Последний закат

У этого мира был один сладостный момент, Принадлежащий нам, но теперь его нет... Кто хочет жить вечно? Кто хочет жить вечно? Кто смеет любить вечно? Когда любовь должна умереть.

      Закаты в Таргелионе были прекрасны. Заходящая ладья Ариэн раскрашивала небосвод в разные оттенки желтого, которые ближе к горизонту переходили в розоватый и красный. Верхушки синих елей становились почти черными. Больше всего в жизни она любила смотреть на то, как небесное светило уходит, прячась за высокими елями. Сейчас, когда смотреть приходилось не с земли, а с балкона крепости в горах Рерир полюбоваться этими нежными переходами можно было подольше.       Уже множество раз она видела, как солнце заходит за полосу леса, но сегодня знала, чувствовала – ее жизнь тоже подошла к своему закату. День, которого они оба ждали и боялись, настал. Остались считанные часы, которые нужно было потратить с умом.       Подумать. Многое сказать. Жалеть ей было не о чем. Почти 50 лет она прожила здесь. Мало кто доживал до столь преклонных лет. Она по праву могла считаться одной из мудрейших женщин своего народа. Впрочем, мало кто мог бы так сказать о той, что полюбила бессмертного.       Первая встреча вышла не такой, при которой можно было бы влюбиться друг в друга с первого взгляда. Она, с копьем и мечом наперевес, по колено в воде и грязи, и он, примчавшийся с отрядом воинов на выручку кучке смертных. Всего-то за пару месяцев, что они помогали раненным, строили новые дома, уже на его землях, охотились и искали отбившихся от племени, между эльфийским лордом и дочерью вождя (погибшего) зародилась сильная привязанность, переросшая в нечто большее.       Даже сейчас, через 50 лет, что они прожили под одной крышей, бок о бок, он смотрит на все тем же влюбленным взглядом, что и в далеком прошлом.       Ноги сами несут в личные покои лорда, что стали для обоих родными. Темные с алым тона. Бутылка вина, пара бокалов на столе – всегда наготове. Камин с полной поленницей, в котором тихо, будто знает, что сегодня не самый радостный день, потрескивает пламя. Треть бокала красного вина – больше уже не выпить. Так, чтобы придать храбрости, пусть она никогда не считала себя трусихой.       Взгляд устремляется на ставшую такой родной и теплой постель. Огромное, способное уместить троих мягкое ложе из темного дерева было самым настоящим произведением мастера. Резьба по бортам, четыре тонкие, увитые резным плющом колонны уходят высоко вверх. Плотный балдахин, снаружи алый с золотыми, а внутри черный, как ночь, с серебристыми восьмиконечными звездами. Даже в солнечный день, лежа в постели, веришь, что это настоящее звездное небо.       «- Тебе понравилось мое ложе? Я знаю, оно не создано для одного. Отец подарил мне ее в день свадьбы, а я зачем-то потащил ее с собой в Эндорэ. Видимо, для того, чтобы не утратить воспоминания. Мы, Эльдар, ничего не забываем. Я буду помнить, как сейчас, твое лицо, прекраснейшая из эдайн, даже через сто лет…»       Отодвинув тяжелый полог, женщина опустилась на мягкую теплую постель.       - Я думал, ты еще посмотришь на закат, - сильные руки обняли нежно, осторожно, притягивая к себе. Халет улыбнулась, поглаживая его руки. Эльф полу-лежал, давая ей прижаться спиной к своей груди.       - Он неизменно прекрасен. Как и ты, Темный.       - Не клюйся, Орлица, - печальная улыбка на губах. Руки невольно обвивают тело женщины, которую он хотел бы взять в супруги. Пустая надежда удержать готовящуюся уйти душу, поддержать погасающее пламя своим, которого бы хватило ей на целую еще одну жизнь. Если бы им можно было делиться.       - Не буду. Скажи, я могу попросить тебя об одной вещи?       - Проси хоть о тысяче. Я всё для тебя сделаю.       «Не дай мне умереть» - глупая мысль, порожденная страхом. Страхом потерять его навсегда, оставить одного в этом мире. Конечно, у него есть еще братья, но в Таргелионе он всегда один. Лишь старший, чей рост не уступает благородству, с волосами цвета меди и крови, взявший на себя обязательство заботится о младших вместо погибшего отца, понимает его. Она видела его всего пару раз, но надолго запомнила слова Руссандола об их с Карантиром отношениях.       «Остальные вряд ли поддержат, но я хочу, чтобы ты знал, Морьо – я буду очень рад понянчить племянников»       Халет больше всего любила Таргелион и его лорда, но к золоту и драгоценностям была равнодушна. Поэтому эльфу пришлось изрядно поломать голову, прежде чем сделать любимой женщине подарок, который бы она носила не снимая.       Таргелион – это леса. Таргелион – это горы, полные железа. Он сам, сначала в шутку, назвал ее Орлицей, а потом прижилось само. Деревянная фигурка распростерла орлиные крылья. Железные клюв и когти готовы хватать добычу и уносить в небо.       Отстранившись от эльфа, села, сняла через голову кулон.       - Я хочу чтобы ты взял его…На память. Я знаю, что память твоя остра, но… - слова сжали ей горло, не давая договорить. Как же это было больно, вот так, глаза в глаза, ожидая, когда последняя песчинка в солнечных часах ее жизни рухнет вниз.       - Я с радостью возьму его, - улыбнулся, чуть подаваясь вперед, опустил голову. Халет коротко благодарно кивнула, расправила шнурок и сама одела его на эльфа. Карантир осторожно коснулся памятной вещи, как бы подтверждая факт смены владельца. Печаль промелькнула и теперь уже не покидала серых глаз бессмертного, как бы не силился он улыбаться почти жене, - иди ко мне.       