Прощание
23 августа 2018 г. в 15:38
Сей опять сидела в сейдза и смотрела на сенсея. Окита опять лежал на кровати и был таким же бледным, как и последние несколько недель. Но теперь он не дышал.
Подле него был, наконец, его маленький сын, но мужчина не мог этого знать. Несколько часов назад жизнь покинула командира Первого подразделения Шинсенгуми.
Сей чувствовала, что самый страшный кошмар воплощается в реальность. В тех снах, что снились ей уже давно, без конца повторялась подобная картина. Однако девушка видела, чувствовала, что все происходит в действительности.
Окита был переодет в белое кимоно, уже запахнутое справа налево. На его лице больше не было быстро высыхающей крови. Ее давно смыли заботливые руки Сей. Именно она несколько часов назад помогла сестре милосердия, оказавшейся поблизости в ту роковую минуту, донести погибшего до его комнаты.
Сей попросила разрешения самой привести в порядок тело Окиты. Ей позволили это сделать. Девушки, что поначалу хотели помочь, после единственной тихой просьбы согласились присмотреть немного за Макото и удалились.
Сей осталась наедине с Окитой. Вопреки собственному ожиданию, она не заплакала. У нее просто не хватило на это сил. В голову было пришла мысль, что слезы закончились. Что их просто больше не было.
Лицо Окиты было спокойным. Даже умиротворенным. На губах застыла привычная полуулыбка. Благодаря ей могло бы сложиться впечатление, что этот исхудавший молодой человек просто устал и уснул.
Такими были и мысли Сей. Она думала, что это похоже на правду. Устала страна, устали люди, которым небезразлично сейчас ее будущее. А этот человек, что так много значил для самой Сей, просто поступил так же. Только от этого слишком тихого сна ему уже никогда не очнуться.
***
Пусть Сей и должна была подготовить Окиту к похоронам, делать ей было совершенно нечего. Ведь он уже был омыт, переодет к погребению. Вдруг взгляд девушки лег на его волосы. Вопреки обыкновению, они были распущены. Должно быть, он не успел собрать их этим утром. Рука сама потянулась к спутанным прядям. Одна из них была склеена запекшейся кровью. Сей нашла себе дело. Она вышла из комнаты и вернулась в нее через несколько минут. В руках у нее был таз с водой. Приподняв голову Соджи, девушка подложила под нее свернутое покрывало. после этого она смоченной в воде тряпицей стала вымывать из волос сгустки засохшей крови. Однотипные движения, в которых все же нужна была осторожность, заставляли отвлечься от тяжелых мыслей. А мысли были. И они вновь вернулись, стоило Сей отложить в сторону емкость с водой, которая приобрела какой-то темный, немного ржавый оттенок. Надо было не только подготовить тело к похоронам, но и по возможности распорядиться о них самих. Следовало сообщить семье Окиты-сенсея о смерти. Найти священника, место на кладбище. Решить какие-то более простые, но не менее важные вопросы. За этими размышлениями Сей не проводила время даром. Выудив откуда-то гребень, она несколько раз провела им по волосам мужчины. Влажные пряди поддавались плохо, путались. Делились на более мелкие прядки, стоило провести по ним. Сей еще выше подняла голову сенсея. Маленькой бумажной лентой собрала ему волосы в хвост. И уложила обратно на постель. Теперь следовало заняться подготовкой к похоронам. Девушке стоило большого труда заставить себя выйти из комнаты. Она интуитивно действовала тихо, бесшумно закрывая за собой сёдзи. Выйдя в коридор, Сей замерла на несколько секунд, после чего обернулась. За ее спиной стоял один из врачей госпиталя. Заметив Сей, он исполнил неглубокий, но уважительный поклон. Посетительница ответила ему тем же. — О-Сей-сан, верно? — начал он разговор. — Мне бы хотелось обсудить с вами некоторые… моменты. Мужчина, должно быть, не знал, стоило ли произносить последнее слово именно так. Возможно, он думал, что его могут не так понять. Однако Сей ответила почти сразу, решив не обращать на заминку никакого внимания. — Да, это я. В чем именно состоит проблема? — девушка говорила максимально доброжелательно, но в ее голосе слышалась опустошенность. — Как я могу вас называть? — О, прошу прощения. Ямамото Кодо. О-Сей-сан, дело в том, что вы являетесь самым близким