Кто, если...

Они ограничились условным сроком — и Драко их ненавидел. Визенгамот, Министр, бесчисленные комиссии по амнистированию — все были абсолютно беспристрастны. И это его бесило. Пока он сидел у себя в Мэноре и переставлял с места на место чернильницу, силясь написать письмо отцу в Азкабан, Люциус занимал дальнюю камеру с голыми стенами и окном-бойницей. Лучшая камера, говорят. В ней есть окно. Драко ненавидел отца. Пожалуй, даже больше, чем Волдеморта. И уж точно сильнее, чем свою сумасшедшую (но уже несколько месяцев как мёртвую) тётку и остальных Пожирателей. Долохов, Эйвери, Нотт-старший и другие были просто фанатиками, которые верили в то, что делали. Они следовали зову сердца (ну или того, что под этим подразумевали). У Люциуса сердца не было, его заменяло тщеславие. Он всю жизнь втолковывал Драко идеи об их исключительности, о силе крови и незыблемости законов чистокровных семей. Он врал, покрывал, изворачивался — и всё ради славы. Ради имени и положения. Статуса и мнимого величия. И когда Драко понял, что слова эти были пустым звуком, безосновательным сотрясанием воздуха, точкой зрения мелочного человека, — он возненавидел отца. Потому что ничего больше не умел. * * * Библиотека безлюдная, заставленная стеллажами, за которыми удобно скрываться от назойливых глаз. Нового библиотекаря пока нет, и его заменяет Филч, когда не следит за отбывающими наказание студентами, так что иногда Драко проводит там абсолютно одинокие вечера. В те дни, когда Макгонагалл особенно сурова или новый преподаватель по зельеварению задаёт слишком много, Драко уходит в дальние ряды, почти к самой Запретной секции, кутаясь в чёрную мантию. Он не носит другого цвета, даже форменные рубашки отныне — чёрные. Так проще скрываться в тени хогвартских ниш, сливаться с полумраком вечерних коридоров и подолгу сидеть в кресле в гостиной Слизерина, не привлекая внимания. Однажды какой-то первокурсник не заметил его и сел в кресло, когда Драко там спал. Испугались оба: и сам Драко, не заметивший, что задремал, и тот малец, который успел наслушаться диких историй о семье Малфой, а потому смотрел на старшекурсника как на дементора. * * * Ему, пожалуй, было наплевать. На визгливых девиц, висящих у Поттера на шее. На снисходительные "Выше ожидаемого" от профессоров. На полные отвращения взгляды, которыми его одаривал каждый, кому не лень. Он один вернулся в Хогвартс: Пэнси вышла замуж, Забини остался в Италии, Нотт заблаговременно удрал куда-то на Восток. Даже Гойл отказался заканчивать школу. "К чёрту, Драко. Кому мы там нужны?" Он хотел сказать, что самим себе, но отвечать было уже некому. Вернувшихся вообще было мало, человек двадцать от силы — со всех факультетов. Драко был уверен, многие не захотели приезжать обратно. Он знал — многие попросту погибли. И ему, пожалуй, было всё равно. Даже то, что пришлось работать в паре с Грейнджер, не очень его волновало. Сначала его поставили с Лонгботтомом, но они не сработались: Драко плохо реагирует на тупость, что поделаешь. Поэтому после трёх "случайно" выплеснувшихся на Лонгботтома котлов Драко сменили напарника. Грейнджер абсолютно точно не была тупой. И если раньше он ещё пытался это отрицать, прикрываясь отцом и навязанной ненавистью к нечистокровным (Драко не считает этот термин оскорбительным, потому что это факт. Они не из чистокровных семей — вот и всё), то сейчас он отчётливо видит, что Грейнджер всегда на шаг впереди. И ему всё равно. Драко даже пользуется этим время от времени: когда ему лень или он устал. Когда раны от побоев, с которыми приходится справляться самостоятельно (потому что идти к Помфри — значит признать свою слабость), не дают ему спать и утром он просто не в состоянии отличить настойку растопырника от настойки болиголова. В такие моменты, когда Грейнджер сама делает всё за него, не говоря ни слова, Драко даже рад, что в пару ему досталась именно она. — Оценки всё ещё важнее людей, да, Грейнджер? — Отвали, Малфой. Драко не противится и тому, чтобы писать с ней научную работу. Грейнджер всё равно сделает по-своему, так что наличие его фамилии на титульном листе ничего не изменит. * * * Зима надвигается с неумолимой скоростью, и Драко не успевает понять, что происходит, когда всё вокруг внезапно преображается: замок покрывается снегом, перила украшаются еловыми ветками, а в Большом зале появляется традиционно величественная ель. Драко сидит за слизеринским столом, потому