«Ривердион после конца времен.» Набор миниатюр.

      Битва стихла к рассвету. Просто, внезапно, никого не осталось. Не открывались порталы выплевывая новые группы ангелов или демонов. Не летели огромные боевые машины смертных. Стих бесконечный лязг металла о металл. Где-то вдалеке догорали обломки лучших творений магов и инженеров, заревом пожаров освещая пустые, холодные небеса. И смерть, всюду была смерть. Не яростный хищник, забирающий жизни остриями клинков, силой заклинаний или чем-то более грозным, рожденным в недрах смертного разума, а ленивое травоядное, что ждет пока плод сам свалится к нему с дерева. Белые крылья вперемешку с черной кровью, смертные вперемешку с «бессмертными», не было на земле места, не тронутого сражением. Таков был первый рассвет после конца времен.        И все же, это был рассвет. Ривердион выстоял, а цену еще только предстояло посчитать. И, словно в насмешку над смертью, тут и там поднимались немногие выжившие. Усталые, часто искалеченные, но живые.       — Вот и все, вампир. — алая кровь, налипшие белые перья, рассеченный во множестве мест доспех и равнодушная усталость в голосе полукровки.       — Вот и все, ангел. — черная кровь, особенно обильно пропитавшая шерсть на лице, изъеденный, словно кислотой, доспех и точно такое же равнодушие в глазах создания ночи.       Две фигуры, перепачканные чужой и своей кровью. Два воина из многих. Два друга, готовившихся к этой битве почти всю жизнь. Падший ангел и вампир. Сейчас, сидя спина к спине они донельзя походили на родных братьев. Почти одинаковые черные крылья, одинаковые серые фигуры.       — И что теперь, Райян?       — Не знаю, Дион.       Тишина затянулась, оба наслаждались столь желанным и неожиданным для обоих покоем.       — Тогда будем ждать еще пару тысячелетий?       — Не рано ли решать?       — Самое время. Потом будет поздно.       — Почему?       — Потому что настанет время скорби. Ладно, вампир, вставай. Наша работа еще не закончена. — Дион с трудом поднялся, едва сдержав стон, когда зацепил обрубком крыла своего товарища.       Молча кивнув, Райян поднялся. Предстояла тяжелая и грязная работа, к тому же, всегда оставался риск встретить недобитого ангела или демона.

***

      Мертвая, выжженная земля. Огромные, не охватываемые даже с высоты птичьего полета пространства, покрытые кровью и пеплом, искалеченными трупами различных существ и искорёженными останками некогда величественных и грозных машин. Двое, вампир и ангел, никогда не видевший небес, устало брели между останков, безуспешно выискивая выживших. Силы, вырывавшиеся из гибнущих реакторов боевых машин не оставляли смертным почти никаких шансов. Те же, кому удавалось их покинуть до взрыва, оказывались бессильны против своих врагов и гибли в считанные секунды. Что же до остальных, остальные прекращали сражаться только после смерти, часто разорванные на части.       Внезапно, чуткое ухо Райяна привлек странный, чуждый окружению звук. Плач. Но не скорбный плач потери, скорее так мог плакать потерявшийся ребенок. Друзья осторожно направились к его источнику. Первым, что бросилось в глаза, был обезглавленный ангел, из груди которого торчало острие клинка. Ангельского клинка. За обломком, на котором лежало тело, обнаружилась девушка, почти подросток. Она сидела прямо на земле, и по ее лицу стекали слезы, срываясь с подбородка и капая на лежащую перед ней в грязи пару белых крыльев. Объяснений происходящего не требовалось и все же…       — Вставай, это не лучшее место, чтобы лить слезы. — Мягко, на сколько мог, произнес Дион, протягивая руку и пряча уцелевшее крыло за спину. В этот момент за его спиной раздался ледяной голос.       — Ты предала Эдем! Дион и Райян развернулись раньше, чем стихли последние звуки, но ангел их просто игнорировал, сосредоточив все свое внимание на парализованной паникой контрактнице.       — Объяснись!       — Да пошел ты! Я вам верила столько лет. Десятилетиями сражалась за вас. Думала… Мясо… Да… Мясо. Вот кем я была для вас. Вы нас даже за ангелов-то не считали. — Она вскочила и резким движением швырнула лежавшие на земле крылья в выходца с Небес. — Забирай, они мне больше не нужны! Можешь пришить «наставнику» вместо головы…       — Хватит! — наконец оборвал истерику девушки ангел. — Что ж, дитя, ты сделала свой выбор. А теперь, подойди ко мне, я должен забрать твою память.       — Слушаюсь, — опустошенная и подавленная она сделала несколько шагов вперед, когда ее путь загородила спина с единственным распахнутым крылом, а на плечо легла чья-то тяжелая рука. Затравленно оглянувшись, девушка встретилась взглядом с вампиром, который молча покачал головой.       — Она вернула вам одолженные крылья. Забирай их и уходи.       — Она подписала контракт, падший.       — Меня это не волнует, чистый, это ее жизнь, ее воспоминания. Они не принадлежат вам, убирайся. — Дион прикрылся остатками щита и положил руку на меч.       Райян оставил девушку и встал рядом, доставая свои клинки.       — Вампир и падший защищают контрактника-предателя, — ангел покачал головой. — Этот мир и правда сошел с ума. Что вам до нее?       — Не твое дело, пернатый.       — Тебя это не касается, чистый.       — Ладно, мне надоели эти игры. Расступитесь или познаете гнев небес.       — Не хочу тебя разочаровывать, но ты за сегодня у меня не первый. И все же, уходи.       — Смеешь мне перечить, падший?       — Ты ранен, чистый.       — Ты тоже.       — Нас двое. Этого хватит.       — Почему ты так поступаешь? — ангел перехватил разгорающийся алым взгляд вампира, прежде чем продолжить. — Разве ты не хочешь вернуться на домой, в Эдем?       — Мой дом здесь, а что до Небес, я там не бывал. Моя мать оставила их задолго до моего рождения. Вы слишком погрязли в догмах и забыли путь, чтобы принять ее выбор.       — Ее выбор? — глаза ангела внезапно распахнулись. — Черные крылья, не серые, черные. Демоново отродье, как же я сразу не догадался. Хорошо, я ухожу. И никто не тронет ее. Пусть остается со своими воспоминаниями, они уже ни на что не влияют.       Последние слова он произнес уже расправив крылья и взмывая в грязно-серое утреннее небо.       — П-простите, но…       — Меня зовут Дион.       — Простите, Дион, но почему вы вступились за меня? За предателя.       — Потому что так решил. Ты так и не назвала своего имени.       — Ри, меня зовут Ри. И что мне теперь делать? Я… все было… так просто, когда ты контрактник. Да и кто примет предателя?       — Предавший единожды, предатель навсегда? — подал голос вампир, — Ри, в жизни, увы, все гораздо сложнее. Да и не нужно никому знать лишние детали. И, последнее, маленький совет: предав то, во что верила, ради того, что любила, постарайся не предать то, что у тебя осталось. Нет ничего хуже, чем окончательно отречься от себя.       — А что до того, что делать, пока самым разумным будет пойти с нами. С тобой теперь даже мертвый демон справится.       Теперь уже три фигуры двигались по мертвой земле навстречу поднимающемуся над горизонтом солнца. Райян, наконец-то, вспомнил, что может летать, и открывшийся ему пейзаж, вкупе с рассказом Ри, выявил всю бессмысленность изначального плана. Оставалось только двигаться туда, где могло остаться хоть какое-то командование.

***

      Очередная картина открылась им со склона холма. Огромная территория, усеянная останками летающих машин. Шагах в пятидесяти, у самого подножья холма, лежало, раскинув в стороны красные кожистые крылья, пришпиленное к земле большим куском взорвавшегося орудия тело. Дион, позабыв про усталость, рванулся вперед.       — Райян, что с ним?       — У него был друг… с похожей внешностью.       — Дион… дружил с демоном?       — Ри, если ты помнишь недавний разговор, его отец был демоном. Да и сложно прожить столько времени, не заведя знакомства в различных кругах. К тому же, граф был контрактником.       — Ты тоже его знал?       — Нет, я был слишком молод, чтобы меня пустили в те круги, где вращались Коллинзы, а потом они просто пропали.       Тем временем они подошли к Диону, равнодушно рассматривающему мертвого демона. Густая красная однотонная шерсть, на сколько можно было судить при том обилии запекшейся черной крови, кожистые крылья и длинные острые зубы на почти плоском вытянутом лице.       — Бич преисподней! — ахнула Ри.       — Да, он самый. — Дион пошел дальше, переворачивая тщедушные тела и вглядываясь в лица.       — Райян, ты сказал, что-то про пропажу. И кстати, кто такие Коллинзы?       — Угу, около пяти веков назад…       — Пяти? Понятно, я тогда даже не родилась еще.       — Так вот, около пяти веков назад появились эти вот твари, — вампир кивнул в сторону демона, — и начали плодиться так, словно кто-то их штамповал.       — Нам говорили, что их вывели специально.       — Все может быть. Вскоре после их возникновения графиня Коллинз и ее супруг перестали появляться в обществе. Через несколько месяцев, когда отсутствие столь верной традициям пары сильно взволновало всех, был отправлен гонец в ее поместье. В общем, там не было ни их самих, ни чего-либо, что могло бы пролить свет на их исчезновение. А что до второго вопроса, это к Диону. Захочет — расскажет. Я мало что знаю.       Они уже около получаса бродили по округе, осматривая трупы демонов, когда тишину нарушил бодрый, с нотками веселья, голос:       — Меня ищешь? — распахнув черно-красные крылья, на остове относительно целой машины, беспечно расположилась демоническая фигура.       — Граф Коллинз-Эйден собственной персоной. И ведет себя так, будто и не пропадал никуда. — Дион радостно улыбнулся, но почти тут же улыбку смыло невидимой волной, оставив напряженную сосредоточенность. — На чьей вы стороне, Джонти?       — Ну что ты, что ты. Я все тот же старина Джонти, — фель шутливо поклонился, — можешь все так же обращаться ко мне на ты.       — Джонти, сейчас не время для шуток. И ты прекрасно меня понял.       — Клем, похоже, мне все-таки придется нацепить тот костюм горничной, что я купил для тебя. Этот параноик ничуть не изменился. — Демон наклонился, протягивая руку кому-то невидимому и, спустя пару мгновений, вытащил на импровизированную сцену новое действующее лицо.       Подошедшая в этот момент Ри от неожиданности попыталась схватиться за меч, но руки смогли поймать только пустоту.       — Дорогая, похоже, ты пугаешь бывших ангелов… — Наконец, Джонти согнал с лица беспечную улыбку и поймав взгляд Диона произнес, — когда появились они, стало ясно, что время уходит. Мы прошли про грани, мой друг, но теперь мы полностью вольны сами выбирать свой путь. И, если ты не изменил своим убеждениям, мы на одной стороне. Ривердион был и останется нашим домом.       — Не изменил, — ангел устало опустился на обломок какого-то устройства и в этот момент заметил, как напряженно застыла Ри. — Графиня, не могли бы вы принять ваш обычный облик, девочке из без того сегодня досталось.       — От нее до сих пор тянет небесами, но… твоя работа? — рога исчезли, уступив место распахнувшимся за спиной крыльям. Да и весь облик стал как-то мягче.       — Да, хотя ангел оказался на редкость покладистым и улетел.       — Ты умеешь убеждать. — Снова подал голос Джонти. — Значит совратил, увлек с пути истинного, да еще и позаботился, чтобы память ей не стерли, а то снова совращать.       — Что?       — Нет, Джонти, не угадал, мы с Райяном встретили ее уже после боя. И прежде, чем ты откроешь рот, предупреждаю, он просто друг.       — Ну ладно… но неужели ты так никого себе и не нашел?       — А вот не надо было пропадать. Тогда знал бы, что я уже почти четыре века как женат.       — Да ты что? И как, симпатичная? Как зовут? — Фель вскинул уши в демонстративном интересе.       — Игнис. А вот ты когда это в сердцееды заделался? Помнится, твоя супруга мне как-то рассказывала, что ты настолько стеснителен с женщинами, что даже первые несколько лет после свадьбы скорее стер бы себе руки в кровь, чем заикнулся о супружеском долге.       — Дион, это подлый удар.       — Сам напросился. Кстати, а что вас здесь задержало?       — Долг, идите за нами — ответила Клементина за обоих. — Ты тоже, бывший ангел, не надо бояться.       Спустя несколько минут они вышли на очищенный от крупных обломков участок, на котором покоились, уложенные в несколько рядов, тела погибших. Инициативу вновь взял на себя Джонти.       — Это все, чьи тела уцелели. Я не мог просто бросить тех, с кем сражался бок о бок, падальщикам, — голос демона дрогнул, словно там было что-то еще, о чем он испугался сказать. — Уже собирался нанести последний штрих, когда Клем заметила вас.       — И с чего бы они так легко поверили демону?       — Не легко, — фель поник и отвернулся.       За него продолжила Клементина:       — До сих пор не представляю, каким образом, но его идея, — она бросила короткий взгляд на Джонти, и Дион заметил, как на мгновение потеплел ее взгляд, — не сорвалась с самого начала. Мы просто появились на взлетной площади незадолго до их отбытия, чтобы предложить помощь. До сих пор не понимаю, как они нас вообще выслушали.       — Это я еще могу понять, но вот принять вашу помощь? Тут даже вампирам не особо доверяли.       — Смертные в очередной раз меня удивили. Я думала, что только Джонти способен на странные поступки ради других. Конечно, допускала, что он не единственный, но чтобы такое единодушие?       — Клем, не надо, я сам. В конце концов это была моя идея. — Мрачный как туча огненный демон вернулся в разговор. — Даже у демона есть способ доказать свою искренность, но, чтоб оно все провалилось, я не думал, что они согласятся. Я хотел просто их убедить.       — Что ты им предложил? Контракт?       — Да. На смотри. В его руке вспыхнуло пламя из которого возник свиток, который он передал Диону. Тот, развернув казавшийся хрупким пергамент, с удивлением присвистнул, чувствуя как по его спине пробежали мурашки. Очень короткие, однозначные пункты условий и…       — Сотня? Ты заключил контракт сразу на сотню душ?       — Два контракта. Нас же двое.       — Две сотни смертных. Невероятно. Теперь ты понимаешь, Ри, почему ради вас я готов заступить дорогу хоть ангелу, хоть демону? Две сотни смертных, отправляясь в битву, пережить которую у них не было ни малейшего шанса, разменяли свое посмертие, свое будущее, ради всего лишь шанса на то, что врага удастся отбросить и их близкие будут жить. Джонти, не кори себя. Это их выбор, большинство из них лишалось посмертия ради всякой ерунды.       — Нашел кому говорить, такой идиот как раз перед тобой.       — Сложно сказать… Ты говорил, что остался последний штрих. Действуйте, Граф, ваш выход.       Понуро кивнув, Джонти развернулся к мертвецам. Его фигура словно стала выше, торжественнее. Предельная сосредоточенность сквозила в каждом жесте. По расправленным крыльям побежали языки огня. И в момент, когда он резким движением воздел руки, тела вспыхнули необычайно чистым и ярким пламенем.       — Куда вы теперь?       — Наводить порядок. Клем хочет, наконец, взять всю кровососущую братию под свой контроль и, заодно, разобраться с теми, кто уже подумывает переиграть баланс сил между смертными и вампирами.       — Тогда прощаемся?       — Прощаемся… Итак, всем удачи. Познакомишь потом с женой.       — Удачи. Думаю, такими темпами вы с ней раньше меня встретитесь. В конце-концов она — вампир.       — Решил брать пример с меня?       — А на ком еще мне было жениться?       — Резонно. — Джонти взял супругу за руку и они на мгновение задержались, принимая последние прощания: молчаливый салют Райяна, короткий кивок и торжественный поклон Диона, робкое «до свидания» Ри; после чего исчезли.       — Дион, а разве мы не могли попросить их доставить нас в ближайший штаб? — Ри, щурясь, смотрела на пламя погребального костра.       — Могли, но им сейчас не до нас. Сами выберемся.       В нескольких километрах от них, привлеченный внезапно загоревшимся огнём, пилот сменил курс своей винтокрылой машины. Его приказ был прост — найти всех выживших, кого сможет.

*** (приблизительно год спустя от событий выше)

      Время неспешно, равнодушно, неостановимо. Однако, даже оно иногда отступает, оставляя свои позиции; на время. Поместье оживало, словно древнее животное, проснувшееся от многовековой спячки и обнаружившее, что давно поросло мхом и плесенью. Время сопротивлялось: пугало завываниями ветра; угрожало шатающимися стенами; цеплялось корнями растений. И, все же, время отступало. Прошло чуть меньше года, но все основные помещения центрального здания уже были восстановлены, в остальных заканчивали отделку.       Время не ушло далеко. Оно осталось здесь, рядом, прячась за окном и, сквозь новое стекло, наблюдая за происходящим в недавно отреставрированной летней обеденной зале. Два демона, два вампира, два смертных. Будут? Были? Есть? Время путалось, несколько раз сбивалось со счета. С четвертым же было проще. Чернокрылый голубоглазый ангел практически не менялся.       По залитой теплым светом вечернего солнца зале плавно растекались ароматы только что сваренного кофе. Дион слышал про то, как когда-то давно, в первые годы своей демонической жизни, Джонти, под влиянием комплексов, вместо нормального питания издевался над своим организмом различными стимуляторами. С той поры он на дух не переносил подобных вещей, кроме кофе, который варил сам. «Нормальное питание. Сказал тоже, старый циник, и что Игнис в тебе нашла?» — мысленно укорил себя ангел, чувствуя на запястье руку супруги. Жест был ободряющим, но он различил в нем отголосок той дрожи, что не почти покидала Игнис с момента получения приглашения. Улыбнувшись в ответ, Дион перевел взгляд на стол, где, кроме чашек с кофе и легких закусок для мужчин, стояли два высоких бокала для их жен. Их содержимое находилось в постоянном движении, черные и алые прожилки то появлялись, то исчезали, образуя переменчивый, завораживающий узор. Когда-то фель пытался разобраться, почему его кровь так странно ведет себя в зачарованных вампирами бокалах, но безрезультатно.       