А что, если...

Песни, вдохновившие на этот драббл: Jake Bugg – Slide Jake Bugg – Broken «Что с ней сегодня такое? Она плачет! Чертовщина! ПМС? Депрессия?! Хватит плакать!»- приговаривал он, нервно закуривая. Был обычный зимний вечер, коим уже был потерян счет. Красивый, молодой, чуть уставший после долгого рабочего дня мужчина лениво растянулся на широком кухонном подоконнике, свесив вниз длинные ноги. Рядом, на столе, стояла одинокая пепельница и чашка крепко заваренного чая. Он пришел после дня в офисе, утомившийся, но все равно, по этой дурацкой привычке, вместо того, чтобы быстрее стереть из памяти очередной день и пойти спать, сидел здесь. А не так давно… Ну, или… Как… Давно ли… Появилась у него одна странная привычка. И ему уже страшно считать, сколько ей исполнилось дней. Он просто уже не помнит. Черт дернул его примерно год назад залезть на антресоли, где пылились ящики со всяким хламом из его детства. Он уже не помнит, что ему тогда было нужно… Кажется, мама попросила что-то достать… Не суть. Ему на глаза тогда попался один ящик, с небрежной надписью, выполненной кривоватым и суровым детским почерком: «Собственность Шиньи! Не трогать!» Шинья усмехнулся. Сколько лет прошло с тех пор? Даже и страшно представить! Когда-то, давно-давно, мама пришла к нему в комнату с большой коробкой и сказала: «Я устала убирать твой бедлам! Сложи сюда все ненужное, уберем на антресоли». Вспоминая это, Шинья улыбнулся и потянул грохотавший ящик на себя. Слой пыли заставил его пару раз чихнуть, но, тем не менее, не явился достаточным препятствием к тому, чтобы стащить коробку сверху и заглянуть внутрь. «Мои старые сокровища!»- Воскликнул Шинья, любуясь горами пластмассовых солдатиков, тетрадками с кривыми рисунками причудливой робототехники и звездолетов. А машинки! А конструкторы! Вот, забава! Сколько же у него было всяких игрушек в детстве… «Надеюсь, этот мальчишка меня не накажет за то, что я трогаю его собственность! Я же только посмотреть!» -Подумал он, запуская руку в ящик. Он долго шерстил по дну, напарываясь на вездесущих солдатиков и растерянные кусочки пазлов. «Интересно…»- Пробормотал он, когда его рука нащупала какой-то цилиндрический объект. Шинья поспешил достать его из груды «артефактов». То была… Дедушкина подзорная труба… Чудеса… И как она попала сюда? Еще мальчишкой Шинья ночи напролет глазел через неё на звезды и Луну, пытаясь разглядеть её лучше. Как давно это было… Вращая находку в руках, он вспоминал свое беззаботное детство. «Пожалуй, оставлю её…»- Подумал он. Шинья не мог знать, что «мальчишка из прошлого» еще накажет его за его эту проделку. Какое-то время подзорная труба бесхозно валялась на столе, пока одним вечером Шинья вдруг не решил вспомнить детство. С превеликим трудом он настроил её на небо. Пришлось сильно скрючиться, чтобы увидеть его. Правда, что тут говорить, погодка была не вполне себе подходящей для подобного рода вещей. Небо было затянуто тучами, и потому сеанс наблюдения за звездами откладывался на неопределенный срок. Шинью это огорчило, и он принялся нацеливать подзорную трубу то на улицу, то на случайных прохожих, то на…. И как же раньше он не догадался! Ведь напротив него -целый жилой дом! Точно такая же кирпичная шестиэтажка с большими балконами, как и его. И всего лишь через дорогу. Он ухмыльнулся. Теперь они все у него как под колпаком! Вот, уже и первые жертвы! Пузатый дядька средних лет развалился перед телевизором и почесывает затылок. А вон и домохозяйка в халате, что-то готовит. Ничего такая домохозяйка, с ничего такими ножками. Вот, был бы халатик покороче еще… А, вот, и уютный семейный ужин. Все собрались за большим столом, кушают, о чем-то рассуждают, смеются… Хорошо им, должно быть… Шинья перевел подзорную трубу чуть левее, так, что теперь были видны окна совсем напротив его. Нечто