4. Бегство от боли.
28 февраля 2013 г. в 23:14
Мне пришлось отпустить боль и привыкнуть с ее нахождением в моей жизни. Она останется, но со временем будет не такой сильной.
Я прекрасно понимала, что нужно жить дальше.
Эта неделя прошла как страшный сон. Хотелось, открывая каждое утро глаза, осознать, что все привиделось. Но нет… Ужасные дни с новой силой прогибали под свой гнет, чтобы я сдалась.
Хотелось разреветься и спросить у Бога, за что он так поступил со мной?
Держалась. Хотя бы ради Пекоса. Он потерял брата в свой день рождения и это по-настоящему паршиво. Нужно было приходить в себя и начинать нормально жить. Начинать с нуля. Дядя сначала поддерживал, спрашивал, все ли со мной нормально, как я себя чувствую, я отвечала неоднозначно, чаще молчала. Потом перестал. Но я сама видела, что не строить из себя великомученика Пекосу удается с трудом.
Он переживал сильнее, и за эту неделю сильно постарел — седых волос на его голове прибавилось вдвое.
Родителей похоронили на кладбище в резервации, и я почти каждый день ходила туда, носила цветы, а они быстро вяли, становясь безжизненными за считанные дни. В такие минуты приходилось надеяться только на себя. Дядя почти не разговаривал — трудился по дому, устраивал себе маленькие вылазки на рыбалку, занимался продажей квартиры в Портленде и перевез мои вещи оттуда сюда, на место моего постоянного проживания.
В общем, занимался чем угодно, но не сидел со мной, не делился болью — только занимал себя чем-то, чтобы окончательно не свихнуться. Друзей у него было предостаточно, поэтому не возникло проблем с организацией похорон. Всего один звонок, и уже половина его приятелей выказала нам свои соболезнования. Это было ужасно. Мне это было не нужно. Родителей все равно не вернешь. Поэтому каждый раз, открывая дверь новому человеку, я натягивала менее удрученное лицо, чтобы не казаться совсем уж потерянной и унылой.
Приходилось кивать — «Да, спасибо», «Со мной все хорошо, держусь». На самом деле все было очень плохо. Настолько, что я была готова спрыгнуть с моста или просто заползти с утра в ванну и порезать себе вены. Было жутко тяжело осознавать, что я больше никому не нужна. Дяде не до меня, и мы до этого были не особо близки, когда были живы родители. Теперь и вовсе стали посторонними.
А раньше я жаловалась, что папа с мамой страдали гиперопекой. Глупая.
Теперь думаю — лучше было бы то, что было, что я сейчас чувствовала. За эту неделю в нашем доме побывало полрезервации. Приходил Грэг Уилсон — он был знаком с моей матерью и, кажется, она была влюблена в него когда-то, до папы. Близкие друзья Пекоса — Сэм Адли, кажется, и его девушка Эмили. Неприятный человек — Том Миллс — тоже был, мама как-то сказала, что папа дрался с ним из-за нее. Приходили и многие другие. Жаль, имена всех я так и не запомнила.
Они прибывали кучками и никак не могли успокоиться, утешая меня и обнимая по-дружески за плечи. Приятно было слышать от всех этих людей воспоминания о моих родителях, но это продлилось не долго. Я приветствовала их, усаживала на стулья за стол в гостиной, наливала вино или что покрепче, и уходила в свою комнату, чтобы лишний раз не бередить свою душу. Она и так была разорванной.
Сейчас же, притаившись в теплой кроватке, я мечтала только об одном — наконец поесть вдоволь.
Несмотря на эти мысли и ревущий живот, кусок в горло не лез, казалось все, что я съем, немедленно вырвется наружу. Похудела, даже волосы потеряли свой блеск и объем.
На пляже я так и не была — было не до этого, да и вечно плачущая душа заставляла меня остаться дома и в случае чего помочь дяде. Он только казался сильным.
Наверно, я была благодарна только одному человеку, которая не постеснялась познакомиться со мной и поговорить. Подкупило, что она ни разу не говорила со мной о родителях. Друзей у меня тут не было, поэтому я привыкла к Эмили и ее заразительному веселому смеху.
Не каждый вечер, но она приходила или звонила мне, общалась искренне и душевно. Мы, похоже, нашли точки соприкосновения и подружились. Она даже пару раз была у меня с дочкой, и я вдруг забывала про все, расцветала на несколько часов. Малышка Эбби была необыкновенной девочкой, пусть ей было чуть больше четырех месяцев от роду — но смешливая, постоянно улыбалась, даже не плакала.