Наконец, Клементина первой нарушила установившуюся за столом тишину. Отпив из бокала, она произнесла:       — Действительно, крайне необычный вкус. Очень неплохо.       — Клем, дорогая, я бы не делал столь поспешных выводов. Мы знаем, что твои вкусы весьма, м…., специфичны. — Джонти потер шею.       — И что же хочет этим сказать мой возлюбленный супруг? — притворно возмутилась Клементина, хотя заметить это могли только те, кто долго с ней знаком.       — О, всего лишь напомнить, с каким наслаждением ты пьешь мою кровь. Я не знаю других вампиров, которые бы стали хотя бы просто добровольно пить эту гадость.       Это была старая игра для них троих, родившаяся после того, как Дион стал случайным свидетелем некоторых подробностей личной жизни Коллинзов. Впрочем, на этот раз, у ангела был в запасе новый ход.       — При всей неординарности вкусов уважаемой графини, хочу заметить, что в данном случае она не одинока. Только хочу заметить, что на вас обеих меня не хватит.       — Не одинока? — графиня перевела взгляд на Игнис, испуганно вздрогнувшую под ним, — похоже, нам будет о чем поговорить. Мужчину воспитать тяжело, да и время упущено, но у меня найдется для тебя пара полезных советов.       Та вздрогнула всем телом, едва не выплеснув часть содержимого бокала. Внезапное переключение внимания вампирши пробило брешь в ее самообладании.       — Д-да, конечно, г-гра… простите, Клементина.       — Ты боишься меня?       — Д-да…       — Прости, девочка, так было надо. Если бы я знала, что ты так отреагируешь, тебя бы там не было.       Ни слова не говоря, Дион, отставив кофе, пересадил жену к себе на колени, обнял и укрыл крыльями. Неожиданно для него, да и для нее, она оказалась чувствительна к холодному, расчетливому убийству. Прожив четыре с небольшим века; став одним из самых уважаемых бойцов Клуба Алой Крови, когда тот еще существовал; пережив Войну, Игнис все равно оказалась не готова, когда, по окончанию церемонии, Клементина спрыгнула в зал и лично вырвала сердца десятку вампиров из тех, кто отказался ей присягнуть. Диону пришлось на руках выносить впавшую в ступор вампиршу, и еще несколько дней она с криком просыпалась по ночам.       — Почему? — оказавшись в объятиях мужа Игнис почувствовала себя увереннее.       — Я хотела бы, чтобы мы стали подругами.       Игнис надолго задумалась. Столь неожиданные для этой страшной женщины слова окончательно спутали мысли более молодой вампирши. Хотя, такой ли уж страшной? Ухватившись за этот вопрос, Игнис принялась вспоминать и анализировать то немногое, что знала. Безусловно, от Клементины веяло угрозой. Холодная и расчетливая, либо же яростная и неостановимая, ослепляющая как солнце или едва заметная, словно угли ярким днем, но угроза исходила от нее всегда. И все же, было в ее «ауре» что-то знакомое…       «Не хочу, чтобы оно пострадало бою. Береги его, обещаю, после я вернусь за ним, какие бы преграды нас не разделяли.» Слова сами всплыли в ее голове, как и кольцо из белого золота в ее ладони, контрастирующее с черным золотом кольца на пальце. Последние слова, которые сказал ей Дион в тот день, не считая сугубо рабочего обмена информацией. Игнис отчетливо помнила, как шарахались встречные от ее мужа, когда тот покидал штаб, само его присутствие заставляло вставать дыбом шерсть. Похожее она испытала и две недели назад, только в этот раз женщина сама оказалась под прицелом.       Придя хоть к какому-то решению, Игнис прекратила меланхоличное изучение перьев супруга и выглянула из созданного им «убежища». Картина за столом за это время решительно поменялась. Джонти стоял за спиной жены, обняв ее за шею и положив голову на плечо. При этом он пытался когтями на крыльях поймать ее за кончики ушей. Пока счет был равный. Игнис уже собиралась открыть рот, когда, почувствовавший перемену в ее настроении, Дион тоже затеял подобную игру, благо ее уши были заметно короче и, когда она подалась вперед, перестали доставать до его лица.       — Клементина, — обратилась она к графине, не забывая уклоняться от зубов супруга, — почему? В смысле, почему именно я?       — Доверие, моя дорогая. Доверие. Видишь, что я позволяю этой перепончатокрылой бестии в твоем присутствии. Несколько не соответствует тому образу графини Коллинз, к которому все привыкли, правда?       — Я как-то даже не задумалась над этим. Но ведь и правда…       — А все потому, что наше высшее общество, да вообще любое высшее общество, это банка со скорпионами. Ну, или кучка темных духов возле добычи, — Клем заметно вздрогнула, — да, отличий вообще никаких. Вторая же часть твоего вопроса, ответ кроется в Дионе. Мы были знакомы еще до нашего пере… ухода. Это было весьма продуктивное знакомство…       — Эй! — подал голос Джонти, — а я почему ничего не знал?       — Потому что ты был молод, глуп и не сумел бы отыграть положенную тебе роль. А потом это уже не имело никакого значения и я просто забыла про те интриги.       — Ну вот, честно живешь в браке хаос знает сколько веков и на тебе… Дион, как ты мог?       — А я-то что? У меня контракт. Клем сразу бы узнала, скажи я тебе.       — А теперь?       — И теперь контракт, я ведь все эти годы почему знал, что она жива? Действие ни одного из контрактов не было прекращено. И да, твой тоже. Кстати, с меня десятка, не думал, что тебе хватит духу показать ей тот костюм.       — Так это ты его подначил?       — Ну что ты, Клементина, это было честное мужское пари. Да и где теперь тот костюм? Вряд ли он пережил эти века.       — Так, — вмешалась в диалог Игнис, — истории бурной молодости можете обсудить и потом. Я не до конца поняла, причем тут Дион, и что там такое с контрактами?       От последнего вопроса глаза Джонти округлились, да и Клем недоуменно вскинула уши:       — Ты столько лет прожила с Дионом и почти ничего не знаешь о нем?       — Я старался не говорить дома о работе. Там слишком много грязи. Хотя про контракты мог бы и просветить, мое упущение.       — И? — Игнис надоело спасать уши и она откинулась на спину, прижимаясь к мужу всем телом.       — Ну, как все здесь присутствующие знают, мой отец был демоном. И я унаследовал часть его способностей. Конечно, я не демон, так что полноценные контракты создавать не могу. То есть, на деле, создаваемые мной контракты не могут принудить стороны к чему-либо, однако, они все еще великолепно подходят для контроля за соблюдением договора и, что немаловажно, предупреждают в случае, если своим следующим действием ты нарушишь один из пунктов. Помогает избежать ошибок, в общем.       — Похоже, дома предстоит долгий разговор…       — Не стоит.       — Боюсь, что скоро мне не удастся избегать «высшего общества», так что лучше будет узнать все от тебя, чем от них. Клем, а что первой частью вопроса?       — Прошло слишком много времени, да и эта война. Мы ведь успели только ближе к концу, когда уже все сражались со всеми. По правде говоря, кроме Джонти и Диона среди живых не осталось никого, кому бы я могла довериться.       — А я?       — Ты еще не согласилась. А взваливать на тебя такую ответственность против твоей воли я не буду.       — Клем, могли бы мы пообщаться наедине?       — Да, конечно, иди за мной.       Женщины, вывернувшись из объятий, покинули залу, оставив мужчин в одиночестве. Джонти воспользовался моментом и, пока его друг любовался игрой узоров в оставленных бокалах, сварил еще две больших кружки кофе.       — Джонти, что произошло? — Дион сделал большой глоток, прежде чем спросить.       — Смерть и перерождение. Нам пришлось стать темными духами и снова возродиться, полностью свободными от всех обязательств. Хотя твои контракты почему-то продолжали действовать.       — Тяжело было?       — Ужасно. Темный дух это считай животное, ритуал хоть и помог с этой проблемой, но не до конца. Воистину это путь для тех, кому нечего терять. Пожалуйста, не расспрашивай об этом Клем.       — Да, понимаю, она потому так легко и оставила нас наедине?       — И это тоже, но… ей правда одиноко. Есть пустоты, которые мужчине, даже самому любящему, заполнить не дано. Только… надеюсь, Игнис не пристрастится к табаку.       — Так и не бросила?       — Угу, Хотя перешла на различные ароматные виды. Но большего от нее даже мода добиться не в состоянии.       — Да уж, табаки, в любом виде, уже века два, как из моды вышли. Только такие динозавры как Клем могут позволить себе дымить без ущерба для репутации…       В то же время в соседнем крыле.       