заставило его задержаться. Там, в том окне, озаренном теплым оранжевым светом, была девушка. Девушка, очень забавная, совсем еще молодая, в большой толстовке, достающей ей почти до колена, с короткой стрижкой. Вероятно, она была одна дома, потому что в данный момент она носилась по комнате и скакала как оголтелая. Наверно, у нее там играет музыка. Родители еще, видимо, не вернулись с работы, и она радуется последним минутам свободы. Шинья улыбнулся, наблюдая, как та смешно изображала из себя крутого рокера, словно играя на невидимой гитаре. Ну и быстро же она меняла образы! Дальше было все интереснее и интереснее: стиль её танца становился весьма грязноватым и, вот, она уже ритмично качает бедрами, медленно опускаясь на пол, а затем поднимается медленно, эротично, тягуче. Она выгибала спину, изящно скользя вверх. Её руки играли с заляпанной домашней толстовкой, и, вот, теперь девушка уже медленно поднимает её края и оголяет свои худенькие ножки. Шинья сглотнул. Он почувствовал себя грязным извращенцем. Он даже не знал, сколько девочке лет. Может быть, ей еще нет восемнадцати, и тогда, получается, у них больше десяти лет разницы. За это вообще сажают! Но, черт возьми, как же сложно было оторваться от зрелища! Пока он думал о том, какой же он плохой, она уже успела стащить с себя толстовку. Теперь она была в одном белье. Черное белье. Шортики и идеально сидящий лифчик. Сказать, что картина была аппетитной- ничего не сказать. Вот, девушка уже достает из шкафа откровенное платье и надевает его с важным видом. Платье без верха, коротенькое, сидит на ней идеально. Она извлекает откуда-то высоченные каблуки и принимается медленно дефилировать по комнате, словно то был подиум. Вдруг что-то заставляет её вздрогнуть. На мгновение она замирает, затем подбегает к компьютеру, выключает звук, а потом буквально со скоростью света сдергивает с себя платье, отбрасывает туфли и словно с разбега запрыгивает в свою домашнюю одежду. Шинья чуть ли не на весь дом расхохотался. «Ха! Пришли предки!»- Произнес он, продолжая наблюдение. Сложно было увидеть все, но, видимо, пришла мама, и теперь девушка общалась с ней, лениво опираясь о дверной косяк с таким видом, будто все это время просто занималась или смотрела телевизор. «Да, мамаша, Вы даже не представляете себе, на что способна Ваша дочь!» Так родился его интерес. Интерес этот перерос потом в привычку, а привычка как-то неожиданно стала граничить с одержимостью. Нет. Он не расклеивал её фотографии у себя на стенах, ни в коем случае. Он, вообще, нормальный человек, работает в респектабельной фирме, у него приличный оклад, да, и в партнершах недостатка нет. Но, вот, странно, подсмотреть за ней стало для него таким же привычным делом, как и почистить зубы перед сном. Он приходил с работы, ужинал и, располагаясь на подоконнике и зажигая сигарету, смотрел на неё. Он уже знал все её привычки, включая самую главную - не закрывать шторы. Он знал, что она могла не спать до трех часов ночи, колобродя, разговаривая по телефону, сидя за компьютером, что она иной раз могла навалить на стол бумаг, раскидать их по всей комнате и неделями просто, вот, так ходить и перешагивать через них, пока ее, вдруг, не огорошит и она не кинется отдраивать свою комнату до блеска… Он знал уже, кажется, её любимый цвет и предпочитаемый ей фасон нижнего белья. Ему нравилось наблюдать, как она задумывалась. Она прищуривалась, клала ногу на ногу, выгибала бровь, прикусывала карандаш. Она хлопала себя по лбу, когда ей приходила нужная идея, а еще иногда победно щелкала пальцами. Её танцы с переодеванием были отдельным разговором. «Интересно, какая она в общении?» Она частенько устраивала Шинье демонстрацию своего обнаженного тела, не имея об этом ни малейшего понятия. Он кусал и облизывал губы, когда ему, вдруг, по случайности удавалось увидеть