Письмо Катерине

      Катерина, Катя, милая, любимая!       Пишу тебе, а быть можетъ и не пишу вовсе, а брежу и только думаю, что пишу. Что же ты наделала, глупая, что же ты наделала. И ночь для меня не ночь больше, и день белый не день. Да всё мысли о тебе въ голову лезутъ. Какъ же такъ тебя бедную не уберегъ я.       Не побоялась ты ни греха, ни людского суда ради меня. Да я побоялся. Побоялся взять тебя съ собой и жалею теперь. Что жъ я, проклятый, счастья своего не виделъ. Да всё оттого, что не понималъ, не понималъ, что оно быть можетъ. Ты мое счастье, и луна, и солнце моё, Катенька. Да только что же теперь, поздно всё.       Никто не виделъ, и я не видалъ никогда людей съ тобой схожихъ. Понять, понять ты меня, прохиндея последняго, заставила. Что я, человекъ русскій, больше, чёмъ приказы чьи-то и укоры, больше, чёмъ деньги любые на земле. Такъ и любовь моя къ тебе,       Катерина, больше, чёмъ что-либо другое, знаемое мной.       Что мне, что мне тучи надъ головою моей, что мне холодъ. Мне бы съ тобою быть, тебя бы держать въ рукахъ своихъ и никогда не отпускать. Осуждаю я тебя безъ права на осужденіе. Люблю тебя безъ права на любовь. Проклинаю тебя и ненавижу. Но понимаю, понимаю я тебя, Катя, охъ какъ понимаю.       Веришь, всю дорогу, пока до Сибири, до заснеженной, добирался, о тебе одной думалъ. Подозревалъ, я, Катенька, подозревалъ, да точно знать не могъ.       Сижу теперь въ избе, смотрю на холодную тайгу сквозь окна и пишу тебе. Пишу тебе для попытки отречься отъ любви своей.       Женюсь я, женюсь и больше никогда о тебе не вспомню. Вру, вру я, не смогу, не смогу не вспоминать. Дочку свою Катериной назову и буду беречь ея, какъ тебя не сберегъ. И клянусь, не дай богъ солгу, одною этой мечтой живу, одною этой мечтой греюсь.       Вотъ гляжу, Катенька, на сугробы эти на белые, и какъ увижу какой-нибудь одинокій листочекъ, травинку одну какую-нибудь, сразу о тебе вспоминаю. Да только никогда я больше тебя не увижу, никогда не обниму, никогда весточки отъ тебя и ответа никакого не получу. Не услышу имени твоего и голоса не услышу. Любить я тебя вечно смогу, а вотъ сказать объ этомъ никогда. На томъ свете, дастъ богъ, свидимся. Люблю тебя и помню, Вечно твой покорный слуга и должникъ, Твой Борис