Aut vincere aut mori

Три месяца спустя. Ивар что-то задумал. Блайя была в этом почти уверена, иначе, зачем ему устраивать в доме прием по случаю открытия очередного казино, принадлежащего семье Лодброк? Зачем делать целое событие из такой тривиальной для них вещи? Все знали, на чем возникла империя Рагнара. Официально бизнес Лодброков был открытым, они уплачивали все положенные налоги. Их подозревали в организации преступного сообщества, но никому из ФБР еще не удавалось выяснить, какие именно преступления совершались под прикрытием игрового бизнеса и поймать братьев «на горячем». Блайя знала, что выкупить помещение для казино в Лас-Вегасе Ивару удалось прямо под носом у Осберта, и знала, что дядя будет недоволен. И тем страннее казалось приглашение, которое Лодброки выслали ему: будто Ивар хотел посмеяться тому в лицо. И заодно показать, какая птица залетела к ним в «золотую клетку». Она сама. Её обязали выглядеть безупречно, и она справилась с задачей — с помощью Торви, жены Бьерна. Торви было за тридцать (а на вид — двадцать пять), у них с Бьерном было трое детей и, наверное, любовь. Блайя не спрашивала об их семейной жизни, а Торви не заговаривала об этом сама.  — Ты, конечно, выше меня, — она рылась в своем гардеробе, — но до того, как я забеременела последним ребенком, я была такого же размера, как ты, а если платье будет чуть коротковато, никто не заметит. Великий Один, почему Ивар обо всем говорит в последний момент! — Она нырнула в недра встроенного платяного шкафа. — Кажется, нашла. Это подарил мне Бьерн, и в цвете он совершенно промахнулся. — Торви пожала плечами, протянула Блайе платье приглушенного фиолетового цвета. — С длиной тоже не угадал, подол был ни рыба, ни мясо. Но тебе, думаю, подойдет. Блайя не знала, почему Торви была так с ней дружелюбна. Она все не могла привыкнуть к своему положению. Она уже не была пленницей, благодаря достигнутой между нею и Иваром договоренности помогать семье Лодброков, но не была полноценным членом их семьи. Ивар мог убрать её в любой момент. Она предпочитала об этом не думать. Будь, что будет. Приятная ткань платья ласкала кожу. Элла никогда не покупал Блайе дорогих и красивых вещей, и в её гардеробе не водилось дорогих вечерних нарядов — все больше джинсы, рубашки да майки. Она не знала, сможет ли достойно выглядеть в этом платье, и ей казалось, что с туфель на каблуках она обязательно навернется и полетит носом вперед.  — Тебе идет, — одобрительно заметила Торви. — Можешь забрать его насовсем, — она улыбнулась. — Цвет не мой совершенно. Помочь тебе с прической и макияжем?  — Если тебе не сложно. Непослушные темные волосы Блайи жена Бьерна уложила в высокую прическу с небрежно выпущенными прядками, заколола завитые локоны крупными невидимками и шпильками. Хмыкнула, чуть приподняв бровь, улыбнулась.  — Я понимаю, почему Сигурд сходит по тебе с ума. Блайя покраснела, как школьница. Глупо было думать, что никто не знает, как Сигурд пробирается ночью к ней в комнату. Пусть в этом доме не было камер, зато, похоже, у стен были уши как чертовы локаторы.  — Он не…  — Ну да, — Торви усмехнулась. — Может, вы думаете, что все вокруг идиоты, но вообще-то твоя спальня напротив моей. И я в курсе о некоторых вещах, о которых бы знать не хотела. Ладно, давай займемся мейк-апом. Закрой глаза и не подглядывай. Блайя честно не подглядывала, ощущая лишь легкие прикосновения кистей для макияжа. Торви мурлыкала себе под нос песенку, и от неё пахло какими-то духами, напоминавшими о морских богах и соленом воздухе, и шуме прибоя, и ей ужасно захотелось к океану. Или хотя бы такой же парфюм, но спросить название она постеснялась. Порой её поражало, как в Торви уживается непоколебимая женственность — и её любовь к такому необычному для женщин вижу спорта как джиу-джитсу. Три раза в неделю жена Бьерна собиралась и уезжала в спортзал, где пропадала почти до самого вечера, а возвращалась усталой. Но отчего-то довольной. Торви была вовсе не так проста, как, возможно, хотела показаться, но Блайя уважала её тайны и не лезла с расспросами.  — Пожалуй, всё, — произнесла Торви, делая последний взмах пушистой кистью по её щекам. — И не смей говорить, что тебе не идет! В зеркале Блайя себя не узнала. И долго не могла понять, что Торви сделала с её ресницами, и отчего они стали казаться длиннее и гуще, чем были, и откуда у неё взялись пухлые губы, и почему её обычно бледная кожа стала выглядеть аристократично. И почему она вообще выглядит иначе, но всё равно понятно, что это — она, а не какая-то дурацкая модель из Виктория Сикрет.  — Спасибо, Торви, — произнесла Блайя тихо. — Правда. Спасибо.  — Маленький засранец Ивар оценит, какой бриллиант Элла прятал в своем доме, — та подмигнула ей. — И никому сегодня на вечере не давай спуску! Что означало её последнее замечание, Блайя узнала потом. А пока до приема оставался еще час, и она вернулась в свою спальню, держа в руках черные туфли на каблуке высотой с Эмпайр Стейт Билдинг. В другой руке у неё были кружевные трусики из нового комплекта и пара невесомых, как паутина, чулок, и Блайя была уверена, что после этого вечера выбросит их в помойку, потому что дорогое и тонкое белье она носить не умела и не любила. Ненавидела. И чесалась от кружев, которые раздражали кожу. В спальне она оказалась не одна. Сигурд торчал у окна и смотрел на темную улицу. Обернувшись на звук открываемой двери, он обласкал Блайю взглядом, и, в несколько шагов преодолев расстояние между ними, обхватил её лицо ладонями, вглядываясь прямо в темные глаза.  — Кто ты, и куда ты дела мою девушку?  — Еще одна такая фраза, Лодброк, и я всажу каблук тебе в яйца, — со смехом пообещала Блайя. Какой же он, блин, дурак! Может быть, она не понимала, что ждет её завтра, и впереди был первый и самый сложный прием в её жизни. Может быть, Ивар Лодброк убьет её, или продаст Осберту, или сделает что-нибудь ещё, не менее ужасное, но она не хотела думать об этом. Все становилось неважным, когда Сигурд целовал её в шею (он знал, что за смазанную помаду на лице Блайи Торви его убьет), а его ладони скользили по её бедрам к талии, задирая подол платья все выше и выше. Туфли со стуком упали на пол, белье оказалось там же. Сигурд с легким удивлением посмотрел вниз.  — Я ещё ничего не сделал, а твои трусы уже на полу?  — Заткнись! — Блайя стукнула его по плечу. — Не думай, что ты настолько неотразим, что белье у девушек снимается само собой.  — А, по-моему, именно это и случилось, — он широко ухмыльнулся, наклонился и поддел пальцем кружевное недоразумение. Блайя прокляла Торви. — Мадемуазель, — прошептал он, прижимаясь губами к её уху, — вы полны сюрпризов. Блайя обняла его за шею, притягивая ближе к себе. Черт с ним, с приемом, с Иваром, с Осбертом. Каждый их день мог оказаться последним, а Ивар мог убить их обоих, и… Боже…  — Можно и так меня называть. Она что, сказала это вслух?  — У меня есть кое-что для тебя, — Сигурд отстранился, порылся в карманах смокинга. — Небольшое дополнение к твоему образу. Закрой глаза, — его губы прижались к укромному местечку за её ухом, потом — к шее. Блайя послушно зажмурилась, уже в который раз за этот долгий день. Что-то холодное легло ей между ключиц, теплые руки младшего Лодброка прикоснулись к её затылку.  — Теперь можно открывать?  — Угу. Валяй. Блайя распахнула глаза и приоткрыла рот от удивления. Между её ключиц сияла серебряная змея, обвившаяся кольцом вокруг цветка. Уроборос и Роза. Сигурд смеялся, что он — змей, влюбившийся в цветок, а когда она спросила, почему роза, он только пожал плечами и сказал, что не знает. «Это было первым, что пришло мне в голову, когда я увидел тебя. Так что пусть так и будет».  — Это…?  — Не задавай глупых вопросов, — Сигурд фыркнул ей в прическу. — Разумеется, не подарок. Сейчас заберу и отдам обратно в магазин. В его синих глазах танцевали смешинки. Сигурд сомкнул руки у Блайи на талии, и она облокотилась на него, желая, чтобы этот момент длился вечно. Чтобы во всем мире остановились часы. Чтобы время сжалилось над ней и прекратило свой бег.  — Пусть они все сдохнут от зависти, Блайя. Пусть Осберт подавится шампанским. Пусть Ивар свалится со своего чертового кресла. Плевать на них. Я не собираюсь скрывать, что ты — со мной. На миг Сигурд прижался лбом к её затылку, а потом принялся покрывать поцелуями её плечи и открытую спину. Блайя тоненько всхлипнула, закусила губу. В её животе — и ниже — распускался огненный цветок, и пусть её возбуждение пока бывало сильнее, чем оргазмы, они работали над этим. Упорно.  — Сигурд…  — Да, я знаю, — Сигурд со вздохом отстранился. — Блайя, — он посерьезнел. Развернув девушку к себе, он взял её за плечи. Его ладони были горячими и сильными. — Не смей думать, что Осберт что-то тебе сделает. Прежде, чем он попробует тебе навредить, я нарисую ему на горле вторую улыбку. Блайя знала, что так и будет. Она могла представить, как нож проходит по шее Осберта, как по куску масла, и кровь из разверстой раны стекает ему на воротник, а горло раскрывается в подобие ухмылки. «Чего это ты такой серьезный?»  — Улыбайся им. Все время. Они ждут, что ты будешь улыбаться. И ври в лицо, как ты рада всех видеть, как счастлива быть здесь. Не позволяй им увидеть, что ты боишься, они тогда возьмут над тобой верх. Я буду рядом. Она кивнула.  — Помни, кто ты. Не пленница Ивара. И больше — не разменная монета. Ты — Блайя, дочь Эллы, и ты можешь стереть в порошок клан своего отца и Осберта вместе с ним. Ты знаешь о них больше, чем они — о тебе. Твой отец был прав, когда скрывал тебя. — Сигурд провел носом по её шее. — Великая Фрейя, как же я тебя люблю! — Он прижал Блайю к себе. — И, да. Если какая-нибудь расфуфыренная женушка кого-то из клана тебя обидит, дай ей в нос. Ты сможешь. Блайя бродила между гостей с бокалом вина, проклиная каблуки, от которых ноги болели, как будто она пробежала десять километров. На этих самых чертовых каблуках, будто готовилась к Олимпийскому забегу. Пару раз она потанцевала с Сигурдом, но после того, как случайно наступила ему на ногу, он зашипел, как змея, и сказал, что будет учить её танцевать в свободное время, а пока что пусть она даже не пытается. И теперь Блайя отчаянно скучала, потому что Сигурд разговаривал с Уббе, и они оба выглядели очень серьезными. Она понимала, что ей в их дела лучше не соваться. И поэтому она улыбалась гостям, пока не начинало сводить скулы, и говорила, как рада познакомиться, если её с кем-то знакомили. Как Сигурд её и учил. Осберт действительно появился у Лодброков, как и предполагалось. Строил хорошую мину при плохой игре; у него не оставалось иного выхода после того, как Ивар обошел его на поворотах. Оглядев Блайю с ног до головы — от его взгляда ей стало неуютно и мерзко, и Сигурд появился за её спиной тут же, ненавязчиво положив на талию ладонь, — Осберт усмехнулся:  — Давно не виделись, моя дорогая. Хорошеешь на глазах. Здравствуй, Сигурд. А ты совсем не похож на отца.  — Похож больше, чем ты предполагаешь, Осберт, — Сигурд улыбнулся, и в его улыбке скользнуло нечто змеиное. Он притянул Блайю ближе к себе, сжимая руку на её талии, не больно, но весьма ощутимо. — Хочешь убедиться в этом?  — Благодарю, воздержусь, — дядя Блайи сделал глоток из своего бокала. — Значит, отхватила себе Лодброка? Одобряю твой выбор, племянница. Хотя не уверен, что его одобрил бы Элла. Отсалютовав ей бокалом с шампанским, Осберт подхватил под руку свою спутницу, высокую блондинку в длинном красном платье, и направился в противоположную сторону. Хватка Сигурда на талии Блайи слегка ослабла.  — Свинья, — пробормотал он себе под нос. — Скорее бы всё это закончилось… Но, спустя полтора часа после встречи Блайи с Осбертом, прием и не думал заканчиваться. Некоторые из гостей уже хорошо выпили, и, направляясь в туалет на втором этаже (где находились семейные спальни, а теперь — и её), Блайя краем глаза увидела парочку, зажимающуюся в углу. Она пожала плечами. Ей было все равно. Ноги нещадно болели, и, рискуя тем, что кто-нибудь может увидеть её в непотребном виде, она стащила с ног эти орудия пыток за несколько тысяч долларов. Ступни отозвались ей благодарностью. Осторожно ступая по холодному полу, Блайя направилась к туалету. Ей хотелось хотя бы пять минут посидеть в одиночестве, пусть даже на унитазе. Подальше от всего это гадючного клубка, где все улыбались друг другу в лицо, держа нож за спиной. И она тоже улыбалась, только вот ножа у неё не было. Посидеть в одиночестве ей не удалось. Только она зашла в туалет, как услышала, что кто-то вошел следом. Едва успев юркнуть за выступ стены — господи, у Лодброков даже туалет в этом доме был, как королевская спальня! — Блайя увидела, что в одну из кабинок проскользнула женская фигура в нежно-голубом платье, а следом за ней — Хвитсерк. «Вот черт, — подумала девушка. — Кажется, я попала…». Как только щелкнул замок на дверце, Блайя на цыпочках и как можно быстрее вылетела из туалета, молясь, чтобы никто не заметил её присутствия. Становиться свидетельницей чужих тайн ей совсем не хотелось, как и узнавать, с кем Хвитсерк оказался в туалете. Если парочку раскроют, она хотела бы быть подальше от этого места. Она понимала, что ничем хорошим такие тайны не заканчиваются. Перед тем, как спуститься на первый этаж, где проходил прием, и находилось большинство гостей, Блайя надела туфли обратно, и ноги снова её прокляли, а она мысленно переадресовала проклятия Торви, которая на каблуках чувствовала себя, как в тапочках. Идя по лестнице, она судорожно цеплялась за перила и надеялась, что не навернется вниз. Обошлось. Лагерта, разговаривавшая с Иваром, кивнула ей. Ивар усмехнулся — как всегда, улыбались только его губы — и отпил глоток вина. Блайя заметила, что никто из семьи и приближенных Лодброков не прикоснулся к шампанскому, и это показалось ей странным. Гости, не относящиеся к клану Осберта, пили коньяк, бренди или виски, а официанты старательно следили, чтобы