её грудь или спину. Он уже перестал винить себя за это. Он уже смирился. Почти год прошел, оставляя свой отпечаток. И, вот, теперь она сидела и ревела. Она рвала на себе волосы. Она сносила кипы бумаг и книг со стола и комкала случайные, попадавшиеся ей под руки листочки. Она расшвыривала свою одежду, она билась кулаком об стену. Она прислонялась лбом к холодному стеклу окна и смотрела в пустоту, словно ожидая поддержки оттуда, из ниоткуда. Она не могла знать, что кто-то сейчас весьма и весьма озабочен её состоянием. «Акане, перестань плакать! А то мне придется вломиться к тебе в квартиру!»- Приговаривал он, стиснув зубы. Смотреть на нее теперь было проще - он уже давно сменил дедушкино наследие на бинокль. Он знал её имя, фамилию, он знал номер её подъезда, квартиры… Её страница в социальной сети была у него в закладках. Акане была студенткой четвертого курса журфака. У неё не было молодого человека. У неё были очень милые фотографии. В жизни она красивее, правда. Она часто ставила депрессивные статусы. Кажется, она чувствовала себя одиноко. А, может, она просто хотела привлечь внимание? Тогда статусов ей для этого было не нужно. «Что с тобой?! Я же сейчас приду! Перестань!»- В этот момент он настолько рассвирепел, что ему казалось, он мог преодолеть расстояние, разделяющее их, всего в один прыжок. Ему хотелось быть с ней. Утешать её, целовать её заплаканное лицо и воспаленные губы, прижимать её к груди, утащить её, увезти прочь, наконец, от её плохих мыслей. А разве он не пытался с ней познакомиться?! Его закадычный друг, Сасаяма, вечно смеялся над ним. Шинья уже пожалел, что доверил ему свою тайну. «Ну, подойди к ней, познакомься «случайно!» Ты, что, не клеил никогда девушек?! Это ты сомневаешься, первый донжуан на деревне? Идиот!» Шинья не знал, куда себя деть. Он чувствовал, что ему сейчас же, срочно, надо быть там, рядом с ней. -Сасаяма!- Набрал он своему другу. -Ты на время-то смотрел, дурак?! Час ночи! -Ой… Прости… Просто… Мне нужен совет… Ты единственный, кто может помочь… -Акане, что ли? -Да. Она плачет. Просто ужас. Я хочу к ней. Удержи меня, скажи мне, какой я идиот, конченая личность, дрочер-эксгибиционист, грязный извращенец. -Фу, это звучит как вызов, грязный мальчик! -Тьфу, прости, нет времени соображать… -Забей уже… И, подожди, ты, что, когда-то на неё…Это ?! О, Боже! -Нет! Упаси Боже! Она мне снилась просто… И всё. -И всё? -Да. Ну, что мне делать? Почему она плачет?! -Да мне-то откуда… Ааа… Кажется, могу догадываться… Шинья, ты на календарь-то когда смотрел в последний раз? -Вчера. А что? -Какой завтра день? То есть, уже сегодня, а? -Четверг. А что? -Мдя. А еще переспал со всем отделом, называется… -Эй! -Да Валентинов Долбанный День наступил! -ДА?! О, боже… -Ей, кажись, это, Валентина не досталось. Дрочеры только одни… Ты мимо неё и на улице проходишь, и в магазине ваши пути иногда пересекаются… Ну, скажи ты ей уже что-нибудь. Пошли ей цветов, а? Врежься в неё на катке, упади на неё, остановись, когда она будет ловить машину, напиши мелом на асфальте: «АКАНЕ ТСУНЕМОРИ, Я ЛЮБЛЮ, КОГДА ТЫ ТАНЦУЕШЬ СТРИПТИЗ». Сделай уже что-нибудь, Шинья! И дай мне уже поспать. -Н-но… Она может испугаться… Подумать, что я -маньяк. -А ты пошевели мозгами. Девушки любят сюрпризы. Но иногда им просто надо, чтобы их кто-нибудь хорошенько шлепнул по заднице. *** Акане Тсунемори беспомощно лежала на кровати. Валентинов день, как обычно, прошел никак. Ей было все равно. Да, все равно. Её вчерашних слез же никто не видел. Сегодня она была сама радость. Светилась от счастья, всем улыбалась, искренне веселясь, когда той или этой подружке приходила смс-ка с приглашением на романтический ужин. Мало кто заметил бы, что её веселый смех, скорее, лишь прикрытие для истерического, а улыбка - еще чуть-чуть - и станет оскалом. Вчера она зачем-то