Игнис живым огнем носилась по комнате, изредка бросая неуверенный взгляд на Клементину, которая сидела в глубоком кресле и задумчиво курила тонкую сигарету на длинном мундштуке. В воздухе отчетливо витал сладкий аромат яблочного табака. Наконец, она решилась:       — Что значит «это было необходимо»?       — Игнис, если вампиры объединятся, то вполне смогут подмять под себя смертных. Теперь, когда последние еще не оправились после войны, а среди первых сильно уменьшилось число сторонников сосуществования, такое развитие событий реально. — Клементина сделала еще одну затяжку, из глубины кресла наблюдая за перемещениями собеседницы. — И, чем бы все не закончилось, в перспективе проиграют обе стороны.       — То есть там, во время церемонии присяги…       — После нее. Конечно, они не были главными игроками, но оставались довольно влиятельными фигурами. Игнис, следующие слова должны остаться между нами: увидев на церемонии эту компанию я испугалась.       От неожиданности та замерла в середине движения и, поразмыслив, заняла кресло напротив.       — Испугалась? Почему?       — Всего несколькими словами они могли смешать мне все карты. Их следовало устранить заранее, но я просто не успела. Слишком много всего навалилось. К счастью для меня, графиню Коллинз успели позабыть, — хищная усмешка, — а старших молодежь редко слушала во все времена. Если бы они догадались присягнуть мне, то смогли бы плести заговоры, а я ничего не смогла бы сделать с ними без весомых доказательств. Но они просто решили посмотреть, как я покажу зубы. Надеюсь, им понравилось… Я снова тебя пугаю? Прости.       — П-постараюсь привыкнуть. Но…       — Ты была простой смертной девчонкой, которой вскружил голову скучающий ловелас. И, должна признать, в долгу не осталась. У нас нет привычки делать вампирами случайных любовников.       — Только он все равно меня бросил. Не удержала.       — И, вскоре, ты встретила Диона. Дион же… к тому моменту занял довольно интересное положение. Он стал полезен всем, не имея сильных привязанностей ни к кому. Тебя же не трогали, чтобы не заполучить врага в его лице. Согласись, это была довольно спокойная жизнь.       — Наверное, но к чему все эти подробности моей биографии?       — Чтобы ты могла почувствовать разницу. Я — графиня Де-Лауэр Коллинз по праву рождения. С пяти лет меня учили выживать в высшем свете, с четырнадцати мне пришлось доказывать всем, что я достойна своего рода. И, словно этого было мало… — Клементина осеклась, — прости, не сегодня, я не готова. В общем, больше двухсот лет я жила местью, ненавистью и надеждой.       — Надеждой?       — Можешь считать меня свихнувшейся старухой, но Джонти был предначертан мне самой судьбой. Как и я ему. Узнав это, я стала его искать, день за днем, год за годом. А когда нашла, — теплая улыбка проступила на ее лице, — столько мелких глупостей за один вечер я еще ни разу не совершала.       — А потом?       — Потом? — женщина выбросила успевшую остыть сигарету в пепельницу. — Много чего было потом. В конце концов я поняла, что тихий покой домашнего очага не для меня. Туда хорошо возвращаться, чтобы расслабиться и набраться сил. Но наутро снова в бой со всем миром. Только теперь мне было, куда возвращаться. И был Джонти. Нелегко ему пришлось. Слишком многого от него требовали. Слишком большую тень я отбрасывала. Он терялся в ней, пока сам не стал ею. До того, как его начали, пусть не бояться, но уважать. Пока подросток, встреченный мной на мосту, не превратился в мужчину.       Женщины надолго замолчали. Клементина достала еще одну сигарету и теперь любовалась формами, которые принимал дым. Игнис задумчиво перебирала шерсть на руке, но, в итоге, не выдержала и первой нарушила молчание:       — Вы так похожи с Дионом, такие разные и, все же, похожие.       — Кто знает, кто знает. И ты, ведь, хотела сказать не это. Ты хочешь по-настоящему встать у него за плечом. Научиться достойно встречать ту грязь, от которой он берег тебя все эти годы. Стать опорой и защитой в минуты слабости. Стать для него той, кем стал для меня Джонти. Да?       — Да…       В эту ночь в поместье Коллинзов никто не спал. Слишком много надо было обсудить. Слишком много карт требовали раскрытия. Слишком много мостов наводилось. И уже под утро, засыпая в объятьях супруга или супруги, каждый понимал, что прошлое было лишь проверкой перед грядущим.

