Давай вспомним вместе

Я уминала уже десятый йогурт, когда в квартиру зашла Эшли. - Эй, Пеппер, привет. Кхм, извини за нескромный вопрос, но ты же отравилась от йогуртов? А сейчас ты ешь уже четвертый! Я посмотрела на неё со взглядом а-ля «Ты что, не доперла, дура тупая?», но все-таки ответила: - Если быть точной, то я ем уже десятый йогурт, остальные шесть в мусорке, - да, как я поняла, намеки на Эш не действуют, поэтому продолжила уже открытым текстом: - Ты не поняла, что я не отравилась никаким йогуртом? С минуту выражение лица Эш приняло обдумывающий вид, но затем можно было заметить, что эмоции переполняют её: - Пеппер, - начала она, - ты хочешь сказать, что… - Да, я залетела от Старка. Только, пожалуйста, больше не вспоминай его имя, - я пригрозила ей пальчиком. - Не буду, но ты мне скажи, это точно? - Ты что, я пошутить вздумала! – едко заметила я. - Ты думаешь, что беременна, только если тест на беременность показал две полоски? - Эшли, я не пятнадцатилетняя девочка, я не доверяю тестам. Но врач мне сказал тоже самое, что и тест, - я невольно вздохнула. Наконец-то моя подруга замолчала, явно обдумывая мои слова. В это время я продолжила: - Две недели. - Что «две недели»? - Осталось у меня, чтобы принять окончательное решение. - Ты собралась делать аборт? – глаза подруги чуть ли не вылезли из орбит. - Да, Эш, я понимаю, что это убийство, но я просто запуталась, зашла в тупик, затормозила, выбирай что хочешь. Я должна принять решение, каким бы трудным оно не было. Понимаешь, ведь ребенок – это ответственность, причем огромная, а я не знаю, готова ли я к этому? – мою тираду прервал телефонный звонок. - Поднимешь трубку? – спросила Эшли. - Нет, это опять он. Через несколько секунд включился автоответчик: «Привет, Пеппер. Звоню тебе в юбилейный, 200 раз. Может, поднимешь трубку? Что-то кажется мне, что я разговариваю с самим собой. Зато, в принципе, это здорово скрашивает мое одиночество! Так вот, что я хотел сказать: может, встретимся и обсудим ту ситуацию? Перезвони мне, как только сможешь или захочешь, хотя, что тут греха таить, ты ведь не позвонишь, не так ли?» - на этом запись автоответчика закончилась. - Ну вот скажи, он не полный кретин, а? - Полнейший, - согласилась Эшли. - Как он может звонить мне и предлагать встретиться, когда буквально неделю назад трахал какую-то проститутку? Тварь, а не Старк! – я даже не заметила, как от ярости по моему лицу начали течь слезы. - Пеппер, - Эшли села ко мне и обняла, - не плачь, тебе же нельзя волноваться! - Знаешь что? - Ну что? - Я решила. Не хочу иметь ничего общего с этим человеком. - Ты пойдешь, - Эш сглотнула, - на убийство ни в чем не повинного ребенка? В тебе просто говорит ярость и раздражение, сейчас ты сядешь и успокоишься, а затем все обдумаешь снова и примешь правильное решение. - Ладно, - согласилась я. – Наверное, мне действительно надо подумать, так что, ты не обидишься, если я попрошу тебя уйти? - Нет, что ты. - Тогда до встречи, - сказала я, захлопывая за Эш дверь. Одна минута, две минуты, Боже мой, как медленно идет время! Подождав десять минут с ухода Эшли, я бросилась собираться в больницу. По моим щекам все еще текли слезы, но я не собиралась останавливаться. Кое-как собравшись и доехав до больницы, я с трудом зашла в больничное отделение – ноги меня не слушались ,и я постоянно слышала крики или смех детей, что тоже немало сбивало меня с намеченного пути. А еще здесь ужасно пахнет. Мятные конфеты – вот этот запах я точно никогда не забуду, и буду ненавидеть до конца своих дней. Я немного потопталась возле кабинета, никак не решаясь зайти, как будто кто-то меня держал. - Вы заходите? - учтиво спросила меня молодая женщина, стоявшая за мной. - Да, - нервно сказала я. - Не переживайте, - она подмигнула, - с вами все будет в порядке. Все женщины, кто осматривается и ложится на сохранение к мистеру Хейсмену – очень хорошо о нем отзываются. - Что ж, тем лучше, - сказала я, все-таки открывая дверь злополучного кабинета. Первое, что запомнилось мне, так это то, что здесь не просто пахло, а воняло мятными конфетами. - Здравствуйте, проходите, пожалуйста. Я прошла и села в кресло возле стола. - Мисс Поттс, если я не ошибаюсь? - спокойно спросил у меня врач. – Как я понимаю, вы уже приняли решение? - Да. Я буду делать аборт. - В таком случае, - он протягивает мне что-то вроде анкеты, - заполните это. Я смотрю в «анкету», которая, по сути, есть смертным приговором для еще не родившегося ребенка. Вопросы бегают у меня перед глазами, я не могу сосредоточиться: Были ли у вас случайные половые связи? Больны ли вы СПИДом? У вас есть предрасположенность к какой-то наследственной болезни? Но это еще «цветочки», самым ужасным кажется последний вопрос: Почему вы решились на аборт? Видя мое состояние, врач терпеливо говорит: - На последний вопрос не обязательно отвечать. Я выдыхаю и считаю до пяти, чтобы мой голос вновь успокоился: - Тогда это все, - говорю ему, протягивая листок с записями. - Мы поместим вас в палату всего лишь на один день. Выберите время когда вам удобно и мы приготовим все нужное для