Очень чувствительные губы

      Со всех сторон чистое вечернее небо стремительно заслоняют чёрные грозовые тучи. Начинает накрапывать дождик, к счастью мелкий, но все же ощутимый, чтобы ускорить шаг. Сыро и холодно. Девушка спешно поднимает ворот длинного серого плаща, кутаясь по самый нос от налетевшего порыва ветра, пробирающего до самых костей. Выдыхает тёплый воздух, прижимая заледеневшие пальцы к губам, и ловко перескакивает собирающиеся на асфальте лужицы.       Осень в Париже всегда непредсказуема. Сначала ласкает тёплыми солнечными лучами, а спустя несколько минут уже заставляет бежать в поисках надёжного укрытия, спасаясь от промозглого ветра с дождём.       До особняка Агрестов остается не более сотни метров, но и те кажутся ей непреодолимой полосой препятствий. В очередной раз чертыхается, чудом уворачиваясь от брызг грязи, обильно летящих из-под колёс мчащихся мимо машин. Смотрит по сторонам и быстро перебегает дорогу в неположенном месте, чтобы хоть как-то сократить путь. После чего осторожно выглядывает из-за зелёной изгороди, как какой-то преступник в ночи, опускает на кончик носа темные очки, совершенно не вяжущиеся с нынешней погодой, и поправляет съехавший с головы платок, быстро пряча вырвавшийся на волю золотистый локон. Воровато озирается по сторонам и спешно семенит к небольшой калитке, неизменно открытой на случай её внезапного появления.       На удачу, в саду ей не встречается никто из прислуги, так что девушка серой тенью проскальзывает внутрь величественного здания. С облегчением выдыхает, стягивая с себя уже не нужные предметы маскировки, и плавной походкой движется в сторону широкой мраморной лестницы, ведущей на второй этаж. С плаща стекают капли, пачкая кристально чистые полы, но её мало заботит такая мелочь.       С каждым шагом сердце в груди стучит всё сильнее, рвется наружу, словно пойманная в клетку птица, трепещет от предвкушения скорой встречи. Она знает его столько, сколько себя помнит. Так почему каждый раз, переступая порог особняка, на неё обрушивается водоворот волнения и болезненной истомы?       Нервно сглатывает, пытаясь на ходу запихнуть в дамскую сумочку платок, никак не желающий подчиняться воле трясущихся пальцев. — Черт! — непроизвольно ругается, кое-как справившись с такой элементарной задачей.       В какой раз она тайком пробирается в этот дом? Сначала она даже вела счет, но когда число перевалило за первый десяток — плюнула на это глупое занятие. Главное, чтобы сегодняшний раз не оказался последним, ведь если её застукают, то… — Хлоя?! — одновременно раздаются два таких разных голоса, отчего она замирает на месте, подобно окаменевшей статуе.       Медленно поднимает голову, сталкиваясь лицом к лицу с Адрианом. Чуть поодаль грозно возвышается его отец. Оба с интересом разглядывают незваную гостью, переминающуюся с ноги на ногу у них в коридоре. Девушка прикусывает нижнюю губу, лихорадочно соображая, что бы такого сказать, чтобы оправдать свое неожиданное появление в столь поздний час. — Добрый вечер, — начинает с самого простого.       «Ну же, соображай!» — Адриан, кажется, в прошлый раз я забыла в твоей комнате свою…эээ…помаду, — лепечет первое, что приходит в голову. — У меня очень чувствительные губы. Никак не могу без неё! Можно я поищу?       Месье Агрест окидывает Хлою недовольным взглядом, поджимая губы и всем своим видом показывая, что большей глупости он не слышал. — Адриан, тебе рано утром на фотосессию, так что не затягивайте поиски, — холодно произносит мужчина, поправляя очки.       Девушка натянуто улыбается и хлопает чересчур накрашенными ресницами, активно кося под дурочку. Адриан лишь молчаливо кивает в знак согласия, провожая отца долгим взглядом до тех пор, пока широкая спина не скрывается за дверью рабочего кабинета. — Ну что? Пойдем на поиски. Ты слышала отца, — немного виновато произносит парень.       Адриан отступает в сторону, пропуская Хлою вперёд, чем она тут же пользуется, проскальзывая вдоль вытянутой руки парня. За столько лет знакомства, она найдет его спальню и с завязанными глазами.       Звонко стуча каблучками по мраморному полу, девушка с довольным видом шествует по коридору походкой от бедра. Облегчённо выдыхает на ходу, ликуя, словно малый ребёнок, что частенько таскал конфеты из вазы и смог уболтать родителей в своей полной непричастности, когда те застали его на месте преступления.

