Winter was here

На корабле очень тихо, несмотря на плеск волн, ругань матросов и стоны обожженного бедняги доктора. На корабле очень тихо. Джеймс Делейни вслушивается. При каждом удобном случае, отдавая ли указания команде или прислонившись к стене в собственной каюте, Джеймс слушает тишину. Вслушивается. — Джеймс… — зовет тихий голос из Ниоткуда. Вообще-то он надеялся услышать сестру. Часами вглядывался — не туда, где проходит горизонт, нет — в темную воду. Зилфа спела бы ему — со дна морского, сквозь толщу черных волн донесся бы голос ее, через время и расстояние. Последняя песнь, последний поцелуй — все так, как и должно было быть. Иногда Джеймсу казалось, он слышит ее, иногда — нет. — Забери меня, Джеймс… На палубе тихо и безветренно. Только Джеймс и туманное утро. И волны внизу. Во тьме морской ничего не разглядеть, как ни старайся. Но стоит лишь закрыть глаза — и вот она, как живая. По-детски округлые щеки кофейного цвета, большущие вишневые глаза. Пыльная одежда, частями не по размеру, стащенная, не иначе, у незадачливого клиента матери. — Ты обещал забрать меня с собой, Джеймс. В прошлый раз они виделись в доках. Джеймс был мертвецки пьян, а она привязалась и не желала уходить. Зря. — Зря, — хрипит Джеймс волнам внизу. — Нужно было слушаться меня и сваливать. Стояла бы сейчас здесь, рядом со мной. Уинтер может шептать сколько угодно, Джеймсу не легче от того, что он ее слышит. Он пообещал — и забрал бы с собой, но девчонка не послушалась. И осталась в доках с распоротым горлом и закоченевшими протянутыми к нему руками. Осталась прахом в проклятой лондонской земле. И голосом, поющим поутру погребальную песнь из-под толщи воды. И мать ее тоже не спасли — мертвые темные глаза Хельги провожали Джеймса и остальных в путь на новую землю. — Ты могла бы стоять сейчас по правую руку от меня, — шепчет Джеймс в Никуда, надеясь, что Уинтер услышит. — Иди к нам, Джеймс…

***

— Джеймс! Ему не нужно оборачиваться, чтобы видеть встревоженное лицо Годфри у себя за спиной. — Что ты делаешь, Джеймс? Он отходит от палубы подальше — иначе точно бросится точь-в-точь Зилфа в темную бездну. Еще рано. Время еще не пришло. У Годфри испуг на лице, размазавшийся точно в тон алой помаде. — С кем ты разговаривал? — осторожно спрашивает тот и смотрит как на опасного зверя. Или на психа. Джеймс Делейни относится и к тем, и к другим. — Ни с кем, — Джеймс смаргивает с ресниц иней и с хрустом разминает закоченевшие от холода пальцы. — Ни с кем.