Девочка из Забайкалья

Глава1 Маленький городок в Забайкальском военном округе. Здание вокзала, построенное два века назад из неотесанного камня. Темные от времени нештукатуреные стены, пол из гранитных плит, маленькие, подслеповатые оконца почти под потолком. Даже в жаркий летний день здесь прохладно и сыро. Они не стали заходить в зал ожидания, расположились на перроне. Они – это ее семья: отец, Валерий Сергеевич Пушкарев, подполковник в отставке, мать, Елена Александровна, естественно тоже Пушкарева, домохозяйка, и она с Колькой. Колька ей не брат, не родственник, а просто друг. Очень хороший друг, верный. Они с Колькой едут в Москву, поступать в университет. Папа отпустил! А она до последнего дня не надеялась – крут был папа, любил ее до беспамятства, держал при себе. Никаких дискотек, гуляний по вечерам! Только кино и библиотека, и то с Колькой – ему папа доверял. Отца понять можно – в городке расквартирован военный гарнизон, он кишит молодыми офицерами, да и солдат много – в увольнительные им некуда больше податься. А дочка у него единственная… Умница и красавица – с его точки зрения. Зорькин так не считает – насчет красоты, а уж сама она…Сама она видит себя в зеркале… Конечно, если одеться современнее, подкраситься, обрезать мышиные хвостики - это волосы у нее такие: жидкие, тонкие, неопределенного тусклого цвета, тогда она выглядела бы как все, но папа ничего этого не разрешает… Хорошо хоть в Москву отпустил! И то, только с Колькой. Спасибо ему, согласился ехать и поступать вместе с ней, а собирался в Питер, в мореходное училище – мир хотел посмотреть… Отец, хотя и суров, понимает, что ехать ей необходимо – кем она может стать в их городишке? Парикмахером… или продавцом… Но даже для этого, нужно ехать на учебу в районный центр, а у дочки головка светлая, с медалью школу закончила. Ей в хорошем ВУЗе учиться надо. Мама вытирает уголком ажурной самовязанной шали набегающие слезы. Она хотела, чтобы Катя взяла шаль с собой – так красиво накинуть ее на плечи и тепло, но дочка наотрез отказалась, и она накинула ее на себя, а теперь вот слезы вытирает… Отец делает последние наставления – сколько их она выслушала за последние дни! Главное – вытерпеть! Осталось совсем чуть-чуть. Поезд на подходе, стоянка две минуты, и … Свобода! Наконец-то она сможет жить так, как сама считает нужным! Сама будет решать, что надеть, во сколько прийти… Ничего крамольного она делать не собирается, не так воспитана. И с родителями, если честно, расставаться боязно, и все же – впереди новая жизнь, в которой она будет совсем другая, в которой она добьется… она станет… Дальше этого мысли не шли – дальше она не знала, что предположить, о чем помечтать. А вот и поезд! Ждали его с минуты на минуту, а он вдруг неожиданно оказался уже возле перрона, и проводницы уже спустили лесенк и нетерпеливо поглядывают на окружающих, угадывая среди них своих пассажиров. Последние торопливые поцелуи… последние слова уже вдогонку… взмахи рук… Вот и все. Прощай гарнизон! Прощай детство! Здравствуй, Москва! Здравствуй, новая жизнь! Уже сама поездка на поезде стала для нее сказочным путешествием. Не то, чтобы она совсем никуда не ездила – ездила! Ее даже на море возили несколько раз. Она тогда болела часто, и родители старались всеми способами укрепить ее здоровье. Но поездка с папой… об этом стоит сказать особо. Ехали, конечно, в купе, причем на четвертое место отец пристраивал демобилизованного солдата. Солдатика они видели только при посадке, потом он и не появлялся, предпочитая проводить дневное время вместе с друзьями, а ночь… тоже с ними или еще где…у проводницы, например… Выходить из купе без надобности ей не разрешалось (да и маме тоже…), в ресторан они е ходили, всю провизию везли с собой. Отбой по армейскому расписанию – не почитаешь вечером… А днем еще и занятия: чтение программных произведений, решение задач – чтобы не забылась математика, ну и диктант – папа диктовал с газеты… Какие приятные воспоминания останутся от такой поездки? А теперь она ехала одна! Почти неделя в плацкартном вагоне ее ничуть не смущала. Так решил папа – никаких закрытых купе! Мало ли что там может произойти! А в плацкартном все на виду… Несколько дней Валерий Сергеевич потратил на то, чтобы ей досталось нижнее место, но воспользоваться им было не суждено – как всегда нашлась пожилая женщина, у которой верхнее место… Катя уступила! Ей на верху лучше - вагонная суета, снующие туда-сюда пассажиры, проводницы с пылесосом и чаем - все это осталось там, в низу…На верху можно спокойно читать, готовиться к экзаменам… Да, они с Колькой планировали с пользой использовать дни в пути, но…Зорькин резался в карты, стучал костяшками домино – в зависимости от подобравшейся компании. Нашелся даже любитель шахмат, у которого Николай выиграл несколько партий к ряду, и теперь тот ходил за ним по пятам и просил объяснить, как можно научиться так играть. А Катя смотрела в окно… Или лежа на животе на своей полке, или присаживалась к окну внизу, если было свободное место, а чаще всего пристраивалась у окна в конце вагона и смотрела… смотрела… Места, по которым проезжали, завораживали красотой. Байкал посмотреть не удалось, его проехали ночью. И мрачные тоннели через Саянские сопки к счастью тоже остались в ночи – Кате всегда было страшно, когда вагоны скрывались в толще горы. Теперь величественная тайга подступала к самой дороге. Казалось, что поезд продирается сквозь лесную чащу. А потом вдруг хмурые ели и стройные сосны расступались, и вагоны «плыли» по цветущей долине, окаймленной вдалеке темной зеленью тайги. Для цветов было самое время. Июль в Сибири – месяц цветения, месяц торжества лета, пусть и короткого, над длинной, морозной зимой… Придорожные поляны были похожи на деревенское лоскутное одеяло: оранжевые жарки, голубые колокольчики, белые ромашки, желтые купальницы…Местами над этим одеялом возвышались островки более высоких трав – как подушки на покрывале – лиловый вереск, голубая вероника, желтая пижма и малиново-красный Иван-чай. По длинным-длинным мостам проезжали через широкие и полноводные реки, но Катя не смотрела в это время в окно. Реки были настолько широки – до самого горизонта простиралась водная гладь, а мосты столь высоки …Голубизна воды казалась небом, а отблески на ней – плывущими облаками, и создавалось ощущение полета на самолете, а самолетов она жутко боялась. Крупных станций, на которых поезд стоял подолгу, было немного, а мелкие станции и полустанки пролетали мимо – на них не задерживались, а большей частью и не останавливались вообще. Женщина с желтым флажком – вот и все, что оставалось в памяти от этих мест, а ведь там жили люди, с их радостями и проблемами… Чужая незнакомая жизнь проносилась мимо, мимо, приближая ее к новой, тоже не известной, но такой манящей своей неизвестностью, жизни.