***

      Кабинет всегда был для него сродни собственной крепости, надёжно защищенной системой безопасности от постороннего проникновения. Отдушиной, хранящей так много секретов, которые, при хорошем стечении обстоятельств, должны таковыми и остаться.       Габриэль вальяжно откидывается на спинку удобного кожаного кресла, словно принявшего форму его тела за долгие годы, и крутит в руке бокал с янтарной жидкостью. Подносит напиток к лицу, вдыхает терпкий древесный аромат и прикрывает глаза, позволяя себе сбросить маску надменного равнодушия и, наконец-то, расслабиться. Взгляд устремлен в сторону приоткрытого окна, за которым во всю силу хлещет осенний ливень, а яростный ветер клонит деревья в саду к земле. Поистине завораживающее зрелище.       Стрелки напольных часов приближаются к полночи, а это значит, что время почти пришло…       Лёгкий скрип двери не настораживает, а заставляет губы растянуться в хищной улыбке. Шаг. Ещё один… До чуткого слуха долетает протяжный выдох и шорох падающей на пол ткани, а в следующую секунду мягкие ладони обвивают его шею со спины. Прохладный носик утыкается чуть выше ворота белоснежной рубашки, а зубы прикусывают открытый участок кожи, отчего по телу волнами расползаются мурашки. Хотя, может, виной всему промозглый холод, что тянет свои щупальца от окна? — И как долго ты собираешься дурачить моего сына? — хрипло произносит, разбивая своим голосом царящую в помещении тишину. — До тех пор, пока ты будешь оставлять калитку открытой для меня, — мурлычет ему в ухо Хлоя. — Очень чувствительные губы, значит? — Габриэль ухмыляется, запрокидывает голову назад и тут же ловит пухлые губы со вкусом вишни. Неужели и правда искала помаду?       Девушка юрко проталкивает свой язычок в полуоткрытый рот, углубляя поцелуй. Тонкие пальчики в это время скользят по груди, расстёгивая пуговицы его жилетки. Быстро справившись с первой преградой, Хлоя принимается за рубашку, не успокаиваясь, пока прохладные ладони не касаются горячей кожи живота. — Нетерпеливая…       Хватает её запястья, резко разворачиваясь к ней лицом и притягивая к себе на колени. Хлоя не сдерживает лёгкий стон, когда его руки крепко обхватывают округлые бедра, намертво удерживая на себе. — В мои планы не входила эта нелепая заминка с Адрианом, так что да… Я очень нетерпелива, — в голубых глазах полыхает огонь, а тело податливо жмётся к нему, выпрашивая столь нужную им обоим ласку.       Кабинет освещает единственный светильник, но и его света достаточно, чтобы Габриэль мог насладиться видом румяных щёк и тяжело вздымающейся молодой груди. И что эта девчонка нашла в таком угрюмом и нелюдимом затворнике, как он? Уж точно не пылкие признания в любви и обещания счастливой семейной жизни. Он давно выбыл из игры в счастливую семью, оставшись в гордом одиночестве на чёрном пепелище. Проиграл, сам того не замечая. Сначала любимую жену, потом единственного сына.       Если не всматриваться слишком придирчиво, то Хлоя и вправду напоминала любовь всей его жизни. Миниатюрная фигура, острые скулы, большие любящие глаза, манящие пухлые губы, а уж золотые локоны и вовсе являли собой вишенку на торте его потаённых желаний.       Запускает руку в мягкий шёлк ее волос и стягивает резинку, отчего идеальные локоны рассыпаются по оголённым плечам. И чем она только думала, напяливая плащ поверх одного нижнего белья? Красиво, спору нет. Но, что если бы Адриан предложил ей снять верхнюю одежду? — Если кто-нибудь узнает, зачем ты действительно наведываешься в мой дом, то… — …то ты прекратишь меня трахать, как в последний раз… Я помню. — Хлоя, что за слова? — наигранно кривится.       