человеком усопшего и, полагаю, именно с вами стоит поговорить о похоронах. — врач говорил подчеркнуто вежливо, употреблял в обращении «аната», но тон казался девушке каким-то искусственым, ненастоящим. Она видела, что он ничуть не сожалеет об уходе Окиты и не желает связываться с проблемами, вызванными смертью этого человека. — Семью мы известили, но сестра усопшего не успеет к погребению. Сей удивилась. Ведь по правилам до похорон было еще ждать целых три дня. — Но почему же? Ведь О-Мицу-сан сможет прибыть уже на второй день. — Я не имею чести знать, кто такая О-Мицу-сан, но к похоронам она не успеет. Они пройдут сегодня ночью. Если желаете присутствовать на них, можете переговорить с приглашенным священником. Проводить вас? — Да, я буду благодарна. — Сей не желала тратить время и силы на споры с этим человеком. Если что-то и можно было объяснить, то только священнику, который и будет проводить обряд. Через несколько минут блуждания по уже знакомым коридорам, девушка и доктор остановились возле комнаты, которую можно было назвать гостевой. Это была не палата, а именно среднего размера комнатка, и в ней было все необходимое для комфортного ожидания. Здесь было два низких столика и подушки для сидения вокруг них. В углу стояли доски для игр. Сей поняла, что там были сёги и го. А за одним из столиков сидел священник. Увидев, что в комнату вошли, он поднялся и двинулся навстречу посетителям. После обмена поклонами доктор удалился, оставив Сей наедине с ответственным за похороны Окиты. Какое-то время царило молчание. Наконец, Сей заговорила. — Простите, что сразу перехожу к волнующему меня вопросу, но это важно. Не могли бы вы объяснить, к чему такая спешка с похоронами? — Понимате ли, Окита-доно был довольно… — мужчина сделал небольшую паузу. — известен. Но его место в войне… наводит на определенные мысли. Руководство госпиталя не желает неприятностей, а они вполне возможны, если информация о смерти Окиты-доно станет общеизвестной. Сей с неким вызовом посмотрела в глаза священнику. Тот встретил ее взгляд в упор и выдержал его. После он продолжил разговор. — Я понимаю ваши эмоции, мне сообщили, что вы были его возлюбленной. Я не могу отсрочить церимонию, но берусь провести ее по всем правилам. Не беспокойтесь об этом. — И что же? Ничего нельзя сделать? Но это… — Сей не смогла закончить. На языке крутилось слова «жестоко» и «несправедливо». — Ничего. Сей не чувствовала фальши в голосе собеседника. — Я понимаю. — Сей понимала доводы разумом, но не сердцем. Ей оставалось только самой сделать что-то полезное. — Как мне к вам обращаться и чем я могу помочь? Как и ожидалось, на Сей решили свалить ответственность за подготовку тела. Когда священник узнал, что девушка уже завершила все необходимое, он велел ей передохнуть перед церимонией, которая должна была пройти ночью. Сей по-своему интерпретировала это разрешение. Не желая покидать сенсея, она забрала у сестер милосердия Макото и осталась вместе с ним в комнате, в которой лежал Соджи. Это была не его палата, а другая. Сестры помогли Сей договориться об этом, ведь ребенку безопаснее было не находиться в помещении, которое долгое время занимал тяжело больной человек. До того момента, когда следовало отправляться в храм, она просидела в этой комнате с самыми дорогими для нее людьми и оплакивала своего возлюбленного.***
Почти полная луна — она только сегодня начала убывать — печально освещала храм Сенсо-дзи. По его территории шествовала небольшая процессия. Она состояла из священника, человека, который нес урну с прахом, и девушки, скорее молодой женщины, если судить по прическе, с ребенком на руках. Она, казалось, была единственной, кого трогало происходящее. Щеки девушки были мокры от слез. Люди остановились возле свежевыкопанной могилы. Там уже стоял мужчина средних лет и держал в руках лопату. После положенных слов священника урну опустили на дно и этот мужчина засыпал ее землей. Священник достаточно быстро окончил церемонию. Все разошлись. Рядом с могилой осталась стоять только плачущая Сей. Она словно отстранилась от мира, и только плач сына, раздавшийся спустя час, заставил девушку уйти домой, чтобы утром вернуться сюда вновь.
