Без лжи

"Его никогда не существовало" - чьи-то слова эхом отозвались в подсознании мальчишки, заставляя того замереть на месте. Ноги неумолимо слабели и уже готовы были подкоситься, но он все еще держался. Не позволено. Даже если жизнь не такая, какой он её видел долгие годы, Десятому Вонголе не позволено проявлять слабость. Этот урок он хорошо запомнил. Он вообще запомнил многое. Длинные серые дни тянулись так долго, что, казалось, паренек мог вспомнить каждую секунду. Раньше он часто, вернувшись со школы, бросал потрепанную сумку в угол комнаты, а сам ложился на пол, устремляя своё взгляд куда-то в пространство. Это стало традицией, любимым обычием: чувствовать каждой клеточкой своего тела неприятный сквозняк, расстилавшийся по паркету, пока карие глаза направлены в пустые пуговки-глазницы старой игрушки, когда-то любимой в детстве. Давно же это было, детство. А настоящее сильно уступало счастливому прошлому - часы проводя лежа, играя в гляделки с бездушной куклой, он не задумывался о прошедшем дне, пережитом унижении, позоре, летящим в спину насмешкам. Хорошо же? Не очень, если честно. Конечно, ко всему можно привыкнуть. И без друзей жить, и без успехов, без любви, уважения, счастья - это лишь дело времени, которое у него было в избытке. Но вставать каждый день под веселый оклик матери, зная, что и эту ночь она провела, рыдая о муже-гуляке, смотреть в её сияющие глаза, полные беспокойства за неудачливого сына и бескорыстной любви к нему же, когда под ними красовались темно-синие круги - это невыносимо. Больно... больно. И нет надежды. Нет веры в то, что когда-то ситуация изменится, он сможет улыбнуться без этой фальши, что девушка, за которой наблюдает уже много лет, вспомнит его имя, что он выйдет из школы в компании настоящих друзей, а мама, родная мамочка наконец-то чмокнет своего сына в затылок, по-настоящему радуясь жизни! Это мечта. Сказка, легенда, быль, выдумка, сон - все, что угодно, только не реальность. Но, представьте, все меняется. Копна иссиня-черных волос, спрятанных под элегантной шляпой с ярко-желтой полосой, аккуратный костюм, детский голос и решительный взгляд, читающий самые сокровенные мысли - один человек вихрем врывается в твое ничтожное существование, руша привычный уклад жизни и буквально переворачивая все с ног на голову. Появляются они, те самые люди, которых ты видел лишь в сноведениях - друзья, появляется цель, испытания, характер. Все чаще замечаешь, что она, главная женщина в твоей жизни, уже не вытирает слезы, просыпаясь рано утром, а идет готовить завтрак на всю ту ораву, поселившуюся в вашем доме, напевая какой-то веселый мотивчик. Да и морщинки будто разглаживаются, когда маленький мальчик в костюме коровы прыгает ей на руки, спасаясь от своей подружки, китаянки со смешным акцентом. А ты просто улыбаешься. И впрямь без лжи, когда-то такой привычной. *** Открываешь глаза, слыша мерзких писк приборов. Опять пришлось проснуться, когда тишину нарушил тот же голос, а чьи-то пальцы настойчиво надавили на плечо, оставляя болезненный синяк на слабом теле. Не нарочно, конечно. - Тсунаеши... Тебе придется со мной согласиться. А вокруг ослепительная белизна, частью которой является и его больничная койка. Даже в светлом халате врач, завораживающий своим зефирным голосом и привлекающий внимание копной белоснежных волос, был частью этого стерильного царства, названного больницей. Лишь странная фиолетовая татуировка под его глазом выбивалась из заданной цветовой гаммы, помогая поверить, что в этом мире все-таки не один оттенок. - Не может быть. Я опять его видел... их всех. И вновь начинается спор. Один с добродушной улыбкой слушает рассказы о мафии, сражениях, пламени, семьи, дороже которой нет ничего на свете и в прямом и в переносном смысле, о великой миссии, мире и мести, слегка покачивая головой и твердя день ото дня одно и тоже: "Его никогда не существовало" Второй не верит, утверждает, плачет, становясь с каждым месяцем все слабее и тише. Кажется, он никогда не устанет описывать веселые посиделки с хранителями, вспоминать трудные тренировки у сильнейшего киллера этого мира, вздыхать о погибшей аркобалено неба, пусть уже и сам еле дышит, поддерживаемый кучей приборов. Он не готов признать. Никогда он не согласится с оппонентом, что его лучшие воспоминания - фантазии. Что все пережитое - миф, который принадлежит мальчику, вышедшему из комы, но слабеющему все больше. Что серые будни прервало не появление малыша аркобалено, а лобовое столкновение с летящей навстречу машиной, и Нана перестала плакать лишь потому, что уже не существует. Никого из них не существует. Есть лишь он. Один, слабый и страдающий, жалкий и никчемный. Он и его фантазия, раскрасившая этот мир, пока её хозяин лежал без сознания. Мир, в котором были улыбки, смех и счастье, в котором был Реборн и пришедшие вместе с ним ребята. "Жаль только, что его никогда не существовало" - ловит себя на некогда чуждой ему мысли десятый Вонгола, когда перед глазами темнеет, а воздух вырывается из легких с леденящим душу хрипом. Сменяющие друг друга гудки сливаются в один монотонный писк. Тсунаеши все-таки поверил - их никогда не существовало. А значит, и ему не стоило.