Здесь никто не умирает навсегда

После обеда Джон пребывал в отличном настроении, разве что не светился. Мэри заметила, что, хотя он по привычке таскал с собой трость, опираться на нее он практически перестал. Она чувствовала мелкие уколы ревности, когда улыбка Джона при виде Шерлока становилась шире, глаза понимающе прикрывались и его обычная неловкость уступала место уверенности в себе и в этом мире. Конечно, Шерлок мог претендовать на ее место как друга, но не как жены. На Джона должен был обрушиться удар ее концентрированной женственности, требовалась только пара деталей. Мэри поднялась в номер и прошлась по комнате, разыскивая необходимое. Духи – те, что Джону нравились, слегка подновить макияж… Нагнувшись к ящику под зеркалом за пудреницей, она внезапно почувствовала боль в животе. За ней последовала все нарастающая тошнота, и Мэри едва успела добежать до туалета. Очистив желудок, она принялась приводить себя в порядок, и мысли завертелись хороводом. Опять что-то подсыпали в пищу? Но тошнота далеко не так романтична, как привидения. Могут быть побочные эффекты тех наркотиков. Или антидота. Или… Она с трудом поймала за хвост убегающую мысль. Судя по срокам… по времени? Нет, по задержке. Может быть. Мэри плеснула в лицо воды, напилась из пригоршни. В голове немного прояснилось, и она поняла. Это ребенок, и им надо убегать. Здесь все не так, здесь опасно. Надо бежать, и можно даже не брать вещи. Ужас, липкий ужас накатил с такой силой, что захотелось сжаться в комочек и закатиться в угол, блестящий вычищенной плиткой (где нет пистолета). Вернулось ощущение страха и обреченности, которое впервые появилось на шоу и напомнило о себе при встрече с призраком Шерлока. Промелькнула и отстраненная мысль, что нужно бежать, даже если это всего лишь пищевое отравление, а вовсе не беременность, – и спасибо за незабываемое свадебное путешествие. Какая-то животная часть ее разума знала, что надвигается беда, и ощущала те мертвые взгляды в затылок, которые почудились ей в первый день. Отель смертельно опасен, она кожей это чувствовала. А у нее ребенок. Бежать. Спасать Джона, спасать ребенка. А Шерлок Холмс как-нибудь справится сам. Она выскочила из туалета, намереваясь схватить документы и деньги, и увидела, что в ее номере собралась целая толпа. В первый миг она подумала, что к ней кто-то прибежал на помощь, но тут же поняла, как она ошиблась. Она знала всех этих людей. Их фотографии она получала в неприметных бумажных конвертах или сообщением на мобильный с несуществующего номера, их лица она запоминала, чтобы потом убить. Они не могли быть здесь, они все были мертвы. Потому что она профессионал. Она делала то, что было необходимо, и жалеть тут было не о чем. И теперь неважно, призраки они или галлюцинация, – они не смогут причинить ей вред. Главное – убедить в этом себя. Повторяя «вы не можете причинить мне вред, вы не можете…», она вышла из номера, и молчаливая толпа последовала за ней. Мэри пару раз оглянулась – мертвецы не приближались и не отставали, а тянулись за ней, как хвост за кометой. Она прошла мимо лифта, в ней включились-таки старые привычки на случай экстремальной ситуации. Она не знала, что могут призраки сделать с лифтом – набьются ли они все в кабину, как сельди, остановят ли лифт, бог знает что еще придумают, но садиться туда было бы безумием, и Мэри пошла к лестнице, осторожно, медленно, больше не оглядываясь назад. Толпа за ней топала и шаркала вполне материально, начали раздаваться и голоса. Мэри не хотела вслушиваться, но невольно разбирала слова. Призраки называли свои имена, обстоятельства смерти, обвиняли ее – Мэри только отмахнулась. Ничего нового они ей не рассказали, лишь подтвердили, что представляют собой игру ее воображения. Они не смогут причинить ей вред. Но когда она подошла к лестнице, из толпы выступила маленькая девочка – не старше двух лет – и сказала: – Я Мэри Морстен. Ты украла мое имя. Верни его. Это