Куда только смотрит Андре Буржуа? Совсем погряз в своей политике, проглядев, как его милая дочурка превратилась в уверенную в себе женщину с весьма конкретными желаниями, которые, к его великому удивлению, были связанны именно с ним.       Её чувства были настолько поняты, буквально написаны на лице и выведены в голубой радужке глаз, что Габриэль искренне поражался, как никто вокруг до сих пор не раскрыл предмет её тайных воздыханий. То, что им оказался он, несомненно льстило, теша мужское самолюбие. Хлоя, с головой нырнувшая в огненную лаву собственной влюбленности, совершенно не замечала, что исходящий от нее жар обагрил огненными всполохами лишь его тело, не трогая заледеневшее за долгие годы сердце.       Глупая маленькая девчонка.       Жаль, что она ещё слишком юна, чтобы отличить настоящее чувство от хорошего секса. Хлоя искренне полагает, что влюблена, но Габриэль ни секунды в это не верит. Время всё расставит по своим местам. Ей просто нравится плавиться от его умелых ласк. Достаточный опыт за плечами даёт ему неплохое подспорье для безоговорочной победы над современными мальчишками. Да даже над собственным сыном, пока ещё не сведущим в том, как доставить женщине незабываемое удовольствие. Заставить биться в конвульсиях, выстанывая твоё имя, кусать в кровь губы, моля не останавливаться… — А что вас так задело, Месье Агрест? Разве не это вы делаете столь умело? — Хлоя щурит глаза, игриво водя пальчиком по светлым завиткам на широкой груди, и медленно опускается ниже, дотрагиваясь до металлической пряжки ремня. — Я предпочитаю иную формулировку, — одним рывком поднимается на ноги, теснее прижимая девушку к себе, отчего Хлое приходится крепче обхватить ногами его бедра, чтобы не соскользнуть на пол. — Впрочем, если тебе нравится, как я тебя трахаю… — Очень… — с жаром выдыхает ему в лицо, кусает нижнюю губу, слегка оттягивает и довольно улыбается, слыша его протяжный стон.       Кто бы мог подумать, что в этом на вид светловолосом ангеле скрывается дьявольская искусительница. Он сам открыл чёртов ящик пандоры, так что не время сокрушаться и жаловаться. Время вновь доказывать себе и ей, что Габриэля Агреста пока ещё рано списывать со счетов.       Не тратя время на праздные рассуждения, он жадно впивается в податливые губы, сводя с ума умелым движением языка. Хлоя изгибается, стискивает в кулачках волосы на затылке, требовательно трётся о его пах, точно зная, какой реакции хочет добиться. Габриэль рычит сквозь поцелуй, сильнее впивается в упругие ягодицы и двигается по уже знакомой им обоим траектории до тех пор, пока не упирается коленями в мягкий край дивана. Разворачивается и, осторожно удерживая девушку, опускается вниз. — Ты хоть понимаешь, что из-за тебя мне пришлось заказать диван, который совершенно не вяжется с интерьером и занимает слишком много места? — тянется к застёжке бюстгальтера, одним движением освобождая упругую девичью грудь из плена чёрного кружева. Взору открывается вид на пару нахально вздёрнутых сосков. Наклоняется, втягивая затвердевшую бусинку во влажный рот, посасывает, теребит языком, заставляя Хлою откинуть голову назад и сквозь стон обратиться к Богу. — Это была твоя инициатива, Габриэль. Меня вполне устраивал письменный стол, — шепчет она, с трудом совладав со своим голосом. Упирает ладони в твёрдую грудь, отчего он откидывается на спинку. Хлоя хитро улыбается, прокладывая цепочку из лёгких поцелуев от уха до плеча, после чего сексуально закусывает нижнюю губу и в пару движений справляется с пряжкой ремня. Брюки сползают по ногам и Габриэль, проделывая нехитрые манипуляции, окончательно сбрасывает их на пол.       