начиталась статусов своих подруг и насмотрелась их фотографий с парнями, а затем ей по непонятной причине написал тип, который несколько лет назад разбил ей сердце. После блеклого «привет, как дела» он принялся успокаивать её, мол, ну, ничего, будет и на её улице праздник. Зачем он это сделал? Зачем он стал её жалеть? Он, что, поиздеваться решил? Он же не писал ей почти полгода! Всё это почему-то вчера настолько выбило её из колеи, что она, не сдерживаясь, разразилась плачем и разгромила полкомнаты. Хорошо, что мама в командировке. Несладко зато, должно быть, пришлось соседям… Но сейчас Акане это мало беспокоило. Она лежала на кровати, утопая головой в мягкой подушке, и ей не хотелось ни о чем думать. Она желала забыть обо всем. И чтобы начался новый день. Стараясь отпустить все эти мысли, она теребила край одеяла. В следующий момент, правда, что-то заставило её вздрогнуть. В дверь позвонили. Она никого не ждала. А потому не посмела сдвинуться с места. Позвонили еще раз. Она навострилась. Еще звонок. «Да кого же это принесло?!» Она медленно, на цыпочках, так, чтобы ее не было слышно, подошла к двери и глянула в глазок. На лестничной клетке никого не было. Зато прямо перед дверью стоял большой красный пакет с сердцем. На нем большими белыми буквами было выведено: «Для Акане». Девушка замерла. Её тело покрылось гусиной кожей, а пульс участился. «Вдруг маньяк оставил это как наживку, а сам выжидает в углу, а когда я выйду, то он ка-а-а-ак набросится?! Нет. Подожду еще».- Подумала она, не отрывая глаз от дверного глазка. Кажется, на лестничной клетке все же никого не было. Акане, было, отошла от двери, постояла в коридоре, переминаясь с ноги на ногу, а потом ей пришла гениальная идея. Она поспешила на кухню и, выхватив из ящика самый большой кухонный нож, вернулась обратно к двери. Теперь она была вооружена. И очень опасна. Она потому осторожно приоткрыла дверь и, подобно секретному агенту, посмотрев по сторонам, прытко схватила пакет и нырнула обратно в квартиру, запираясь. Она выдохнула. И затем бросилась изучать содержимое пакета. На дне был небольшой сверток. Акане осторожно начала развертывать его, шурша красной бумагой. Ей еще никогда не дарили ничего существенного на Валентинов День. Когда она развернула подарок, то у неё невольно вырвалось вопросительное «Ээээ». Это был полевой бинокль. «Что?! И зачем мне это?!»- Воскликнула Акане. Она взяла подарочный пакет и, перевернув, потрясла. «Быть может, тут хоть пояснение есть?!» Ей повезло. Из пакета вывалился белый конверт. Должно быть, открытка. С превеликим нетерпением, дрожащими руками Акане разорвала конверт и вытащила оттуда невероятно красивую открытку ручной работы. Нервно сглотнув, девушка распахнула её.

«Счастье не всегда можно найти только среди звезд. Иногда достаточно посмотреть прямо перед собой. Просто попробуй».

Сердце Акане замерло в груди. Она несколько раз перечитала эти две строчки. Она не понимала, что это значило. Она также не могла разобрать, кому из её знакомых парней мог принадлежать этот аккуратный продолговатый почерк. Кажется, таких не было… Она так и застыла в коридоре, зажав бинокль в руках. «Иногда достаточно посмотреть прямо перед собой»,- приговаривала Акане. Не особо осознавая этого и просто поддавшись интуиции, она приставила бинокль к глазам и прошла из коридора в свою комнату. Выключив свет, она выглянула в окно. Она навела бинокль на небо. Но небо было затянуто тучами. Тогда она опустила его на уровень своих глаз… И им же не поверила. На жилом доме напротив блестели, мерцали, переливались ярким светом буквы. Сначала она не поняла, как такое было возможно, а потом она сообразила, что это могла быть проекция… Проекция откуда-то из её дома. Может, с крыши?

«Разреши побыть твоим Валентином. И, кстати, с крыши твоего дома открывается замечательный вид».

