Недосказанное и пересказанное

Когда после нескольких дней безуспешных поисков Эймонда Одноглазого и Вхагар Крапиве приказали явиться в покои принца, ей казалось, что причина неожиданного повеления ей ясна. Конечно, она и не думала, что приглянется одному из высокородных валирийцев, тем более самому принцу Деймону – даже лорд Мутон, и тот вечно ругал её, называя грязнулей и грубиянкой, и говорил, что, если бы не Овцекрад, ей бы и близко к его замку не разрешили подойти. А уж принц Деймон мог выбрать любую девушку, какую бы только пожелал, и Крапива ужасно удивилась, что остановил он свой выбор на ней. Но возражать она не стала. С тех пор как она расцвела, мужчины часто с ней спали, и она к этому более-менее привыкла. К тому же, например, без этого она бы не раздобыла столько баранов для Овцекрада, пока укрощала его. Да и принц был хорош собой и с ней был неизменно вежлив, что уже отличало его в лучшую сторону от большинства известных ей мужчин. Он принял её не в спальне, а в гостиной, сидя за почти пустым столом – там стоял лишь один подсвечник, в котором медленно догорали несколько свечей. Подсвечник сперва заинтересовал Крапиву больше, чем принц. «Хорошо быть королевского рода, – подумалось ей. – Можно тратить столько воску, сколько захочешь». – Мне так одиноко, Нетти, – сказал принц. – Я скучаю... – она думала, что он скажет «по жене», чтобы под этим предлогом завлечь её в постель, но конец его фразы прозвучал иначе: – По семье. – По вашей супруге, мой принц? – спросила Крапива. – Да не только по ней... Иногда – а в последнее время всё чаще – мне хочется, чтобы не было бы никакого трона, никакой борьбы, а мы бы просто жили себе вместе... Я, Рейнира, Бейла, Рейна, мальчики... У меня было пятеро прекрасных сыновей, и вот я потерял уже троих. – Пятеро? – повторила она. – Но я думала, у вас их два. – Джейс, Люк и Джофф, – пояснил он, – они уже мне тоже как родные. У Крапивы сжалось сердце, когда она вспомнила юного принца, который спрыгнул в море со спины умирающего дракона и держался до последнего, пока какой-то арбалетчик или лучник – и не разглядеть было, кто именно – его не прикончил. – Принц Джейс был очень храбрым, мой принц, – сказала она. – Эти растреклятые мирийцы его бы никогда не победили, если бы Вермакс был жив. Он слабо улыбнулся: – Из него бы получился замечательный король... Ты славная девочка, Крапива. Посиди со мной ещё немного. Он позвал слуг и приказал принести вина и каких-то затейливо приготовленных фруктов. К изумлению Крапивы, он так и не прикоснулся к ней, только продолжал говорить. – После смерти Джейса Рейнира так и не стала прежней... Ты бы видела её, Нетти, когда она была примерно твоего возраста. Она была просто чудо, вся полна жизни, надежды, такая умная и отважная... А теперь я её просто не узнаю. Как будто её в жизни больше ничто, кроме её трона, не интересует, но и трон ей не приносит счастья. – Она оправится, – сказала Крапива, чувствуя себя страшно неловко. Можно ли было говорить так о высокородной даме, о самой королеве?.. Но как ещё она могла бы приободрить принца? Она знала, как вести себя с мужчинами, которые клеились к ней, или, например, с Овцекрадом – но понятия не имела, как вести себя с Деймоном Таргариеном, погружённым в это непривычное уныние. – Надеюсь, что да... если мы победим. – Победим, – твёрдо ответила Крапива. – Я знаю. С тех пор он взял в привычку проводить с ней много времени – а вскоре и каждую выдававшуюся свободную минутку, и это не считая долгих часов на спинах драконов, когда они разыскивали Эймонда. Крапива всё ещё не могла понять, почему она вообще так понравилась принцу. Она же была обычной простолюдинкой, глупой и уродливой, а принц Деймон по-прежнему был очень красив и выглядел (по мнению Крапивы) именно так, как положено выглядеть члену королевской семьи. Через пару недель после первого их проведённого вместе вечера, когда он подарил ей изящную белую расчёску и показал, как ею пользоваться (с вечно лохматыми кудрями Крапивы это было отнюдь не просто), Крапива решила, что это и есть тот намёк, которого она ожидала с самого начала. – Мне остаться на ночь, мой принц? – спросила она. На мгновение Деймон, кажется, заколебался, но потом, окончательно сбив её с толку, покачал головой: – Нетти, двадцать или тридцать... да что там, пять лет назад я бы согласился с огромным удовольствием. Но я не дурак. Скорее всего, из этой кровавой бани я живым не выйду, а ты, Нетти, заслуживаешь большего, чем на время оказаться в любовницах у усталого стареющего мужчины, который при взгляде на тебя вспоминает собственную жену – ту, какой она была раньше... Была бы ты знатного рода, я бы давно отправил тебя к отцу или мужу... так как ты не из знати, ты вынуждена сидеть тут и меня выслушивать – но я не стану заставлять тебя ещё и спать со мной. – Но я очень благодарна за расчёску, и за сапоги, которые вы подарили мне позавчера, и... – Нетти, перестань. Ты прелестная молодая женщина, и я надеюсь, что со всеми богатыми подарками, что ты от меня получила, ты сможешь позволить себе делить постель только с тем, кого ты возжелаешь по-настоящему. Эти слова её поразили. Она ведь была наслышана о нём – о порочном принце, любившем общество женщин и девушек в особенности, – а сейчас он оказался совершенно другим. Хотя у него было моложавое лицо, в глазах его почти постоянно были