Девочка из Забайкалья

Глава 5 В зимние каникулы Катя съездила к своим родителям – одна! Она им так и не сказала о своем замужестве… Не решилась…Изменение адреса объяснила тем, что в общежитии ремонт, и их расселили по другим местам. Колечко обручальное она не носила, как и Роман – положили в коробочку, до лучших времен. Свекровь было возмутилась, но Роман очень правдиво и убедительно объяснил, что сейчас носить кольца не модно. Она поверила – матери всегда верят в ложь любимых чад…Свекор понимающе усмехнулся, но ничего не сказал… Все, даже Нюша, приняли как должное, что Катя едет одна – поверили, что у Романа запарка с дипломной работой. Или не поверили, но виду не подали… И Катины родители ничего не заподозрили. А Зорькин не приехал…У него был настолько бурный роман, что он не почуял подвоха в Катиных письмах. На все каникулы он с дамой сердца уединился в ее квартире – у них был гражданский медовый месяц. Эти обстоятельства спасли Катю от разоблачения – Кольке она не смогла бы врать, глядя в глаза. В письмах могла, а вот в лицо – нет… Отец ходил гордый, всем рассказывал, какая умница у него дочь – сама, без протекции поступила в такой престижный ВУЗ… Мама закармливала вкуснотами, старалась за небольшой срок накормить ее всеми блюдами, которые та любила. Они радовались ее приезду, упивались СВОЕЙ радостью, и не заметили того, что было в душе дочери. Поверили внешнему благополучию. А все потому, что хотели в это верить. И Катя была этому рада. Хорошо, что не расспрашивают… что верят… не замечают ее настороженности… и некоторых нестыковок в рассказе… Как-то раз она упомянула о Нюше – испугалась, что все раскроется! А они поверили, что это одна из подружек… А одежда? Родителей не насторожило, что у дочери дорогая одежда, они посчитали, что тех денег, что они посылают, достаточно для покупки таких вещей. И все же дома было замечательно! Катя отдыхала душой в привычной для нее обстановке, среди родных людей и вещей. А погода? Разве сравнишь сибирский морозец, хруст белого, первозданного снега под ногами, чистый, пьянящий воздух со слякотной московской зимой? Она часами гуляла по родным улицам, впитывала в себя родные пейзажи, старалась запомнить их, наполниться ими до краев, чтобы потом, дома (тоже дома!) вспоминать их понемногу, по чуть-чуть, чтобы хватило до следующего раза… Когда он будет, следующий раз? Что-то подсказывало ей, что не скоро… Валерий Сергеевич ждал дочь и готовил ей сюрприз – поход в тайгу! А что ждать от бывшего командира, для которого походы – и смысл и радость жизни? В поход отправились ранним утром, на лыжах, с рюкзаками на спине. Пушкарев сам лично укладывал их, и как-то так сумел сделать, что рюкзаки жены и дочери хоть и были внушительны по объему, но весили совсем немного, а его рюкзак Катерина даже с места сдвинуть не могла. И зачем столько вещей и провизии, если идут на два дня? - Идешь на день, бери на неделю, - отвечал Пушкарев, - такое правило в путешествии. А тут тайга! Мало ли что… Он шел первым, прокладывал лыжню, за ним пыхтела как паровоз грузная Елена Александровна – ничего не осталось от хрупкой и легкой Леночки, бравшей призовые места на лыжных гонках… Нет, кое-что осталось: упорство и бойцовский дух! Тяжело ей было, давно на лыжи не вставала, но старалась не отставать. Катя пошла замыкающей, чтобы поддержать мать. Она специально шла медленнее, чем могла, и как бы отставала от компании, и тогда Елена ждала ее, и отдыхала таким образом. К полудню вышли на большую поляну, окруженную вековыми соснами. На самом деле это была искусственная поляна – вырубка, но сейчас этого не было видно - поляна была покрыта толстым слоем снега. В центре возвышалась крыша охотничьей избушки, заваленной снегом по самые окна. У Валерия Сергеевича нашлась складная лопата, и он откопал первым делом дверь. Мать с дочерью зашли во внутрь, осмотрелись – похоже, что здесь не так давно кто-то был… И они догадывались, кто именно – конечно отец! Домик был чист и прибран, и дрова у печки припасены, и вода в деревянной кадке – замерзшая, но это ничего! Печь растопят, будет тепло, и водичка растает! Катя занялась печкой (еще в детстве отец научил ее премудрости растапливать печь и разжигать костер в любых условиях), а Елена – провизией. Пушкарев в дом еще не входил – расчищал подходы к дому, прокладывал тропинки к лесу. Обед удался на славу – и аппетит нагуляли, и пища была вкусная, и в избушке стало жарко! У Валерия Сергеевича еще и средство было горячительное – горькая водка на сосновых почках для себя и вишневая сладкая наливочка для женского пола. Разомлели, да