Она не знала, как реагировать на такое. Человек, который творил все эти вещи, знал её имя и адрес… Это мог быть её бывший? Нет... Какой-то тайный поклонник? Таких не имелось. Она не знала, что делать. С одной стороны, её разбирало дикое любопытство, кто пошел ради неё на такие подвиги, с другой же - страх, что это была ловушка. Акане снова подошла к двери и посмотрела в глазок. У неё чуть глаза из орбит не вывалились. От её двери и вверх по лестнице вела дорожка из… лепестков роз?! Черт, да у него все рассчитано! Ей стало еще страшнее. Но как же сложно было побороть искушение пойти и проверить, кто же это такой… А вдруг ему за сорок и он сутенер? Или, может, преступная шайка орудует у них в районе и крадет таким образом невинных девушек, продавая их затем в рабство? Но тогда сколько же они каждый раз спускали денег на розы?! У Акане зуб на зуб не попадал. По её телу разлилась дрожь. Это был не то страх, не то возбужденность от того, что она могла кому-то нравиться. Нравиться даже до такой степени. Может, отбросить все предрассудки? Может, взлететь по этой лестнице? Кто бы он ни был, он уже, наверно, замерз… Но она на всякий случай прихватит с собой нож. Радуясь тому, что она смогла убедить себя, Акане, прямо в домашней одежде, накинув пальто, обкрутившись шарфом, влезши в сапоги и напялив на себя шапку, выбежала из квартиры. Она аккуратно закрыла дверь. Нож был припрятан у неё за пазухой, на всякий случай. Сделав глубокий вдох, Акане затем ступила на алую тропу. Ступенька за ступенькой, она поднималась по лестнице, медленно, но верно приближаясь к цели. Её сердце все бешенее колотилось с каждым шагом. Вот, уже и приоткрытая дверь, ведущая на крышу. Вот, и необъятное небо. Вот... И силуэт. Со спины вид нормальный. Он высокий, статный, широкие плечи, осанка. Он ходит без шапки, у него волосы в разные стороны смешно торчат. Не старик, однозначно. В пределах тридцати? Она сглотнула. Сделала еще пару шагов. Он все стоял к ней спиной. Он держал руки в карманах. Подул пронзительный ветер, пытаясь унести снежинки-белые мухи обратно в небо. Сделалось очень холодно. Акане подумалось, что незнакомец, может, совсем уже окоченел. Она сделала еще пару шагов. Она постаралась шагать громче, чтобы он услышал. Подействовало. В следующий момент он повернулся к ней лицом. Девушка вздрогнула. Она знала его. Она видела его. Она помнила его. У неё перед глазами подобно фильму на быстрой перемотке пронеслась вереница воспоминаний. Поезд, пассажир напротив, книга Оруэлла «1984», «я бы никогда не понравилась такому красавцу»; магазин, «снова он. Сделаю вид, что не замечаю его, пройду мимо»; улица, «ну почему же я его все время встречаю! Я же ничего никогда не смогу ему сказать!»; снова супермаркет, «может, посмотреть на него? Черт, он игнорирует меня»; поликлиника, «у всех ОРВИ, и, видимо, он- не исключение. А, может, у него, это, какие-нибудь «там» болячки? У него сколько их, поклонниц-то? А, нет. ОРВИ… Сморкается»; школа, первый звонок, «какой красивый больфой мальчик! Может быть, когда вырасту, встретю такого?» Она стояла, замерев. Он, что, сделал все это для неё?! Как такое, вообще, было возможно? Между ними неумолимо сокращалось расстояние. На его губах была легкая улыбка. Его глаза блестели. Она не могла ответить тем же, удивление заглушило все остальные эмоции. А он был все ближе. Ближе и ближе. Теперь их друг от друга отделяла всего пара шагов. -Привет. С праздником. И, надеюсь, я не напугал тебя. -П-привет… Не напугал… Просто… М-мне еще никто никогда… Никогда-никогда… Н-не…- Акане шмыгнула носом,- не делал таких… Сюрпризов…- Она больше не могла сдерживаться, у неё из глаз брызнули слезы. Она отвернулась и поспешила зарыться носом в свой шарф. Она не хотела, чтобы человек разочаровался в ней, так и не узнав. Вот, только, её осторожно потрепали сзади по плечу, а потом развернули к себе и, замешкавшись лишь на секунду, обняли. Крепко, тепло, и, хорошо бы, навсегда. -Всё хорошо, Акане… Только позволь, и я сделаю все, чтобы если ты и плакала,то только от радости. От таких слов по телу Акане пробежала приятная дрожь. Словно он уже ласкал её обнаженное тело. Она с трудом пересилила себя, чтобы не представлять этого. -А к-как твое имя?- Она застенчиво подняла голову, встретившись с ним взглядом. -Шинья. Когами Шинья. -Шинья…- Произнесла она, задумавшись, -Шинья, т-ты, наверно устал ждать тут, замерз? Хочешь, могу отогреть чаем… Опрометчиво, правда, незнакомца в дом-то… Но ничего… Я вполне… Вполне смогу довериться тому, кто не уронил меня, ту еще толстушку, с плеча… Во время первого звонка… Пришел черед Когами удивляться. -Ух ты… Мне кажется, нам с тобой много о чем нужно будет поговорить,- рассмеялся он, осторожно смахивая снежинки с её челки, выбившейся из-под вязаной шапки. -Да-а-а… - Произнесла Акане и, потянув Шинью за рукав, повела его прочь с крыши. Кажется, он был совсем не против. «Если что, у меня за пазухой спрятан нож».