически на нуле. Но против тебя работают всё законы Вселенной. А она… Она только и говорит о том, как любима. По-джентельменски элегантно, пронзительно, изысканно и омерзительно благородно. Почти книжно. Не считай больше своих кротких вздохов по ней, ей нужно, чтобы без неё умирали. Ты позорным пятном на её репутации, о тебе даже думать противно. Становясь посредственностью в её глазах, заносишь количество сорванных поцелуев с девичьих губ в список личных достижений. Её взгляд жжется и травит, и горит в крови. А тишина грозится быть вспоротой режущим слух воем сирен вызванных кем-то небезразличным скорых. Она сломает тебя, потому что ты безнадёжный эгоист, неисправимый собственник, а она всё равно что фундаментальное в личной парадигме. Сетуешь на плохое настроение, когда она проходит мимо и вместе с её уходом втыкается в землю твой выдох… Даже не обернётся. Ты расцарапываешь себе грудь, бросаешь в стену посуду. Она принимает букет жалких полевых ромашек от своего избранника. Улыбается… Тебе и не снилось, как. Разве что рисовать в своём воображении. Наверное, в этом и есть грёбанный смысл приговоренного: снова и снова врать себе, рассчитывая на милость Господа (что она когда-нибудь на тебя снова посмотрит). Но ты удивляешься разнице психологий и плюёшь на правила хорошего тона, когда она, безумная, на твоём пороге: «Должно быть, забыла дорогу домой?» Её место в обществе где угодно, но уж точно не рядом с тобой. Просто эта девочка сама жизнь, а ты не способен на достойные её Величества поступки. Она не позволит вырваться, пока не определит срок годности твоего духа. Ну же, схвати её, хрупкую, за плечи и прижми к себе. Хотя бы притворись, что эта злая дрожь не следствие страстного желания выпить с ней, заламывающей пальцы с новеньким колечком на безымянном, залпом весь космос. Знаешь же, что у тебя никогда не получится выбить из неё вечную весну и способность любить? Так что сдавайся, позволь ей обжечь раскаленным: «он обещал сделать меня счастливой» изнанку твоих артерий. Она так хочет найти твой предел и сделать больно. Нищий, всё, что у тебя есть, это жалость к себе. Но осенью тет-а-тет с самим собой даже этой малости кажется слишком много для одного тебя. Ты ищешь в беспредельной неумолимой Вселенной, с кем бы поделиться. Может, под действием алкоголя, может, из-за её непостижимой красоты пьянеешь, слепнешь на секунду, решаешь, что имеешь право. И ты эгоистично покрываешь её лоб, глаза, скулы почти целомудренными (по сравнению с тем, что творится внутри) поцелуями. Как будто целуешь Святую. — Кала, ты правда ангел, которого я загадал на падающую звезду в детстве? Ты вскрываешь природу чувств, переходишь границы дозволенного, когда теряешь рассудок и связь с реальностью, поддавшись её голосу в своёй голове. Любовь зла? Ты об этом и не подумаешь, медленно раздевая её и расстегивая свои джинсы. Скажи, что ради её благополучия ты готов поклоняться Ганеше. Скажи, что ради неё убьешь любого, лишь бы она была в безопасности. Скажи, что с завтра начнёшь одеваться теплее, только бы она не чувствовала, что замерзает. Давай, скажи хоть что-нибудь, пока она не решила, что всё это неправильно, а сама она последняя грешница во Вселенной. Расскажи о том, как горит сердце, когда её нисколько не держишь, а она, ощущая свободу действий, предпочитает не уходить. Расскажи о том, как ты зависим от её вдохов. Расскажи о том, что готов на что угодно, лишь бы оказаться с ней в одной точке пересечения меридиан. Потому что завтра фатально вы проснетесь в разных частях света, а географические координаты будут беспощадно разделять. Она с тобой не играет. Она даже не знает, как это делается. Ты иссекаешься отчаянием по интактному сатину её кожи. Слишком реально, чтобы на утро оказаться в тишине пустой берлинской комнаты. Одному. Без единого шанса на продолжение. Она в постели с другим сломанная дрожью знает тебя так, как никто и никогда не узнает. Религия нерастраченной нежности с ума сводит. Вот так, и ты не знаешь куда деться, в какую улицу бросить тело. В шелковой сари с бинди на лбу она танцует на собственной свадьбе. Чертит на твоём небе эфемерные звезды, намекая о своей недосягаемости. Тебе искать каждый мизерный отголосок сомнения на её лице, не умирать от ревности, а молить в губы: «Ты меня любишь, слышишь». Опять встречать её взволнованную в шумных местах, скучающую на пересечении границ берлинских ночных клубов и светских вечеринок Мумбаи, сумасбродную в дорогом кружевном белье посреди твоей холостяцкой квартиры. Глотать горечь фразы: «Он хороший человек» и за бессмысленностью действия не иметь возможности с этим спорить. Ты и правда хочешь её ненавидеть. Но она такая… Собственноручно коронованная, возведенная в ранг Святых. Выжигает душу цветущим чувством и проходится лезвием взгляда по нутру. Ты укрываешь её спящую одеялом до подбородка, целуешь в лоб. Прекрасно знаешь, это она растрепала страницы твоей прошлой жизни (до неё). Ложишься рядом, наплевав на все приличия. Она надеется на «долго и счастливо» с ним, а ты этой ночью обреченный, предначертанный лишь ей одной будешь охранять её сон до рассвета. Просто она умеет любить красиво, а ты… Ты умеешь любить.