и усталость сказалась – уснули и проспали до сумерек. «Тоже мне, путешественники», - скажут те, кто сам не испытал такого, - и будут не правы! Не так долго они и спали – это сумерки зимой ранние. До темноты успели еще и с горки покататься – совсем рядом с избушкой был довольно крутой спуск в овраг. Катались отец с дочерью, а Елена не решилась съехать вниз, стояла на верху и причитала – словно курица кудахтала , - осторожней! Дерево! На дерево не налетите! Катя, там обрыв! – и еще… и еще в том же духе… Днем было пасмурно, из серых облаков лениво падал снег - крупными не снежинками даже, а бесформенными комками. А к ночи небо прояснилось, подморозило. Высыпали звезды, и их лучи вместе с голубоватым светом луны искрили снежный покров, делали его похожим на новогодний ватный снег под елкой, который Катя обычно щедро посыпала блестками. Перед сном Валерий Сергеевич заставил всех одеться в теплые спортивные костюмы – вот чем были наполнены женские рюкзаки! Катя было запротестовала – в избушке было жарко натоплено, - но он настоял, и к утру она признала его правоту – дом остыл и жарко не было. Часов в пять утра отец снова затопил печь, стало тепло и Катя снова уснула, и проспала до того момента, когда яркое солнце заглянуло в окно и его лучик, бегающий по ее лицу, заставил ее открыть глаза. Завтрак был уже на столе – мама постаралась… Снаружи раздавались удары топора и треск расколовшихся поленьев – отец пополнял запас дров для себя и для тех, кто придет сюда после них. Таков закон тайги. Выйдя на крыльцо, Катя была очарована, околдована открывшейся ей красотой. Природа творила чудеса: тихо и безмолвно стоял уснувший лес. Стройные, высокие сосны застыли, их стволы - как натянутые струны, и кажется, звенят на морозе, а ветки не шелохнутся… Может быть легкий ветерок и шевелит их, но этого не видно – так высоко вознеслись они к солнцу. Величественные ели укутаны в белоснежное покрывало, теплое и пушистое. Они тоже спокойны и безмолвны, и лишь изредка с верхних разлапистых веток срывается снежный ком – не выдержала матушка-ель тяжести снега, шевельнула веткой-рукой и сбросила его… Глядя на это спокойствие и безмолвие, думается о вечности… Так было и сотни, и тысячи лет назад: стояли деревья, молчала тайга… Но это безмолвие – кажущееся. Лес полон звуков, надо только прислушаться: резкий щелчок – обломилась на морозе ветка, тихий шорох – пробежала зверушка. Наверное, заяц-беляк, его не видно на снегу. А это что за трель? Это птицы напоминают о себе. В мороз они ночуют в снегу, там теплее и безопаснее. Вон и следы их на снегу отпечатались, как шов вышивальщицы… Хорошо морозное утро! Жаль только, снежинки не падают… Катя любила смотреть на непонятный их танец – то медленное кружение вальса, то вихрь лезгинки или гопака, а то вдруг типичное фуэте. А еще она любила загадывать желания: поймай снежинку, и пока она не растаяла, загадай желание. Если успеешь – сбудется! Только трудно это – снежинка такая маленькая и прозрачная, а ладошка горячая… День провели на воздухе. Опять катались с горы, ходили в глубь леса, и к незамерзающему ручью, текущему по дну оврага – пополнить запас воды. Но в отличие от дня предыдущего, усталости не было, и спать после ужина долго не ложились. Лампу керосиновую не стали зажигать – все-таки запах, сидели при свете горящих в печи дров, да луна светила в оконце. Ужин то заканчивался, то начинался вновь. Катя с матерью со стола не убирали. Вдруг кому еще что – то захочется съесть. Завтра ведь домой с утра, не тащить же провизию назад. Под этим же предлогом Валерий Сергеевич опустошал в одиночестве заветную бутылочку наливки – свою горькую он давно «оприходовал», и рассказывал свои бесконечные армейские байки. А потом они с Еленой стали вспоминать свою юность: туристические походы, лыжные соревнования, сдача норм ГТО…И песни, которые пели у костра… И мечты, которые мечтали, и которые сбылись… и не сбылись… И под эти воспоминания затянули они песню – Лена вела мелодию, а муж только вставлял отдельные слова – особо значимые! Вскоре и Катя подключилась, вплела свой голос с хрипотцой в Еленин, звонкий, как ручей… …Главное, ребята, сердцем не стареть, Песню, что придумали, до конца допеть. В дальний путь собрались мы, а в этот край таежный Только самолетом можно долететь А ты улетающий вдаль самолёт в сердце своём сбереги… Под крылом самолёта о чём-то поёт Зелёное море тайги… * Родной дом, родная природа, воздух родины – все это возвратило Катю к ее истокам. Она опять была прежней Катей – домашней, доверчивой, неискушенной. Такой она и вернулась в Москву.