Невеста Вождя

      Хаук смотрел с корабля на знакомый берег. Вот и показалась высоко вознесшаяся на крутом гранитном берегу знаменитая крепость… Он еще издали приметил — не было у мостков чернобокой лодьи хевдинга Мстивоя Ломаного. Ну что ж, они обождут. Дело у Гуннара к нему, без того назад не уедут.       И у Хаука было дело в Нета-Дуне. Да совсем иного свойства…       Покуда зимовал на Белоозере вместе с урманами, все ждал да надеялся. Застанет ли по весне в Нета-Дуне ту девушку со строгими глазами и густыми русыми волосами, заплетенными по обычаю незамужних словенок в толстенную косу. Ту, что выхаживала его, раненого, по осени.       Горечью и по сю пору отдавались в ушах тихие слова ее, что молвила ему на прощание — зачем сказал, свистнешь и я прибегу…       На северном языке имя ее звучало — Винтэр, и было ей впору. И прозвище, что он дал ей — Валькирия, воинственная дева битвы, тоже очень ей шло. И сама она была такая же строгая, как здешняя зима. Как ни силился забыть ее, нарочно на других пригожих девчонок поглядывал, а все напрасно — не шла из ума. Накрепко запала в сердце.       Недолго размыслив, он решил — поедет к ней весной во что бы то ни стало. Еще даже не зная, как и на чем, он так загорелся, что только о том и думал. А хоть бы и драккар новый нарочно заложить пришлось, было б на чем плыть. И пусть бы для того понадобилось по дворам наниматься дрова колоть, ну так что же!.. Потому-то, как узнал, что Ольгейр ярл * белозерский за гостеприимство оказанное просил Гуннара Сварта в Нету сплавать по весне, поручение что ли важное какое к хевдингу Мстивою было, — обрадовался несказанно. Приступил к Гуннару — возьми с собой, всяко пригожусь на лодье, хоть гребцом, хоть охранником. Гуннару что — пара крепких рук да зорких глаз на торговом корабле никогда лишней не будет. На том и поладили.        А тут и вовсе удача — пока искал, где заработать, случаем прослышал, что Ольгейр ярл * собирается в полюдье** (см.прим автора) по дальним весским землям.       На ловца и зверь бежит!        Слыхал Хаук, что и у белозерского ярла были счеты давние с датчанами, а все же решил попытать счастья. С Ольгейром, глядишь, договориться сумеет. Немалая удача, что не таков был здешний хевдинг, как Мстивой Ломаный, с тем-то насилу договоришься…       Баяли, будто весь строптивая кое-где на дальних поселениях неласково нынче встречала посланников светлого князя, куны без большой охоты готовила. Бывало, где и стрелой привечали, а где и крепким топориком аккурат промеж глаз. Удалой меч в крепких руках всегда пригодится, рассудил сметливый датчанин, вот и пошел прямо к ярлу, смело речь повел. Ударил челом — возьми, мол, с собой охранником. Верой-правдой послужу тебе за плату, испытай да сам убедись.       Удача повернулась к нему лицом — Ольгейр хевдинг оказался сговорчив, взял его с собой в дружину, охранять обозы с мягкой рухлядью.       Вот так к концу зимы и впрямь стал Хаук богаче прежнего.       … Он уж и подарок дорогой ей присмотрел. Может, простит дева неприступная слово злое, без ума сказанное… Крепко на то надеялся.       Сколько раз корил он себя за бахвальство глупое молодеческое. Сколько зимних вечеров провел, сидя у очага, задумавшись и глядя в огонь, все гадая, там ли она еще и как встретит… Ведь кабы не слово то грубое, без оглядки брошенное на потеху дружкам, как знать — и поехала бы с ним?.. Ныне ему все больше казалось — поехала бы. Ведь протянулась меж ними ниточка, верно сердце чуяло — была…       … Покуда в бреду лежал, руки ее легкие помнил на себе, как перевязывала грудь больную, соком ягодным отпаивала, клала его голову себе на колени… Каждый день приходила. Как на свирели играла тихонько, и неплохо слушалась ее ловких пальцев верная его свирель. И ведь отчаянная — к самому вальху немилостивому пошла, за него просить, не забоялась… Тут и слов не надо было догадаться — не обошлось без нее.       Что скрывать — немало удивил его тогда и сам вальх. Вот уж воистину — от такого неведомо, чего ждать. Сколь про него басен слыхал, и сам увидать успел, что не врали… Будто сам Тор во плоти, неистов был в сече и безжалостен к врагам. Недаром слава о нем, Мстящем воине, шла по всему Варяжскому морю.        Хаук до сих пор гадал — отчего пощадил, жизнь оставил ему?.. да потом — шутка ли сказать! — сам пришел лечить ненавистного недруга, меч свой дал… Не всякий, кому довелось с его пережить, на такое способен. Одно слово — редкого благородства воин. С таким встретиться в бою за честь.