Теперь они в равных условиях. — А меня не устраивало наутро разбирать кромешный ужас из перепутанных бумаг. Очень важных бумаг! — серьёзным тоном отмечает он. Не признаваться же, что он уже не столь молод, чтобы заниматься сексом стоя, да ещё и в наклоне.       Девушка словно не замечает его слов, лишь тихо хихикает, поглаживая сквозь ткань трусов успевший налиться в полную силу член. Габриэль дергается от её прикосновений, на что плутовка довольно улыбается, словно только что получила золотую медаль за умение довести мужчину до эрекции. У Хлои явно не будет проблем по части соблазнения мужчин с её-то внешними данными и любознательным интересом к этому делу (а так же с таким учителем).       Ему нравится наблюдать за тем, как Хлоя с каждым разом исследует что-то новое: иначе касается, жарче целует, увереннее проявляет инициативу. Они постепенно начинают меняться ролями. Если в первые разы он открывал для неё мир, тщательно одаривая ласками каждый сантиметр стройного тела и на практике показывая, как можно плавиться в умелых руках опытного мужчины… То теперь, ученица готовится превзойти учителя. Ему определённо повезло, что девушка страдает синдромом отличницы, отчего жаждет быть лучшей во всём. — Габриэль, ты где? — немного обиженно обращается к нему, привстав на коленях, словно заметив его задумчивую отстранённость.       «И когда она только успела стянуть с меня бельё?» — неожиданно для себя отмечает мужчина. Возбуждённая плоть почти касается её влажного лона. Она играет с ним, то подаваясь вперёд и скользя по всей длине, то отстраняясь. Плохая игра. — Уже в тебе, — сильнее сжимает её бедра, надавливая вниз, сам же резко толкается бёдрами ей навстречу, проникая внутрь почти до самого конца.       По кабинету разносится первый ощутимый всхлип вперемешку с хриплым стоном, коих эти стены слышали добрую сотню раз и, если и дальше удача будет на их стороне, то услышат ещё столько же или того больше.       Здесь и сейчас они просто двое любовников, с жаром отдающихся во власть друг друга. До одури проникновенно. Нет никаких рамок, препятствий… Нет ничего запретного и неправильного. Ощущения стремительно обостряются, а каждый новый толчок всё сильнее приближает к развязке. — Я почти… да… ааа… — голос Хлои невозможно узнать сквозь пелену стремительно наползающей неги.       Габриэль и сам из последних сил цепляется за реальность, сокрушённый острым ощущением ритмичных сокращений вокруг своего члена. Она кончает. Прямо сейчас. Громко, пылко, не стесняясь быть настоящей — такой слабой в своих желаниях, с грязными мыслями в голубых глазах и кривой улыбкой на губах. Не в силах больше сдерживаться, он отпускает себя, кончая следом за ней. Мир перестаёт существовать, окрашивая все вокруг в миллионы разных оттенков, подобно самому красочному фейерверку.       Их дыхание сбито, а тела скользят, покрытые капельками пота. Хлоя первой приходит в себя и нежно касается его пересохших губ, облизывая каждую. — Я приду завтра, — мягко обвивает его шею и шепчет на ушко, всё ещё удерживая его внутри. — Только придумай отмазку получше, чем поиски помады.       И снова этот влюблённый взгляд, пробирающий насквозь. Нет, она определённо не умеет различать любовь и хороший секс. Но, скоро научится. И тогда… тогда не для кого будет оставлять калитку открытой.