Маска

Дверь пропускает нас бесшумно, как испуганный слуга, который боится отвлечь хозяина лишним словом. Полумрак номера проглатывает нас, отправляя в глотку бардовым языком ковра. Единственные звуки сейчас: частое раздражающее капанье в ванной и звон серебряных приборов на сервировочной тележке. Она делает вид, что не слышит. Сидит спиной ко входу и продолжает вертеть в руках белый предмет, игнорируя происходящее. Это ожидание в покорном изгибе плеч, это жадное впитывание ощущений от шероховатости под пальцами и это напускное безразличие создают вместе невероятно раздражающий своим лицемерием ансамбль. Знакомое жжение в моих ладонях не может охладить даже ручка тележки. Предвкушая последующие события, я, наконец, закуриваю. Она так и не оборачивается, но вздрагивает, поднимая голову. Ну, еще бы. Эта затяжка красноречивей любого молчания. Дрожь в моих руках проходит, едва начавшись. - Ну и как сидится? - Я надеюсь, мои подчиненные живы? - Мне кажется, об этом надо спрашивать вас, - я переставляю полагающийся ужин на стол, забирая нетронутый обед. Между тарелок – листок блокнота с цифрой «201». Чашку кофе ставлю на него. – Это же вы палите в них почем зря. - Это не так! - Разве? Ну, значит, Коно научился успешно симулировать сквозное ранение плеча. - Вы пришли издеваться? – судя по голосу, она начала выходить из себя, но ее взгляд по-прежнему был прикован к тому, что она держала в руках. - Да нет, - я осторожно выкладывал приборы. – Просто волнуюсь за вас. - Думаете, я сошла с ума? - Ну, вообще-то я больше беспокоюсь о том, что вы, говорят, второй день голодаете. Кстати, зря. В Японии свидетелей ценят куда больше, чем в Англии. Разве вас не восхищает этот роскошный номер, арендованный по программе защиты? Она молчит. Ее пиджак и брюки измяты, туфли валяются в стороне. Должно быть, она так и не переоделась, с тех пор как вчера была взята под арест. От столика мне видно лишь часть ее профиля, но, готов спорить, на лбу та же глубокая морщинка. Хочется обойти, коснуться ее лица и снова увидеть беззащитное удивление, как в тот раз. Хочется обнять, не давая ей и шанса придумать себе очередную ужасную перспективу. Хочется стереть усталость и напряжение, и чтобы она, наконец, выбросила из рук… - Разве я была не права? – произносит она. – Мы же выяснили, Би Кей 201 - не контрактор. А Коно едва не застрелил его. - Мне кажется, вы упускаете один нюанс. Би Кей – поддельный контрактор, но вполне состоявшийся убийца. - Да, - коротко соглашается она после минутного раздумья. - И вы чуть не убили своего сотрудника, спасая убийцу. - Да. - Вы шли в полицию защищать тех, кто слабее, от таких как Би Кей 201. - Да, - с каждым ответом ее голова опускается ниже, голос словно сгорает. Ее руки безвольно лежат на коленях. - А в этот раз поступили с точностью до наоборот. - Да. - Логично, что в итоге вы оказались под арестом без удостоверения и оружия. - Да. - Я знаю, что работы лишились не только вы, но и ваш отец. Но знаете, этот номер вместо камеры… Я думаю, они не хотят скандала. А, учитывая, как преданы вам подчиненные… Мне кажется, вам предложат вернуться после небольшого перерыва. Если вы, конечно, к этому готовы. - Разумеется, я готова! – почти вскрикивает она. - Прекрасно. Тогда я пойду закрою воду. - Нет! Испугавшись своих же эмоций, она впивается ногтями в ладонь и замирает, словно не зная, что предпринять. Ну что за женщина. Со вздохом я опускаюсь на противоположный угол кровати, пододвигаю столик и начинаю есть. - Мисаки, будьте добры, объясните мне, на что вы надеетесь. Вы ждете, что они вас найдут? Ну и зачем это им? Зачем им теперь уже бывший полицейский? Молчание. - Кто для вас этот человек? - Я… Я не знаю… «Ноябрь 11», вы слишком много себе… - Что вы думаете о нем? Кто он, по-вашему? - Я не знаю, - нервный смешок. - Когда он стал для вас важнее долга? Молчание. - Вы хоть пробовали понять, какие мотивы им движут? - Если честно, это не выходит из моей головы, - ее голос звучит глухо. Чуть скашиваю взгляд: так и есть, руки подняты к лицу. – «Ноябрь одиннадцать». У меня даже нет возможности продумать линию защиты. Поэтому я просто отказалась от дачи показаний. Я не представляю, как я буду выкручиваться, но вместо поисков решения я только и занимаюсь тем, что пытаюсь понять чувства этого человека, - в ее голосе сквозит неожиданная улыбка, она поднимается, оборачиваясь. – Я схожу с ума? Она роняет маску, и та, ударившись об пол, раскалывается на несколько частей. Лицо Мисаки – белее этих осколков. Я на всякий случай подвигаюсь к углу кровати: кажется, еще мгновение и она упадет в обморок. Хэй стоит напротив, спокойно скрестив руки на груди и устремив взгляд вниз, куда-то мимо разбитой маски. Как будто точно определил, что делать дальше. Почему-то именно сейчас моя уверенность в успехе плана «сдай преступника – спаси Мисаки» достигает максимума. Я откладываю палочки в сторону. - Стреляете по своим, уничтожаете вещдоки… Да, наверное, в этом есть что-то не совсем нормальное. Я иду к выходу из номера. - «Ноябрь одиннадцать»!!! – возмущенно вопит она мне в спину. – П-п-подождите!!! - Детали объяснит Хэй. - С-стойте!! - А не то что? – я тяну на себя ручку, одновременно прислушиваясь к тишине в коридоре. – Выстрелите? Я почти могу представить, как забавно она сжимает кулак, делает шаг вперед, вспоминает про Хэя и чувства, которые сильнее раздражения, и бессильно остается на месте. Самое время закрыть дверь и разобраться с теми, кто на подходе. Хлопаю по карману пиджака – сигареты на месте.