такие измождённость и тоска, что он казался совсем старым, старше лорда Корлиса. Когда он на пару дней слёг с горячкой и она помогала мейстеру его выхаживать, он называл её разными именами. «Рейнира», – слышала она чаще всего; но иногда с его губ слетало «Лейна», «Мисария», пару раз даже «Рея». Вскоре после того, как он выздоровел и снова стал летать на Караксесе, Крапива спросила его: – Почему вы не отдохнёте от борьбы, мой принц? Может, вам лучше будет. – Я должен сражаться, Нетти. Если я перестану бороться с зелёными, то окажется, что я зря загубил жизни моих детей и жены, да и большую часть собственной жизни, – горько отозвался он. У него была странная привычка считать королеву Рейниру умершей, хотя та была жива и здорова. Ещё через некоторое время Крапива заметила, что в его присутствии у неё на сердце становится как-то одновременно и больно, и тепло – даже когда они были в небе и она едва могла разглядеть его на спине Караксеса. Она то и дело переживала, не случилось бы с ним чего, а всякий раз, когда Караксес благополучно опускался на землю, её прямо переполняло облегчение. Порой у неё даже появлялись совсем дурацкие мечты – например, о том, что, когда война кончится, она не покинет принца Деймона и он будет, как прежде, разговаривать с ней каждый день, грустно улыбаясь. Однажды, когда она расчёсывала его серебристые волосы (с гребнем она уже вполне свыклась), она ощутила, как приливает кровь к её щекам и быстро бьётся её сердце всякий раз, когда её пальцы касаются его шелковистых кудрей. На миг она представила, каким было бы прикосновение к его коже, и лишь тогда на неё накатило полное осознание того, что с ней происходит. «Я возжелала его по-настоящему», – мучительно смущаясь, она вспомнила его же собственные слова. Врать самой себе было нечего – она мечтала о его поцелуях, его ласках, его любви... Она бы даже не возражала, если бы он называл её Рейнирой. Но она вновь отчаянно растерялась. Предлагать себя в обмен на что-нибудь или, скажем, в знак благодарности для неё было не в новинку, но говорить мужчине, что он для неё желанен? Да как это вообще делается, особенно если этот мужчина – принц-консорт страны? Тем же вечером её пришла в голову подлая мысль, что, быть может, что-нибудь случится с королевой Рейнирой, но ей тут же стало за это стыдно. Она отлично знала, что на самом деле Деймон любил именно Рейниру, а с ней самой королева всегда была добра. «Как же я запуталась... – подумала Крапива. – Овцекрада я никогда не боялась, а теперь вот боюсь заговорить с Деймоном». А потом настал день, положивший конец всем её мечтам и размышлениям. Мейстер Норрен принёс им письмо – письмо, в котором королева требовала казнить Крапиву. – Слова королевы, работа шлюхи, – мрачно высказался Деймон. – Нетти, тебе надо скрыться. – Скрыться? – воскликнула она. – Но... вы... поиски Одноглазого... – Я его могу искать и в одиночку. Им ты, Нетти, больше живой не нужна. Завтра же утром бери Овцекрада и улетай, улетай как можно дальше, – его голос чуть дрогнул. – Но, мой принц, война... – Почти проиграна. Рейнира окончательно свихнулась, и люди вот-вот против неё взбунтуются. Я, по крайней мере, отомщу Одноглазому, но тебе участвовать в этом безумии больше не надо. – А право королевы Рейниры... – Хватит! – резко сказал он, на мгновение снова став тем самым грозным Принцем Города, о котором она столько слышала, пока не повстречалась с ним лицом к лицу. – Ты считаешь её законной королевой? Прекрасно, значит, ты обязана подчиняться мне как её консорту. Бери Овцекрада и убирайся – из – этих – мест. – Да, мой принц, – Крапива поняла, что спорить бесполезно, и лишь надеялась, что он не заметил слёз в её глазах. Утром, однако, дул сильный ветер, и скрыть слёзы уже не получалось. Выбрав среди скота Мутонов самого большого барана, чтобы накормить им Овцекрада, Крапива снова повернулась к Деймону: – Мой принц... – Нетти, не медли! И это приказ! Не в силах больше сдерживаться, Крапива выпалила: – Мой принц, я... я не только благодарна! – Что? – очень спокойно переспросил он. – Я хочу быть с вами, – шёпотом взмолилась она. – Всегда. Я не желаю вас покидать! Пожалуйста... пожалуйста, разрешите мне остаться! Я обещаю, что я никогда не свихнусь! Надолго – по крайней мере, так показалось Крапиве – повисло тяжёлое молчание. – Проклятье, – наконец сказал Деймон. – Один-единственный раз я решил обойтись с девушкой по-рыцарски, и то не вышло. Отведя глаза, он схватил барана за рог: – Я уже принял решение, Нетти. Я тебя сам закину на спину Овцекрада, если понадобится, но ты так или иначе улетишь отсюда в течение часа. Нетти перерезала горло барана и даже не заметила, как кровь залила ей руки и одежду. Хотя она давно умела садиться на своего дракона сама, сегодня Деймон помог ей забраться в седло, когда Овцекрад покончил с бараном. Ей хотелось, чтобы принц хоть сказал ей что-нибудь напоследок, но тот молчал – может, не хотел говорить с ней при мейстере, который тоже вышел её проводить, а может, думал, что Нетти будет легче без прощальных слов. Когда в ушах её уже ревел ветер, а драконьи крылья размеренно, с оглушительным шумом хлопали (точно в огромный барабан кто-то бил), у Нетти промелькнула мысль, что ей повезло, что Овцекрада удалось так хорошо выдрессировать. Сейчас, когда слёзы застилали ей глаза, она едва могла видеть, куда они вообще летят.