что разделения на факультеты у их группы нет только на занятиях, и смотрит в потолок широко раскрытыми глазами. Через неделю Рождество, Святочный бал и, к сожалению, зимние каникулы. Его пугает перспектива возвращения домой, он не был там... Сколько? Почти четыре месяца, да. И совершенно не горит желанием куда-либо ехать. Ему нравится здесь. Нравится, что этот стол всегда ломится от самой разной еды. Драко практически ничего не ест, но ему нравится смотреть на первокурсников, уплетающих за обе щеки блюда, о которых они раньше и не слышали. Нравится сливаться с тенями от доспехов или сидеть в скрытых от чужих глаз нишах и слушать разговоры проходящих мимо людей. У Драко нет своей жизни, и он наполняет себя чужой. Ему нравится засиживаться в библиотеке допоздна, споря с Грейнджер, ломая копья о стену её упрямства, стуча в закрытые наглухо двери несвойственных ей компромиссов. Она безжалостна, и Драко только сейчас в этом окончательно убедился. Грейнджер пожалеет эльфа, гнома, карлика, однорукого уродца с картофелиной вместо головы, но никогда не подаст руку помощи тому, кто не входит в категорию "сирых и убогих" в её персональном рейтинге нуждающихся. Проще говоря, если у тебя целы руки и ноги, ты не ментальный инвалид и не моральный калека, — то не заслуживаешь её внимания. Драко не относит себя ни к одному из этих подвидов и не понимает, зачем Грейнджер носится с ним. Могла бы просто разделить работу на две половины, оставив ему часть, — и заниматься своими делами. Неужели ей совсем не на что тратить свободные вечера? — В общем, Малфой, нужно оставить этот вариант, — Грейнджер устало потирает переносицу и смотрит на часы. — В любом случае у меня уже нет сил. — У нас нет для него ни одного письменного подтверждения, — Драко пожимает плечами. — Даже первокурсник знает, что существует всего двенадцать способов применения драконьей крови. Грейнджер от досады топает ногой и оборачивается, задевая своими волосами его лицо. Драко неприятно морщится: ещё бы, она толкует ему про какого-то там восточного мага-отшельника, который, проводя опыты, якобы нашёл ещё один способ... Грейнджер вычитала это в какой-то зарубежной псевдонаучной брошюрке со странным названием "Секретные материалы", но Драко не привык верить подобным источникам. — Не будь ты такой упрямой, мы бы уже давно разошлись по своим гостиным и не сидели в библиотеке, обновляя каждые полчаса Согревающие чары. — Не будь ты, — акцент на слове "ты", — таким упёртым, мы бы давно закончили проект и не пришлось бы вообще здесь сидеть. На последних словах голос Грейнджер как-то странно дёргается в другую тональность, и она спешно маскирует это кашлем. А Драко думает, что обновлять чары не так уж сложно. Да и сидеть здесь с ней куда приятнее, чем одному — в гостиной. — Ладно, Грейнджер, давай сюда свою статью, — она удивлённо поднимает брови. — Попытаемся из этого стога сена извлечь иглу истины. Небольшой журнал из мелованной бумаги аккуратно опускается в его ладонь. * * * Драко не нравится Святочный бал, никогда не нравился. Вся эта мишура, толпа разодетых подростков, орущая музыка не вызывают в нём ничего, кроме глухого раздражения. Он не понимает, почему все с таким восторгом говорят об этом празднике и зачем туда вообще идти. Но когда все ученики дружной толпой отправляются в Большой зал и коридоры Хогвартса пустеют, Драко накрывает безотчётная тоска. В толпе, может, ты всё так же одинок, но, по крайней мере, не ощущаешь холода, исходящего от стен. Не слышишь тиканья часов и завываний ветра. В толпе есть иллюзия спокойствия. Иллюзия, за которой Драко гонится уже очень долгое время. Библиотека встречает его вполне ожидаемым теплом и запахом пыли вперемешку с ароматом растаявшего воска. Драко нравится, как пахнет расплавленный воск. Это напоминает ему детство в Мэноре, когда мама каждый вечер приходила к нему перед сном, чтобы поцеловать в лоб и рассказать какую-нибудь сказку. Драко всегда засыпал на середине, не дожидаясь конца, вдыхая запах тлеющего фитиля. Чей-то тихий, но напряжённый голос отвлекает его от воспоминаний. — ...