Закулисье

Люди лучше знают, как все было на самом деле. Она была такой сколько себя помнила. Те, другие времена, когда она жила среди себе подобных, уже давно вошли в разряд кошмарных снов, после которых отчаянно стараешься верить, что все это было лишь выдумкой. Иллюзией, вызванной подсознанием. Одиночество не пугало ее. Она могла часами смотреть в одну точку, меланхолично улыбаясь видениям, возникавшим в ее голове. Единственное, что она по-настоящему очень боялась потерять - знание, которое все еще осталось выжженным пятном в ее памяти. Поддерживать огонь. Пламя горело в ее жилище постоянно, а животные, посмевшие приблизиться хоть на шаг ближе к ее сокровищу, подвергались безжалостному наказанию. Она любила спокойствие и ненавидела хаос, будто бы была сумасшедшим божеством, помнившим, как творили мир из жуткого «ничего» в жалкое подобие чего-то. Поэтому, когда недалеко от ее дома кто-то закричал, она почувствовала внутри зарождение настоящего ужаса. «Их» было двое. Для нее они были различны только по запаху, один – более сладковатый, даже приторный, другой – более свежий, чуть горчащий на языке. Эти двое издавали много шума; звуков, каких не издавало ни одно известное ей животное. И они были близко. Неловкими, обманчиво полузабытыми движениями, она поднялась на ноги и прошла навстречу звукам. Она не умела бежать от своих страхов. Свет больно ударил по полуослепшим глазам, заставив сдавленно заскулить от ужаса. Одновременно с этим в голову пришло осознание: она их уже видела. Мало того, она жила среди таких, как они, долгое время. -Страшно! Уйди! Кровь! Жилы! – слова были будто бы высечены в мозгу, язык и губы, обманчиво окостеневшие от отсутствия движения, опять двигались. Ее пугали Они, ее пугали звуки, извергавшиеся из ее рта, но так похожие на то отвратительное эхо, что издавали незваные гости. Но. Запах одного из пришедших бил в нос, но был приятен, неведомым образом подчинял себе, стирал обостренные чувства. Они смотрели на нее не отрываясь, пристально, изучающе. Взгляд тяжелым бременем ложился на ее разум, жег, пугал, заставлял испуганно сжаться. Бегом. Обратно. В темноту. К себе. Запах чувствовался даже из своего родного убежища. Если они придут сюда – он станет совсем невыносимым. Она судорожно прикрывала огонь руками, подвывала от первобытного страха и ужаса, охватившего все ее существо. Они пришли. Она поняла это не оборачиваясь – по тому же запаху, который становился все ближе, пока не охватил ее совсем. Один из «них» положил руку на ее плечо, и забормотал что-то гортанным голосом, совсем не походившим на те леденящие звуки там, на солнце. Она смотрела на него доверчиво и жалобно, будто стараясь убедить в чем-то. Робко, осторожно, она встала в полный рост и сразу же отшатнулась, оглушенная вибрирующим, захлебывающимся криком, который издавал второй, обладавший противным сладким запахом. Ей очень хотелось, чтобы он замолчал. Удар вышел сам по себе, вызванный, скорее, рефлексами из прошлой жизни, чем осознанным движением. Ужасные звуки прекратились. Другой, приятно пахнущий, никак не отреагировал на исчезновение криков, лишь повернулся к ней вполоборота и негромко что-то сказал. Что? Он повторил громче, и она, повинуясь памяти, повторила за ним: -Зо-ло-то. Что это, она не понимала. Он, видя это, продолжал говорить, и наконец, она услышала то, что представлялось ей понятным. Сокровище. У нее было, она знала, что это, она помнила! Завидев понимание, отразившееся на ее лице, он нетерпеливо замахал руками. Поддавшись велению великолепного для нее запаха, она подтолкнула его к тому единственному богатству, которое имела. Смотри! Огонь. Тепло. Жар. Бери? Толчок вышел слишком сильным, отчего языки пламени коснулись его ноги, заставив его закричать от боли. Звуки смыли все очарование запахов, явив страх. Она поняла, насколько близок конец ее сокровищу. Она попыталась оттащить его, убрать, выкинуть! Уйдет, пусть он уйдет! И в то же время кто-то толкнул ее. Она никогда не приносила долгую смерть. После умерщвления животного, она всегда подвывала тихо, плавно, будто бы выплетая своеобразную молитву из звуков. Помня это, она запела ее и сейчас. Пламя охватывало старые, разорванные тряпки, непонятно как еще державшиеся на теле. Несмотря на то, что старуху уже вовсю поедал огонь, она будто бы еще оставалась жива, и, кажется, даже… -Ганзель! – испуганно воскликнула сестра, прижимаясь ко мне. –Ты послушай…Она что, поет? -Нет, Гретель, - улыбнулся я, поглаживая ее по волосам, - просто ей очень больно гореть. -А! Тогда понятно, - успокоено пробормотала сестренка, - жаль, у нее не оказалось золота. Хотя, какое золото в такой глуши? Я согласно кивнул и, взяв ее за руку, потащил в сторону выхода. -Гензель! – опять воскликнула она, и я остановился. -Ну что? -Про нее же знают в городе! Что мы скажем, если спросят? -Не знаю, - рассеянно ответил я, наблюдая за разгорающимся костром, - но мы что-нибудь обязательно придумаем.