Не тянула ручки, чтобы ее взяли на руки — слишком мала, и, если была в хорошем расположении духа, даже что-то угукала. Была необыкновенной, по крайней мере, самой красивой из всех детей, что я видела. У нее были большие карие глаза, короткие черные волосики и беззубая улыбка — наверно, только это чудо привносило хоть какую-то радость в мои серые будни.
Парень Эмили показался мне жестким, даже слишком — его грубый голос каждый раз заставлял меня ежиться, а Эмили только смеялась и часто упрекала его, даже кричала на него в моем присутствии. На удивление, он не повышал на нее голос, не грубил, позволял мне катать колясочку с его дочерью и поднимать ее на руки. Они втроем стали мне небольшим утешением. Жаль, нельзя было жить так постоянно.
Они звали к себе и хотели познакомить с большой компанией друзей, но я отказывалась — не могла так быстро отвлечься и забыть ужасный день, который перевернул всю мою жизнь. Когда Эмили уходила, то я снова с головой окуналась в свои проблемы. Было больно.
Шумно вздохнув, я откинула одеяло и присела на кровати. Был уже день. Окинула комнату сонным взглядом и усмехнулась. На удивление она мне нравилась — все уютно, свежо, и тут пахло как дома. Как в большой квартире в Портленде. Но тут было мало места — единственное, что мне не нравилось. Вся мебель была притиснута друг к другу, не было свободного пространства даже чтобы спокойно убраться, и да, рядом с моей комнатой была дверь в мое святилище — в ванную комнату. Наверное, оно и есть то самое райское место, где хочется бывать всегда.
Теплое солнышко, проскальзывающее в комнату, заставило меня выбраться из кровати и пошлепать в ванную. И когда я дошла до нее, то услышала быстрые шаги и голос Эмили — она уже бежала по лестнице и что-то верещала. Ее звонкий голос резал по ушам, и я ладошками закрыла их — все же только проснулась. Девушка поднялась на второй этаж, чуть не споткнувшись об большие ступеньки. Тихо ругнувшись, она обошла меня и даже присвистнула, но этот свист был скорее огорченный, чем полный восхищения.
— Оу… уже двенадцать дня, а ты все спишь, ты как медведь-шатун — пол утра раскочегариваешься, зато ночью не сомкнешь глаз. Совсем себя загнала, — с укором пролепетала молодая мамаша, отойдя от меня на несколько шагов и скрестив руки на груди. Она еще раз посмотрела на меня и, усмехнувшись, потащила меня вместо ванной обратно в мою комнату. — Снимай… ЭТО, — спокойно сказала девушка, усадив на диван. — Надень что-то менее… розовое и пойдем кушать. Пекос уже нас ждет.
Я взбунтовалась. А она даже не поприветствовала меня, сразу начала с осмотра внешности, и я не побоюсь этих слов — хотела сделать из меня что-то более похоже на девушку, а не «отмороженную утку»… Это она так сказала. Она с первой нашей встречи считала своим правом распространить даже на меня свои материнские чувства, у нее этого добра было навалом, и девушка не могла не радовать постоянной улыбкой. Круглосуточно.
В лицо мне прилетело синее платье.
— Я не надену его, — cказала я, кидая его обратно, даже толком не осмотрев. — Не хочу. Давай какое-нибудь другое подберем?
— Вот же привереда. В этом платье ты бы поразила всех наповал, уверяю тебя.
— Нет.
Брюнетка не ответила.
В меня прилетело еще одно платье. Не синего цвета — а бежевого, чуть выше колен, с узорной вышивкой по низу. Не такое скромное — скорее, даже очень милое и элегантное.
— Надень его, — посоветовала подруга, присев на кровать. Она схватила платье и начала вертеть его, всячески стараясь увлечь меня ним. — Ты будешь прекрасно в нем выглядеть…
Я прервала ее слова, просто шокировано посмотрев и отрицательно помотав головой.
— Что? Ты не говорила, что я пойду знакомиться с твоими друзьями! — я запаниковала и, выхватив платье у Эмили, положила его обратно в шкаф. — Я не пойду. Я лучше спать опять залягу.
— Угомонись! — сказала девушка, с укором посмотрев на меня. Она негодовала. — Не поведу я тебя к нашей компании, пойдем просто на пляж. Тебе надо развеяться! Но сначала обед, раз завтрак ты уже продрыхла.
— Тогда ладно… — тихо прошептала я, все же встав с кровати. Я взяла платье и примерила его. — По-моему, очень мило.
И это даже был комплимент самой себе, раньше все, что я бы ни надевала, казалось ужасным. Я не хотела ее разочаровывать. Эмили поднялась с кровати и, подойдя ко мне, обняла за плечи.
— Зои, ты красавица, — с улыбкой и восхищением сказала девушка, сжимая мои плечи. Но ее взгляд быстро потух. — Если ты не хочешь идти гулять, то я уговаривать не буду… Ты возомнила себя каторжницей. Так нельзя. Жизнь продолжается.