***

      Хаук заприметил Мстивоя Ломаного еще на мостках, едва тот сошел с корабля. Даже издали его было трудно спутать с кем-то — этот хевдинг возвышался надо всеми самое малое на полголовы, а хирдманны у него, как Хаук успел заметить еще в прошлый раз, были не самые низкорослые.       Он хорошо помнил гордого вальха. Достало удачи вблизи увидеть стальные те глаза и безжалостную силу меча его испробовать… Такое не вдруг позабудешь. Невольно он поднял руку к груди, вспоминая тот страшный удар. Будто тяжелым молотом ударило в грудь, отбросило прочь с кургана на камни. Диво, как вовсе не вышибло дух…       Тем временем зоркие глаза морехода рыскали, нетерпеливо перебирая одну за другой крепкие мужские фигуры, ища и не находя среди них одну — стройную девичью…       Он снова зацепил глазами вождя и удивился — тот вел за руку девушку, и даже издали было заметно, как нарядно она была одета. Это что же… Никак, Мстивой невесту завел?..       Молодой датчанин нахмурился, приглядываясь и не слишком-то веря тому, что зрили очи. Выходит, нашлась-таки дева, что разморозила этого ледяного великана?.. Вот уж воистину чудеса! А впрочем, как знать… Вождям многое дозволено.       Все еще удивляясь, он снова метнул глазами на корабль, с волнением высматривая знакомую долгую косу… Напрасно.       Хаук недоумевал — сказывали ж в крепости, мол, в походе с дружиной Винтэр Желан — доттир, вскорости возвернуться должны… Вот, вернулись. А она где ж?.. Недоумение его росло.       Мало-помалу на корабле никого не осталось, и, так и не найдя среди сошедших на берег той, что искал, Хаук снова прикипел глазами к высокой фигуре вальха, подумав — делать нечего, у самого и спрошу. В задумчивости перевел глаза на девушку, шедшую рядом с вождем…       Теперь они уже подошли ближе, и Хаук почти совсем ясно различал их лица и все больше дивился тому, что видел. Он смотрел на варяга и будто не узнавал его.        Ошибки быть не могло — то был сам хевдинг Мстивой Ломаный, но какой-то иной. Совсем не тот, каким он запомнил его на кургане… Хаук не сразу понял, что изменилось. Потом пригляделся и заметил, что варяг- воевода ныне куда больше походил на вождя одеждой. Не то что по осени.       Была на нем нарядная рубаха дорогого синего льна, добрый кожаный плащ спадал с плеч, а сам он… помолодел, что ли. Да так, что не знай его прежде, не поверил бы. Хаук нахмурился. Может, от того так казалось, что лицо варяга смягчала улыбка, когда он смотрел на девушку, шедшую с ним об руку. Будто и не он вовсе глядел на Хаука волчьими глазами там на кургане, обещая верную смерть. Тот хевдинг умел ли так улыбаться…       Стало быть, и вправду невеста?.. За зиму нашел, выходит. Вот как всего за одну зиму может поменяться человек, вдруг подумалось ему. И суровые хевдинги, случается, по сердцу дев находят. Так пусть и ему пошлют боги удачу.       Датчанин посмотрел на девушку. Да, сомнения быть не могло. То была невеста вождя. Достаточно было глянуть на румянец, заливавший нежные девичьи щеки, да как смотрела на вальха. Глаз не сводила. Так на немилого не смотрят…       Без слов было ясно Хауку– между этими двоими плелось тонкое кружево любви.       А и красивую же девку нашел себе отчаянный вальх, с неожиданным одобрением подумал викинг. Статную, стройную. Сердце трепыхнулось — Валькирия-то его не хуже бы в таких нарядах была…       Тут девушка повернула голову и он встретился с ней глазами.       Сердце его пропустило удар, замерев на миг. Он едва не споткнулся.       Он наконец узнал ее.       Цветя румянцем, с улыбкой на нежных губах, об руку с вождем шла Она…       Винтэр Желан — доттир.       Его Валькирия.       Шедший рядом Гуннар что-то говорил ему. Хаук не слышал. Кажется, он замер на месте и даже не заметил этого. Оглушенный, он смотрел, как она подходила все ближе, и не мог отвести глаз.       Навстречу ему плыла лебяжье белая дева из его снов, и большие глаза цвета северного неба глядели ему прямо в душу…