Эльф был теплым, даже горячим. Или это она сама уже начинает чувствовать холод в руках и ногах? Тот, о котором говорят старики, когда умирают. Похоже, он и сам начал замечать это, пусть и не подавал виду. Лишь грел ее ладони в своих, гладил горячими ладонями плечи, кутал в теплый плед. Даже подбросил новую связку дров в камин.       - Тёмный, прости меня. Я так хотела от тебя …. – снова сжало, будто тисками, горло. Снова она не может договорить, но ведь это и не нужно. Он и так все понимает.       - Я знаю. Я сам хотел этого больше всего на свете, Халет. В этом нет ничьей вины, - прижал к себе, успокаивая, стал гладить по спине. Мягко прижался губами к виску.       Множество раз они пытались, но все тщетно. Морифинвэ сначала вспыхивал, проклиная Намо, заодно цепляя «добрым» словом всех остальных валар. Разбивал кулаки и заливал неудачу вином, не понимая, как такое может быть. Смертным же проще зачать, почему же тогда ничего не выходит?! Неужели, ни у кого из тех, кто покинул Валинор, больше не получалось? Пробовал разные травы, даже несколько средств у гномов специально узнал и применил. Но все тщетно. Лишь потом какая-то знахарка, хотя все в племени называли ее ведьмой, и мало кто решался обращаться к ней, пояснила причину. Халет не могла иметь детей. Это оказалось ударом для обоих, пусть и переносил каждый по-своему.       Со временем оба смирились, лишь стали находить счастье в обществе друг друга, радуясь каждому лишнему прожитому дню.       - Темный.. зачем ты остался? Не нужно было, - меньше всего ей хотелось, чтобы эльф когда-то увидел ее такой. Старой, погасающей, с едва тлеющим пламенем жизни во взгляде. Тьма и холод надвигались, проползая под кожей. Пламя жизни неумолимо слабело, пусть боли почти никакой не ощущалось. Только холод, который приглашает тебя погрузиться в сон.       - Ты сама знаешь ответ, моя госпожа, - голос эльфа снизился до мягкого шепота, сам он не сводил с засыпающей на его груди женщины теплого печального взгляда, - по законам твоего народа я твой муж и обещал беречь, заботится и не бросать. Я бы хотел, чтобы по обычаям моего народа ты стала мне супругой, Халет, но в Валиноре у меня уже есть жена, ты знаешь, - о той, что осталась в Валиноре он вспоминать не любил. Она предала его, оставшись у ног валар, отреклась от него и выбросила свое кольцо в море, когда он предложил ей взойти с ним на борт полученных ценой крови кораблей.       - Знаю, знаю… Морьо, я написала Нельо. Он должен приехать, - о том, что старший лучше всех знает братьев и поможет Карантиру справиться с горем, которое неминуемо захватит его после ее смерти, она знала точно. Веки ее потяжелели, дыхание становилось все более слабым и редким, - Морьо, где мы?       - Благодарю, - прижался губами к макушке, что теперь вместо яркой начищенной меди отливала благородным серебром. Невольно сжал объятия крепче, чудом подавив всхлип. Времени оставалось уже критически мало, теперь это ощущалось так остро. Тупой болью под ребрами, тяжестью и напряжением в горле, так что было даже глотнуть. Переборов себя, Карантир постарался улыбнуться, хоть и знал, что Халет уже вряд ли что-то осознает кроме его мягкого мелодичного голоса, - мы в горах. Спустились по северной тропе и свернули к востоку. Ладья Ариэн так высоко, легкий ветер колышет редкую траву. Озеро блестит в лучах, как зеркало. Вода еще прохладная, мы только искупались и теперь нежимся в траве под раскидистым дубом. Ты еще сказала, что мы с ним похожи. Он такой же высокий и крепкий, как я.       Ее дыхание смолкло на его последних словах. Озеро в поясе гор это было их любимое место. Под открытым небом, высокие выступы гор охраняли это место от ветров, а на склонах гнездились орлы. Здесь они провели много радостных и ярких дней, даже ночей, выбираясь из крепости на несколько дней, просто чтобы побыть вне каменных стен.       Племя дало добро, а их тайное место встречи стало памятью для всего племени. Многие, кто хотел почтить память сильнейшей женщины, что в бою была не слабее мужчины, потом приходили к этому дубу. Там же молчаливого в своем горе Морифинвэ нашел старший брат.       - Нельо, прости, что не встретил, - взгляд серых глаз был печален. Молча Руссандол заключил Темного в крепкие, мало уступающие отцовским, объятья. Краем уха услышал благодарный вздох, кивнул. Слов было не нужно. Поглаживая по спине брата рыжий смог осмотреть дерево, небольшую гранитную плиту у его корней у которой были сложены цветы. Услышав странный звук, где-то вверху, поднял взгляд и улыбнулся.       - Морьо, взгляни, - отстранил немного брата, развернул к себе спиной и указал наверх. За деревом шла небольшая скала, из-за которой дереву приходилось впиваться сильными ветвями в камень, а саму вершину скалы почти полностью скрывала листва. На вершине скалы было свито большое гнездо, в котором взрослая орлица кормила выводок, пока отец парил где-то над лесом. Сидящая в гнезде птица, закончив кормить молодняк, опустила зоркий взгляд на парочку стоящих у дерева эльфов.       Вид гордой птицы вызвал у эльфа улыбку, его рука сама собой потянулась к оставленному на память кулону.