шампанское оказывалось только в руках приближенных Осберта. Если кто-то из Лодброков, их клана или друзей, держал в руке бокал с шампанским, то напитка не убавлялось ни на миллиметр, а они лишь подносили его к губам, делая вид, что пьют. Блайю слегка замутило от нехороших подозрений. Сигурд и Уббе всё еще разговаривали, но, судя по разгладившимся одинаковым морщинкам у них на переносицах, тема изменилась, и Блайя решилась присоединиться к их беседе. Они непринужденно разговаривали о последнем блокбастере, идущем в кино, и она только подумала, что все обойдется, как к их троице присоединились хрупкая блондинка в нежно-голубом платье длиной до колен и Хвитсерк со стаканом виски. Блайя замолкла на полуслове, покосилась на Сигурда. Тот ответил ей удивленным взглядом.  — Что-то случилось? — Уббе вопросительно взглянул на неё. — Хм, вы ведь не знакомы, я едва уговорил Маргрет переехать в дом из нашей квартиры в Нью-Йорке, она перевезла последние вещи прямо перед приемом. Блайя, это моя жена, Маргрет. Дорогая, это Блайя, девушка Сигурда.  — Очень приятно, — блондинка переводила взгляд с Блайи на Сигурда, и он привычным жестом привлек Блайю к себе, поцеловал в висок. — Как мило, что Сигурд наконец-то остановил свой выбор на одной девушке. Выпьем за по-настоящему правильный выбор? — Маргрет подняла бокал с вином. Она впилась взглядом в лицо Блайи, и в её серых глазах дочь Эллы увидела… Ревность? Злость? «Если какая-нибудь расфуфыренная женушка кого-то из клана тебя обидит, дай ей в нос. Ты сможешь». Блайя не знала, можно ли назвать Маргрет расфуфыренной — за её глянцевой улыбкой и идеальным обликом скрывалась неуверенность, и это можно было почувствовать. На шее жены Уббе, под нарочито-грубым украшением, виднелся маленький, но яркий засос. Хвитсерк отводил взгляд от него. И тут до Блайи дошло. Маргрет была женой Уббе. Маргрет спала с Хвитсерком. Маргрет любила Сигурда. Вспомнившийся совет оказался весьма кстати.  — За правильный выбор, — согласилась она, поднимая свой бокал в ответ. — И за моногамию. Сигурд громко фыркнул в свой коньяк. Взгляд Маргрет заметался между ними: она явно силилась понять, что им известно. Сигурд ухмыльнулся, залпом допил коньяк и, прихватив Блайю за подбородок, поцеловал. Этот поцелуй отличался от его обычной манеры целовать её. Собственнический, тягуче-долгий и жаркий, он заставил её вздрогнуть от внезапного желания, вспыхнувшего в животе и устремившегося вверх по груди. «Торви убьет его за помаду…» — Подумала Блайя, чувствуя, как подкашиваются ноги, и её ведет куда-то в сторону, прямо в его объятия.  — Найдите спальню! — захохотал Хвитсерк. Маленькая хитрость Блайи осталась им незамеченной, в отличие от Маргрет. Жена Уббе допила своё вино, чмокнула мужа в щеку и, прощебетав что-то о необходимости пообщаться с гостями, исчезла. И только тогда Блайя поняла, что подарок Сигурда на её шее сильно нагрелся и охладился за пять минут пребывания Маргрет рядом с ней.  — На нас все пялятся, — пробормотала Блайя, отстраняясь от Сигурда. — Кошмар какой…  — Конечно, — он облизнул губы. — Потому что мужчины завидуют мне, а их женщины — тебе.  — Как вы меня задолбали, — заявил Хвитсерк. — Пойду, поболтаю с кем-то еще, — он развернулся, но уйти не успел, столкнувшись прямо с подъехавшим к ним Иваром.  — В мой кабинет. Все. Быстро, — произнес он отрывисто, но его резкие фразы контрастировали с удовлетворенным блеском в глазах. — Ты тоже, — кивнул он в сторону Блайи. — Шоу начинается.