*** (Два-четыре года после Войны.)

      «Нет ничего столь же хрупкого и уязвимого, как жизнь. Не ничего столь же упрямого в своем стремлении существовать, столь же несгибаемого и неуничтожимого, как жизнь»       Единственная надпись на огромном монументе, не являющаяся чьим-то именем. Главном памятнике павшим в той битве. Героям, навсегда оставшимся на поле боя. Тем, чьи тела, зачастую, даже не были найдены. Обитателям Ривердиона, отдавшим свои жизни ради того, чтобы их родной мир, их дом, продолжил свое существование, и преградившим путь как демонам, так и ангелам в те судьбоносные дни. Монумент скорби, монумент триумфа.       Здесь всегда кто-то был и еще две фигуры ничуть не выделялись из толпы. Крепкий серебряноволосый мужчина с аккуратно сложенными за спиной крыльями и, стоявшая рядом и чуть позади, женщина с изящной, но все же мускулистой фигурой. Мех переменного яркого бело-желтого оттенка с бледно-голубыми проблесками, плавно переходящий в волосы, придавал ей вид веселого ожившего огонька, и даже черные одежды лишь подчеркивали это сходство. Они казались столь разными, но руки их были соединены, а кольца из белого и черного золота символизировали еще большую связь.       Дион и Игнис нечасто бывали здесь. Скоротечная война щедро дарила шрамы всем, на разбирая, кто перед ней. И пусть он махал клинком пекле, а она помогала координировать армии из относительной безопасности штаба, они оба приходили сюда лишь в те дни, когда боль старых ран мог унять только холод каменных плит, чьи поверхности покрывали десятки тысяч имен. В иные дни воплощенные воспоминания лишь делали только хуже.       Внезапно, мужчина вздрогнул, ощутив дуновение силы, присутствия которой странно было ожидать в таком месте. Очевидно было, что владелец прикладывал максимум усилий, чтобы скрыть свою сущность. Дион, конечно, тоже прятал свою силу, чтобы избежать недоразумений, но не настолько. Он уже приготовился к долгим поискам, когда его взгляд зацепился за светло-синюю беловолосую девушку с букетом черных роз. Она казалась знакомой, но вспомнить детали фелю не удавалось. И она определенно была тем самым ангелом.       Тем временем, девушка дошла до центрального монолита, возложила цветы и опустилась на колени. Ладони скрещенных на груди рук покоились у нее на плечах, слегка касаясь ключиц. И, пусть издалека не было видно стекающих по ее лицу слез, Дион ощутил как ее скорбь эхом резонирует с его собственной и крепче сжал руку Игнис.       — Бедная девочка, — раздался пожилой женский голос слева от них. — Приходит сюда каждую неделю.       — Вы ее знаете? — Дион повернулся и увидел пожилую марь, парившую в воздухе на специальном устройстве, позволявшему безногому народу находиться на одной высоте с окружающими без постоянной работы крыльями.       — Нет. Она так быстро исчезает, что я не успеваю ее догнать. И я даже не знаю, кем надо быть, чтобы прервать ее сейчас.       — Удивительно видеть, что здесь, где каждый поглощен своим горем, есть кто-то, способный сопереживать чужому.       — Знаете, юноша, если вы на что-то не способны, не считайте других такими же сухарями… Прошу прощения… Наверное, я просто слишком привязалась к бедняжке.       — Я не в обиде, мне тоже стоило лучше выбирать слова. Вы сказали каждую неделю?       — Да, я живу недалеко и сама часто захожу сюда. Вся моя семья на этих камнях, — женщина вздохнула, — не знаю, разговаривала бы я с вами сейчас, если бы не добрые люди, предложившие взять на себя заботу о нескольких сиротах. Мне больно видеть, как она сжигает себя, как сжигала себя я. А ведь у нее еще столько лет впереди, столько лет. Если бы только она не убегала… как я хочу ей помочь… объяснить…       Тем временем ангел поднялась и, не скрывая насквозь промокшей от слез шерсти, быстрыми шагами поспешила прочь. Марь немедленно полетела за ней со всей доступной ее левитатору скоростью. Устройство явно не предназначалось для быстрого перемещения, так что результат, даже с учетом собственных усилий владелицы, был весьма скромен.       — Дион, нам пора, — разрушил оцепенение голос прижавшейся к супругу фель.       — Игнис? — мужчина повернул голову и встретился с ее глазами. — Прости. Конечно, идем. Просто, знаешь, я, кажется, забыл, что они тоже умеют скорбеть. Тем более по смертным.