Hello

Под Evanescenes - Hello Вздох. Как можно глубже. Так глубоко, чтобы никто не дотянулся. Но веки прикрывают от постороннего взгляда лишь на короткий миг. Потом они распахиваются и внимательные, насмешливые глаза собеседника снова смотрят. Прямо в душу. - И что ты скажешь на этот раз? – Вопрос звучит тихо, но разрывает тишину, заставляя сжаться что-то внутри, в районе горла. – Какие будут оправдания? - Я хотел как лучше. Я сделал всё, что мог. – Каким бледным и дрожащим кажется ответ. - Правда? – Снова этот взгляд. Собеседник слишком проницателен. Его не проведёшь. Да и знакомы столько лет... Замолчать. Не отвечать какое-то время, пока из тишины тебя снова не вырвет очередная фраза. Бессмысленный разговор. Который повторяется раз от раза. - Ты серьёзно считаешь, что ты поступаешь правильно? И если правильно – то для кого? Кому нужны твоё пьянство, твой бред, что ты зовёшь творчеством? Другому человеку уже давно врезал бы. Но не этому. Этот почему-то на особом счету. Так сложилось, что он может говорить всё, даже самое нелицеприятное и мерзкое. И совершенно безнаказанно. Вот и сейчас, чувствуя, что ему ничего не грозит, упиваясь властью, он продолжает: - Вспомни, каким ты был. Ты же был другим. Свободным. Искренним. Из тебя лилось, из тебя искрилось. Жизнь. Музыка. Ты был настоящим. А что сейчас? - А разве что-то изменилось? – Ответ-сопротивление. - А разве нет? – Собеседник знает правду. Он отвратителен в своей проницательности. Хочется кулаком стереть улыбку из этих смеющихся глаз. – Ты сам знаешь, что изменилось всё. Ты разучился быть настоящим. Писать настоящее. Петь настоящее. Улыбаться как настоящий. Превратился в манекен. Картонная улыбка, дежурные слова. - Но я делаю музыку! – Почти вскрик, показывающий, что внутренняя обида готова прорваться наружу. – Очередной альбом... - Серьёзно? – Противная усмешка. Он перебивает, заставляя остановиться, не договорив. – Ты просто научился нажимать на кнопки. Кнопки душ, я имею ввиду. Знаешь, когда и что сказать, чтобы зацепило. Знаешь, как спеть, чтобы пробрало. Нет, я ничего не говорю – в этом плане всё безупречно. Со стороны. Но скажи мне, ты сам чувствуешь то, что льёшь им в сердца? Ты сам проживаешь это? Ты сам живёшь этим? Или осталось одно актёрство? Снова пауза. Что ему сказать? Что за столько лет тебя вытрясло всего, скомкало, истрепало на ветру чужих эмоций. Что когда-то давно ты и вправду был другим – и знал себя, и узнавал себя во всём, что делаешь. А сейчас ты механически воспроизводишь то, что точно сработает. Твоё лицо для других – атлас переживаний. Но оно нисколько не отражает той сквозящей дыры, что внутри тебя. Той пустоты, что осталась вместо тебя. И почему так стало? Тебя не хватило? Ты кончился как бутылка виски, что сейчас стоит справа от тебя. Или это просто миру оказалось не нужно настоящее – ему вполне пригоден суррогат. И если ты знаешь, как и что спеть и показать – этого вполне достаточно. Чувствовать необязательно. Просто потому что это лишнее. И тогда в тебе ничего не остаётся. Потому что оказывается ненужным. И ты сам тоже чувствуешь себя ненужным. Ведь собирать «творчество» по правилам жанра может кто угодно. Делать то, что ждут и одобряют. А то, что из тебя прёт само собой – то не у дел. Куда это деть, как заткнуть это, чтобы больше не прорвало и чтобы не взрывало изнутри? Так отвечать этому скептику, что уселся напротив и так внимательно смотрит? Отвечаешь. И он не остаётся в долгу: - А помнишь, о чём ты мечтал? Что если бы ты встретил самого себя, но маленьким мальчиком. Или подростком. И рассказал бы ему о своей жизни? Не тая ничего. Что бы он тебе сказал? Похвалил бы твои песни, твою выпивку, твои невидящие глаза, когда ты смотришь на этих несчастных девочек-фанаток, жаждущих засосать тебя в бездны своих собственных недолюбленных сердец? Он похвалил бы тебя? А, Тео? Почему молчишь? … Потому что нечего сказать. Потому что всё и так сказано. И стыдно перед этим маленьким мальчиком, которым ты когда-то был. Этот мальчик стоит перед мысленным взором и молчит, глядя с укором. Потому что ты его подвёл. Потому что у него был другой план – вырасти отчаянно счастливым. А получилось только вырасти. Отчаянно. - Если хочешь – можешь плакать. Тут можно. – Примирительно говорит собеседник, но его улыбка скрывает презрение. Другому бы точно не простил. Но этому – можно. Он знает всё лучше других. И у тебя не осталось сил бороться с ним. Поэтому можно снова посмотреть в его глаза и сдаться. Всматриваться в него ещё минуту, потом одним глотком допить виски из почти пустой бутылки. И отвернуться от зеркала.