Грань безумия

Он смотрел на нее, и медленно чувствовал то, как земля уходит у него из под ног. По коже начинал гулять мерзкий холодок, от которого тело начинала бить мелкая дрожь. И с каждым мигом эта дрожь становилась все больше и все сильнее. Он не мог в это поверить. Он отказывался в это верить. Нет, это не правда! Это не может быть она. Невозможно, невозможно, не..... Ватные ноги пронесли его очень быстро через разделяющее пространство и тут же они подкосились. Упав на колени рядом с курчавыми каштановыми волосами, что он так любит. Её волосы. Такие непослушные и в то же время мягкие, такие любимые и неповторимые. Трясущейся от нервного напряжения рукой, он зарылся в эти любимые волосы. И он ощутил еще больший холод. Его прошибло холодным потом от осознания того, что её больше нет. Его любимой Гермионы больше нет. На что он надеялся? На что такой дурак надеялся? Что от непростительного можно спастись? Наивный смертный, только и всего. Несчастный глупец, что так отчаянно полюбил и теперь потерял свой единственный смысл жизни. Он потерял свой маленький шанс на счастье в этом проклятом мире. В этом ненавистном ему мире. Не выпуская из своих пальцев любимых волос, он склонился к ним слегка зарывшись в них лицом, словно пытаясь насладиться тем запахом, что он так любил. Что заставлял забывать его обо всем плохом. Но затем, резко задрал голову и теплое пространство прорезал леденящий душу смех. Смех говоривший о сумасшествия своего хозяина. А что ему оставалось? Для него больше не было смысла быть человеком. Теперь он желал стать сумасшедшим. Так прошло несколько минут. Минуты смерти человеческой личности и рождения не человека. Так рождалось чудовище. Усмирив свой смех и ухмыляясь, больной и даже немного нечеловеческой ухмылкой, он нашел в себе силы и перевернул холодный труп своей любимой. Положив на свои колени её голову, его безумные глаза цвета расплавленного серебра лихорадочно бегали по мертвому, но от этого не менее прекрасному лицу. Холодные, подобно смерти пальцы медленно провели по её бледным губам. Его любимым губам. И медленно, в его груди зарождалось что-то, очень похожее на рычание зверя. Дикого, безумного зверя, что был загнан в клетку и который жаждал крови. Закусив до крови нижнюю губу, он все таки смог подавить желание прорычать. И вновь, его холодные пальцы начали скользить по бледному лицу, убирая мелкие не послушные пряди. Постепенно, его пальцы вновь оказались зарыты в каштановые волосы, начав оглаживать их, словно этот жест мог все исправить. Воскресить её. Воскресить его человечность. Но нет, в нем уже не осталось человечности, в нем не было уже человека. Он был пуст, жалкая оболочка, у которой не было вообще какого-либо смысла жить. И от этого, он сильнее закусил губу, что еще ярче и сильнее начала выделяться на его бледной, словно полотно коже. А на уголках глаз были видны не большие капли слез. Прикрыв глаза, он позволил нескольким каплям стечь по его щекам. Время текло невыносимо медленно. Невозможно было сказать, сколько он просидел вот так, с головой Гермионы на своих коленях: минуты, час или несколько часов. За это время его нижняя губа была вся крови, капельки красного вещества стекали по уголкам его губ к подбородку, окрапляя белый воротник рубашки кровавыми цветами. Его серебрянные глаза, что были устремлены перед собой, взгляд был расфокусирован, словно он был не здесь. Но вдруг, он вздрогнул и перевел взгляд на мертвое лицо и его окровавленные губы изогнулись в хищной, безумной улыбке. Полностью сев на промёрзлую землю, он на сгиб локтя приподнял тело Гермионы, что теперь её лицо прижималось к его груди и он вновь убрал не послушные пряди с её лица. И поддавшись вперед, его кровавые губы накрыли её губы, немного жадным и топорным поцелуем, испачкав её губы своей кровью, от чего пара капелек стёкла с уголка её губ. Последний раз прижав ее к себе, насладившись её запахом, что еще не был под влиянием смерти, он тихим, срывающимся голосом прошептал: - Совсем скоро мы увидимся. Жди меня. И положив её тело на холодную землю поднявшись в полный рост, он пошел шатающейся походкой, спотыкаясь почти что на ровном месте, его глаза горели безумием. На лице была страшная улыбка умалишенного. Это был человек, который уже потерял все. Он уже не мог жить, он не хотел. Он хотел к ней. Это было единственным его желанием.