тоже было ложью. Мэри Морстен родилась мертвой, ей не могло быть двух или сколько угодно лет. Все обман. Фикция. Запугивание, с неизвестной целью, но и неважно. Главное – уйти отсюда. Мэри стала спускаться вниз, но нога ее запнулась за что-то, словно ей сделали подножку. Теряя равновесие, она попыталась схватиться за перила, но почему-то глазомер подвел ее, рука лишь проскользила по гладкому дереву, не найдя, за что схватиться. Она покатилась вниз кувырком, и только в самом низу ей удалось сгруппироваться. Голова была цела, но глаза застилала пелена, и не сразу стало ясно, что от боли. Внизу вдруг оказалось горячо, и она поняла, что это значит. Боль пока ощущалась где-то отдельно от нее, но по ногам текла кровь, и Мэри захныкала, застонала от страха. Где-то в глубине сознания она отметила, что такой страх все же легче, чем при встрече с призраками. Мэри почувствовала, что снова окружена толпой, но сейчас это в самом деле была помощь. Со всех сторон к ней бежали работники отеля, суетились, вызывая врача. Она слышала со стороны встревоженный голос Джона, хотела его видеть, убедиться, что с ним все в порядке, потянулась к нему бессознательно, но ей не дали. На счет «три» ее переложили на каталку, отчего боль словно перекатилась волной по всему ее телу, а когда она разжала веки, то была уже где-то в другом месте. Она слышала голоса медсестер, отмечала каким-то уголком сознания, что все делается правильно. Проплывая по коридору, она увидела знак в виде буквы «Н» в круге над какой-то дверью и вспомнила: лифт, крыша, вертолет. Ей нужно было туда. Всем нужно было туда – они должны забрать Джона вместе с ней, правильно? Тут она почувствовала, как мягкие резиновые руки закатывают ей рукав, ощутила укол и уснула. *** Джон остался ждать в холле, пока Мэри поднималась в номер за какой-то мелочью. Им все еще владело радостное предвкушение чего-то замечательного, понимание, что приключения теперь, с появлением Шерлока, начнутся снова. Он оглядывался, стараясь не терять из виду лестницу наверх, но все же пытаясь угадать, где и чем Шерлок занят. Один раз он пронесся в глубине служебных комнат в сопровождении одной из служащих, которая что-то с энтузиазмом рассказывала. (уже успел задурить ей голову) (Шерлок! Шерлок!) Джону хотелось побежать туда за ним, и будь что будет, но он преодолел это детское желание и остался на месте. Они с Мэри договорились осмотреть дальнюю часть парка, до которой пока не дошли, и сбегать от жены в медовый месяц было бы совсем некрасиво. Даже ради друга, вернувшегося с того света. (с больничной койки, Джон) (почему ты в моей голове, ты же жив) Наконец на лестнице раздались шаги, осторожные, неуверенные. Джон поначалу подумал, что это какая-нибудь пожилая дама, но на площадке появилась Мэри. Она медленно переставляла ноги, обеими руками обхватив себя за живот и согнувшись. Джон шагнул ей на помощь, но взглянул ей в лицо и ужаснулся. То, как она тряслась от страха утром, теперь казалось детскими шутками – лицо было бледным как бумага, глаза безумно двигались, фокусируясь на чем-то невидимом, она что-то бормотала, то и дело отмахиваясь рукой и снова обнимая себя. Они что, издеваются? Ей опять что-то подсыпали в еду! Джон в гневе замер на месте, забыв даже, что надо было бежать на помощь. Но ему-то ничего не мерещится. (откуда ты знаешь) (потому что призраки реальны) Может быть, в номере распылили наркотик? Он заставил себя сделать несколько шагов вперед, и тут Мэри, словно в замедленной съемке, споткнулась на ровном месте. Джон успел рассмотреть, как ее нога по непонятной причине останавливается в воздухе, словно цепляясь за что-то невидимое, как Мэри взмахивает руками, пытаясь удержать равновесие, и начинает заваливаться вниз. Выглядело все это, как будто кто-то поставил ей подножку. Джон рванул к ней. Он заметил, что в падении она хоть и не сразу, но сгруппировалась, так что, скорее всего, позвоночник не будет