операции. - Завтра, - тихим шепотом говорю я. - Хотите побыстрее? - Да, не хочу долго мучаться, - и, не дожидаясь ответа врача, встаю и выхожу с кабинета. Ночь в больнице – самое худшее, что со мной происходило за всю жизнь. Еле заснув, я вижу сон, в котором много детей и они все говорят, говорят, говорят, а я не могу понять, о чем они, а затем они все замолкают, и тут я понимаю, что они смотрят на меня с укором, на некоторых детских личиках видны слезы, и они все хором говорят: - Это ты виновата. Тут я резко просыпаюсь и понимаю, что подушка мокрая от моих слез. Я до сих пор не уверена, что смогу сделать это. - Ох, ты уже проснулась, милая? - в палату входит медсестра, на вид ей лет 40-45, от неё пахнет булочками и чем-то сладким. В любом случае, она больше внушает мне надежду, чем доктор, от которого пахнет мятными конфетами. - Да. - Тогда померяй температуру, и мы подготовим тебя к операции, - и она протягивает мне градусник. Я до последнего надеюсь, что он покажет повышенную температуру и меня еще оставят здесь и не положат на операционный стол. Но нет, температура идеально соответствует норме. Черт! Меня ведут по яркому коридору и подводят к двери, на которой значится: «Операционная». Я, конечно, никогда не была трусихой, но тут у меня затряслись коленки. Меня заводят в просторное помещение, утыканное уймой приспособлений и проводов. Там же меня ждет мистер Хейсмен, который говорит: - Прежде, чем мы начнем, я хочу поговорить с тобой. - Хорошо, - в моем голосе слышатся нотки нарастающей истерики. - Ты точно в этом уверенна? - Да. - Не передумаешь? - Нет. - Не будешь жалеть? - Нет. - Разговор окончен, ложись. Я ложусь на операционный стол и вдыхаю воздух, потому что нервы дают о себе знать. - Наркоз, пожалуйста, - говорит доктор. Ко мне подходит какой-то врач и подносит к моему рту и носу что-то похожее на ингалятор и говорит: - Не волнуйся, все будет хорошо. И тут я не выдерживаю. Я начинаю не то, что волноваться, у меня просто истерика, я вскакиваю с операционного стола и кричу: - Остановитесь, я не хочу. Я передумала! – все это время мои глаза застилают слезы. Врачи стоят в шоке, только некоторые из них пытаются меня остановить. - Успокойтесь, мисс, все хорошо. - Не хорошо! – кричу я в ответ. - Успокойтесь, пожалуйста! - Нет, выпустите меня отсюда, немедленно! - я уже кричу не своим голосом. Среди всего этого шума и гама я вдруг четко различаю голос Тони: - Пеппер! – слово, сказанное почти шепотом, но меня вновь пробивает. Старк подбегает ко мне, пытается утешить или хотя бы заставить перестать кричать, но я так просто не сдамся. Я хватаю первый попавшийся предмет из лотка с инструментами хирурга и бросаю его куда-то, даже не знаю куда. Глухой звук и чьи-то ругательства позволяют мне понять, что цель достигла своего места назначения. В это время кто-то кричит: - Да вколите ей кто-то успокоительное! – тут кто-то все же послушал совета: в мою руку вкалывают вещество, которое приятно рассекается по венам, мигом унося меня в темноту. Шум утихает, свет от ламп исчезает. Я остаюсь одна в приятной темноте. Просыпаюсь я от шума мотора. Открыв глаза, я понимаю, что нахожусь в машине, причем в очень крутой. Еще не до конца соображая, я поворачиваю голову и смотрю на водительское кресло – в нем сидит Старк и сердито смотрит на дорогу. - Кровь, - тихо говорю я. И на самом деле: на его скуле красуется значительный порез и кровь чуть ли не фонтаном бежит. - Ах, черт, - ругается он, доставая из аптечки пластырь и салфетки. – Ты уже проснулась? - Как видишь. Это я тебя так? - указываю на скулу. - Да. Я заметил, что ты очень метко кидаешь, особенно скальпель. - Так тебе и надо, козел, - шепчу я, отворачиваясь к окну. - Не спорю. Что ты там делала? - Где? - В больнице. - Угадай с трех раз. - Почему мне не сказала? - А что бы изменилось? - Многое. - Ты бабник и этого у тебя не отнять. - Пеппер, посмотри на меня. - Ну? – со злостью в глазах поворачиваю голову. - Я изменюсь ради тебя и ради ребенка, обещаю. - Хотела бы я поверить, но нет, - и я снова поворачиваюсь к пейзажам за окном. Вдруг машина останавливается. - Эй, что это ты удумал? - В магазин схожу, Пеп. Будешь что-то? - Йогурт, - выдавливаю я после минутного молчания. - Какой? - Черничный. - Ладно. Только не вздумай мне уйти куда-то! - Конечно. Как только он скрывается за дверьми супермаркета, я пулей вылетаю из машины и пытаюсь понять где я. Долго я не думала, ведь казалось, что я на другой стороне Центрального парка. Отлично, здесь до дома минут десять, не больше. К тому же, пока Старк выйдет из магазина, то пройдет уже минут пять-семь, не меньше. Я уже буду на полпути отсюда. Я быстрым шагом преодолела расстояние до моего дома. А закрыв за собой дверь квартиры, я безвольно сползла по стенке, обдумывая произошедшее. Когда там, в больнице, он окликнул меня, в моей голове бились только две мысли: « Ненавижу его», и «Слава Богу, что он пришел». Решив долго не думать над всем и дать себе отдохнуть, я завалилась на кровать и с головой укрылась одеялом – самый действенный способ против всех проблем. Так я и не заметила, что уснула.