говорила уже тысячу раз, что это проект. Научная работа. Называй как хочешь, — в этом шипении Драко узнаёт Грейнджер. — Да хоть бабушкины пироги, Гермиона, — а вот это уже вступает Уизли. — Он Пожиратель! — Тише, Рон, — он может поклясться, что Грейнджер сейчас сдвинула брови и сжала губы. Она всегда так делает, когда чем-то недовольна. — Каждый может ошибиться. — Гермиона, ошибка — это когда забыл с днём рождения поздравить или сахар в чай вместо мёда положил. А пытать магглов и ратовать за чистоту крови — это не ошибка, это, чёрт возьми, выбор! Следующая фраза произносится почти шёпотом, поэтому Драко напряжённо вслушивается в каждое слово. — А уйти, бросив своих друзей совсем одних в палатке среди глухого леса, где можно в любой момент нарваться на тех самых Пожирателей, — это тоже выбор? Уизли ничего не отвечает, только со всей силы ударяет по стеллажу, стоящему за спиной. На Драко сыплются фолианты, и он пригибается. — Я уже миллион раз извинялся за это, Гермиона! — Уизли, похоже, делает шаг к Грейнджер, а она отступает, потому что слышен стук её каблуков. — И вы с Гарри меня простили. В голове у Драко вертится одна мысль, которую он не готов воспроизвести вслух, потому лишь поворачивает голову в попытке рассмотреть что-то в соседнем проходе в щель между книгами. Да, так и есть, он отчётливо видит, что Грейнджер отошла от своего дружка ровно на один шаг и скрестила руки на груди. — А кто простит его? — почти дословно озвучивает она мысль Драко и, схватив нужную книгу, выбегает из библиотеки. * * * Всю неделю зимних каникул Драко проводит как в забытьи. Он ходит по школе почти интуитивно, редко ест и совсем мало спит. "А кто простит его?" — крутится в голове с того самого праздничного вечера. Драко пытается понять, что она хотела сказать этим вопросом. Что он сделал неправильный выбор? Что она носится с ним, как с благотворительным проектом? А может, что это сосущее чувство под ложечкой, появившееся в момент оглашения приговора, мешающее нормально есть, спать и в целом жить, и есть то самое чувство вины? За всю неделю Драко не удаётся встретить Грейнджер ни разу, хотя, по слухам, она осталась на каникулы в Хогвартсе, в отличие от Поттера и Уизли. Он методично обходит замок — то ли в попытке систематизировать мысли, то ли в бессознательном желании наконец найти её и сказать кое-что очень важное. То, чего он не говорил на допросах. То, о чём он молчал даже на суде. Пожалуй, ему впервые хочется оправдаться. Задумавшись и не глядя по сторонам, Драко заворачивает в очередной коридор и нос к носу сталкивается с бегущей куда-то Грейнджер. Оба падают на пол, не успев среагировать. Голова кружится, холодный камень неприятно обжигает голую шею, от удара ноет затылок. Драко пытается встать, но получается только с третьего раза, при помощи Грейнджер. У неё теплые руки и недюжинная сила, его удивляет, как легко она потянула его на себя, поднимая на ноги. Он, конечно, не Гойл, но ростом почти с Уизли, а она — девушка. Предположительно, слабая и беспомощная. Предположительно… но нет. Драко становится смешно от этих мыслей, и он еле сдерживает улыбку. — Ты чего? — Грейнджер смотрит на него, словно впервые видит, и становится ещё смешнее. Он и сказал бы своё "Ничего", но остановиться уже не может и сгибается пополам от смеха. Вслед за ним и она заливается хохотом, прижимая руку к животу, пытаясь удержать смех в себе. Со стороны это выглядит более чем странно, но им сейчас нет до этого никакого дела. Спустя пару минут оба замолкают и садятся у стены, поджав колени. Драко незаметно накладывает Согревающие чары, но эффект от них слишком узнаваем. Он ничего не отвечает на её "Спасибо", только молча смотрит на стену перед собой. Мог ли он ещё год назад подумать о том, что всё это произойдёт? Что Волдеморт падёт? Что он вернётся в школу один? Что будет сидеть рядом с Грейнджер и не испытывать дискомфорта? — Я не пытал магглов, — эта фраза вылетает сама собой, Драко не успевает прикусить язык. Дело сделано — он оправдался. Драко с напряжением ждёт ответа и почти не верит ушам, когда слышит её тихий голос. — Я тебе верю, — Грейнджер кивает и встаёт с пола, подавая ему руку. — Всегда знала, что ты на это не способен. Ему бы оскорбиться на покровительственный тон и это её "не способен", но Драко отмахивается от старой привычки. Таким способом Грейнджер говорит, что видела в нём хорошее и раньше. Верила в это самое хорошее. И, он смеет предположить, верит и теперь. Драко надеется, что своим присутствием она показывает ему то, что уже давно знает сама: он вовсе не плохой человек. Он просто сделал плохой выбор, но... "Каждый может ошибиться", — так ведь? Драко надеется, что когда-нибудь сможет увидеть себя её глазами. Что когда-нибудь он сможет себя простить. Ведь кто, если не он? * * *