поврежден. Она слабо стонала, лежа у подножия лестницы, и Джон уже держал ее за руку, когда увидел кровь. В крови были ее брюки, кровь собиралась под ее бедрами, и Джон на секунду растерялся, но тут их окружили вначале сотрудники отеля, а потом всех растолкали медики. Он порывался остаться с Мэри, ради ее и собственного спокойствия, но его мягко, но настойчиво оттерли. (как тогда) Мэри, кажется, оставалась в сознании, когда ее увозили на каталке, но глаза были мутными и взгляд блуждал неизвестно где. Джон не знал, что ему делать, но уборщик с ведром воды, прибежавший смыть кровь, толкнул его, словно разбудив. Джон решительно направился вслед за каталкой. – Простите… Извините, кто здесь главный? Скажите… – Он дергал вопросами занятых медсестер и врачей, пока не услышал резкое: – Ну что там? – Это моя жена, я сам врач, я могу помочь, – выпалил Джон сразу, а потом продолжил с расстановкой: – Позвольте мне помочь. Я военный хирург, у меня огромный опыт… – Вы же не американец? – устало выдохнул врач, отворачиваясь к подбежавшей медсестре. – Я боюсь, тут юридическая тонкость. Вы не имеете права оказывать медицинскую помощь в США или по крайней мере на территории штата Колорадо, здесь очень запутанная процедура сертификации. Джон уставился на доктора, но тот не обратил внимания, разве что похлопал его по плечу: – Я понимаю, это тяжело, но сейчас вам остается только сидеть и ждать. И он сел и стал ждать. В небольшом холле перед медпунктом стояла пара жестких кресел, так что место действительно напоминало больницу. Отель жил своей жизнью: мимо прошел уборщик, шушукающиеся горничные, официант в испачканной манишке. Где-то тикали часы, но, как Джон ни вертелся, он не нашел их. Дурацкие часы отравляли ему существование до тех пор, пока он не решил считать их плодом воображения. (это отражение твоего напряженного ожидания, успокойся, Джон) (успокойся?!) Джон вскочил с кресла и быстрым шагом прошелся туда-сюда по коридору. Его подмывало куда-то бежать, что-то сделать. Хоть закричать, в конце концов. Он сжал кулаки, раздумывая, не постучать ли в дверь медпункта, потом медленно разжал их и снова сел в кресло. Шерлок и его расследование теперь не мелькали даже на границах его сознания, он вел собственное. (откуда была кровь) (ярко-красная) (сколько времени она была в сознании) (перелом тазовой кости, отломок повредил внутренние органы) (она уже держалась за живот наверху лестницы) Спустя еще какое-то время дверь открылась, и Джон вскочил с кресла. Врач отдавал какие-то последние распоряжения, его с трудом было слышно. Повернувшись к Джону, он отшатнулся: тот подошел вплотную к двери в попытке разобрать слова. Джон отступил на пару шагов, поднял голову и решительно оперся на трость. На лице врача не было того фальшиво-заботливого выражения, с которым сообщают тяжелые новости. Он окинул Джона равнодушным взглядом и сказал: – Мы закончили, здоровье миссис Уотсон вне опасности. Однако ей положен постельный режим – у нее был выкидыш. Мне жаль. Джон одними губами проговорил: – Выкидыш? – Ваша жена пока спит. Но ей нужен нормальный медицинский уход, так что мы уже вызвали вертолет. Ее перевезут в больницу, и вы тоже готовьтесь к отлету. – Готовиться как? – Понятия «Мэри» и «выкидыш» почему-то не могли уложиться в голове у Джона, он все пытался понять, чего не хватает в этом пазле. – Соберите вещи, ее и свои, вы полетите с ней в ближайший город, там хорошая больница с отличным гинекологическим отделением… Недостающий кусок головоломки назывался «беременность», догадался Джон. Но почему она не сказала? Ранний срок? Не знала сама? Он хотел спросить об этом врача, но замялся, а тот опять похлопал его по плечу – видимо, в его лексиконе это означало утешение – и скрылся за дверью. Джон подождал, вдруг что-то еще случится, а потом в голове его включился автопилот из армейского прошлого. Приказ был получен, и он чуть ли не строевым шагом отправился в номер собираться.