Конечно, она была права, поэтому, повернувшись к ней, я попыталась улыбнуться. Подействовало, Эмили поняла, что я согласилась, и обняла меня. Как же хорошо, что есть, кому меня утешить и принять. Девушка после небольшой заминки отстранилась и позвала за собой на кухню.
Спустилась вниз я уже в платье. Пекос сидел за кухонным столом и шумно отпивал чай, вытаскивая из шуршащего пакетика замысловатые рогалики. Дядя заметил меня и, улыбнувшись, поздоровался.
— Доброе ут… день. Зои, ты не на редкость полюбила спать… — его голос был грустный, хоть он и старался не выдавать себя, скрывая боль за улыбкой. — Ты поешь и скажи своей подруге, чтобы она перестала мнить себя помощницей. Нам это не нужно. У нее маленький ребенок, а она печется о нас. — Вся его речь была только репетицией к предстоящему разговору со мной.
Он жуть как не любил, когда ему помогали. Эмили повернулась к нам и улыбнулась. Она поставила передо мной тарелку с обедом, а сама присела рядом с дядей и взяла его руку в свою маленькую ладошку. Мужчина не ожидал, но не одернул руку.
— Пекос, мне не сложно помогать вам с Зои, и мое общение с дочуркой от этого не страдает, — довольно мило проговорила брюнетка, и, кажется, слова на моего дядю подействовали, и он смягчил свой взгляд. — Она сейчас с Сэмом.
— Все равно, это неприлично, Эмили. Я не хочу тебя и Сэма обременять нашими заботами.
Девушка отмахнулась и закатила глаза.
— Да брось, я от чистого сердца помогаю. Обещаю, мы уж постараемся ее оживить и заставить радоваться. — Лицо Пекоса тут же озарила улыбка, а я только непонимающе уставилась на подругу, игнорируя все, кроме одного — «МЫ».
Кто это «МЫ»?! Видно, я зря повелась на уговоры, и она все же познакомит меня со своей большой компанией друзей. Стало не по себе, но я продолжила есть, то и дело обращая внимание на разговоры дяди и подруги. Они спелись. Пекос даже заметно улыбался, позабыв о печали, как и я, впрочем. Но не могла до конца свыкнуться.
— Пекос, ты не переживай, наши ребята не дадут ей пасть духом, — как можно тише сказала Эмили, но я услышала ее.
— Почему ты так уверена, что твои друзья развеселят ее? Скажи его имя, и я пожму ему руку, если с его помощью она сможет смеяться.
Эмили еще ближе приблизилась к Пекосу и прошептала:
— Думаю, у Пола получится поднять ей настроение — он вечный балагур, есть, правда, еще Эмбри и Джаред, да в принципе и вся компания не заставит ее унывать.
Захотелось познакомиться с такими веселыми ребятами и попытаться вернуться к нормальной жизни.
— Думаю, ты права, Эмили, — сказал Пекос. — Утащи ее с собой, иначе минимум месяц я буду видеть ее скучающее лицо. Пусть развеется.
Эмили согласилась с Пекосом.
— Пойдем, страдалица, нас уже ждут.
Сказав, что приду домой ближе к вечеру, я собралась и проследовала следом за Эмили на улицу.
— Я тебе припомню это, — пожурила я девушку. — Ты не должна была меня так обманывать.
Эмили засмеялась и обняла меня за плечи. На сей раз она не грустила, улыбалась и веселилась тому, что ее маленький план по выдворению меня из дома сработал. На самом деле, Эмили всегда была доброй девушкой. Но ее лицо немного портили три заживших рубца, а моя совесть не позволяла спросить, откуда они появились. Решила отложить это на потом и сегодня вырваться на миг из железного плена.
— А кто будет на пляже? — Мне было интересно узнать, кто ее друзья, и уже сейчас запоминать их имена. — Ты думаешь, меня примут?
Эмили хмыкнула и легонько толкнула меня в бок. Она снова засмеялась. Прям «Человек-улыбка».
— Перестань, — шикнула девушка. — Тебе будет весело, и там будут все. Жаль, что Сета сегодня не будет. — Она проговорила эти слова слишком грустно, явно огорчаясь, что не проведет этот вечер с давним другом.
В том, что они хорошие друзья, я почему-то не сомневалась. Но она тут же заговорила, не дав расспросить про этого Сета.
— Уехал за девушкой. Представляешь, не нужна была, а тут она упорхнула в объятия к другому парню, так он сразу стал переживать. Вот ведь оболтус.
— Да, это очень плохо.
— Обещаю, сегодня будет идеальный вечер, — шепнула девушка, и, снова засмеявшись, потянула за собой.