Забудем все что было раньше , жизнь же продолжается

Я горько усмехнулась. Мы сидели на ступеньках, а перед нашими глазами был мир, такой огромный, такой живой. — Рита… если даже так… — говорю я, после чего происходит небольшая пауза. — Как ты думаешь, почему именно мы? Что с нами не так? — Я над этим долго размышляла, — отзывается девушка, убирая со лба растрёпанные ветром волосы. — И какое-то время думала, будто этот лагерь — олицетворение моей нерешительности. Я всегда всего боялась. Боялась сказать «нет» деспотичным родителям, боялась познакомиться с парнем, который мне нравился восемь лет. Боялась пойти в студию рисования, так как думала, что мои навыки недостаточно хороши. И всегда всё откладывала на потом. Такое чувство, что миру как будто надоело наблюдать за тем, как я впустую трачу своё время. И он засунул меня туда, где я могу тянуть резину сколько угодно. До самой смерти.  А ведь была логика в её рассуждениях. Я сама страдала тем же самым. Только теперь… ну нет, я отказываюсь в это верить. А после этого, меня разбудил грозный голос вожатой. — Вот ведь бесстыдница! Заснуть за завтраком, да ещё и на плече у незнакомого парня! Я разлепила глаза, и перед ними тут же прояснилось искажённое гневом лицо всё той же вожатой. Я вспомнила весь сон. И то, как заснула кушая свою рыбную котлету.  — Ну и что ты здесь разлеглась, позволь уточнить?! — продолжала негодовать вожатая. — Мы тебя уже минут двадцать разбудить пытаемся! Совсем совесть потеряла! Бедный мальчик так о тебе заботился и отказывал в том, чтобы будить тебя, но моё терпение лопнуло! — Ч-что.? К-какой мальчик.? Только тогда до меня дошло. И я едва не забыла, как дышать. Я вскочила на ноги и поняла, что все полчаса лежала то на плече, то на коленках Магнуссона. Я начала смеяться, да так, что даже Вильям удивился, ведь он точно думал, что я начну злиться. — Нура, ты что, перегрелась? — спросила Ева. А я ей не отвечала. Я молча развернулась и ушла, так и не поняв, что за херня это была.